Читать книгу "Хрустальная удача - Питер Марвел"

— Что вам угодно? — Лукреция отпрянула к стене и вдруг заметила, что прямо сквозь даму она видит и каменную кладку стены, и оконце. Ледяной ужас сжал ее сердце. — Кто вы?

Черная дама неуловимым движением скользнула к Лукреции и положила зеркальце на край кровати. Потом она подняла указательный палец, украшенный изумрудным перестаем, и прижала его к алым губам, покачав головой. Холодный ветерок промчался по комнате, и дама исчезла. Лукреция вскрикнула и потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, в комнате никого не было. Жаркий воздух лился в забранное решеткой окно. Она была мокрой от пота, ее лихорадило. Менее всего ей хотелось подцепить болотную лихорадку, но мысли ее путались, мучительно хотелось пить. Она оглядела кровать. Что это было? Бред? Видение? Призрак? Мозговая горячка — вот то, что совсем не нужно ей в эти дни.

Но все же, что это было? Конечно, никакого зеркала не было и в помине. То есть зеркало-то было, ее собственное, то, которое ей подарил Роджер. Оно по-прежнему лежало на дне шкатулки среди других безделушек. Как оно туда попало? Кажется, она отдавала его кому-то или дарила… Лукреция не помнила. Ей действительно было нехорошо. Собравшись с силами, она позвонила в колокольчик, милостиво оставленный на стуле возле кровати ее тюремщиком. Послышались шаги, и на пороге возникла негритянка в своем невообразимом тюрбане.

— Что мадам угодна? — коверкая французский, спросила она, приседая в нелепом полуреверансе.

— Мадам угодна пить, — Лукреция не могла удержаться и передразнила служанку. — Принеси воды и помоги мне причесаться.

— Слушаюс, — негритянка снова присела и исчезла.

Звякнул засов в петлях.

Лукреция прислушалась к себе. Ей все еще нездоровилось. Опять заломило в висках, заныли суставы рук и ног. Но она не могла позволить себе слабость. Тело может болеть, но ум должен быть здоров. Никаких мозговых горячек. Простуда, и все.

Лукреция опустила голову на жесткую подушку и прикрыла глаза. Ей надо набраться сил. Она еще не пришла в себя после того прыжка в водопад…

…От прыжка она помнила только руку Роджера, крик, разорвавший грудь, и тугую массу воды, о которую она ударилась. Роджер не хотел отпускать ее, он тянул ее вверх, к жизни, и сквозь толщу зеленого мрака ее вытолкнуло к солнцу. И все. Больше она не помнила ничего. Только воду, раздирающую легкие, боль и руку Роджера. Его правую руку. И вот она жива. Он вытолкнул ее, спас, но покинул. Он снова оставил ее одну… Слеза сбежала по щеке и утонула в волосах. Он снова оставил ее одну наедине с этим ненавистным миром.

Когда она ненадолго пришла в себя, вокруг были испанцы. Они вытащили ее на берег, привели в чувство, дали одежду. Потом принесли ее вещи. Она все время находилась в полузабытьи — то ли не выдержал даже ее закаленный организм, то ли в питье ей добавляли снотворное. Она смутно вспоминала, как в закрытых носилках ее доставили на корабль, как заперли в каюте. Помнила недолгое плавание и снова берег, снова паланкин, а потом эта тюрьма. Из людей она видела только этого фанатика да глупую негритянку. Сколько продолжался ее плен? Около месяца, не больше. У женщин ведь свой календарь, он не обманет. Лукреция улыбнулась. Если бы она родилась мужчиной, она была бы гораздо счастливей.

Но тогда бы у нее не было ни одного шанса выбраться отсюда. А так… Пусть профос врет себе, ее женское чутье он не обманет. Такая же жадная похотливая свинья, как и остальные. Она видела и блеск в его лицемерно отвернутых глазах, и дрожание рук. Что ж, тело служило ей исправно все эти годы, послужит и еще раз. Тело как орудие мести — другого ни природа, ни люди ей не оставили. И она снова повторила про себя страшную клятву: «Любой ценой я выберусь и отомщу. Я вернусь. Я увижу сына. Я сделаю все, но я не погибну, не сломаюсь, не покорюсь. Я выживу. Я одержу победу».

Звякнули запоры. Ей принесли воду и ужин.

Значит, вскоре заявится профос. Дождавшись, когда негритянка уйдет, Лукреция схватила зеркальце и взглянула в его мутную черноту. Ей надо собраться с силами перед новой схваткой с двуногим зверем, носящим шпагу поверх сутаны.

* * *

Напрасно, изнывая в плену, Лукреция так плохо думала о Ришери. В это время бедняга страдал от тоски и неопределенности. Он безвылазно торчал в своей каюте на «Черной стреле», задумчиво смотря поверх писем и докладов в распахнутые настежь иллюминаторы. Пальцы его медленно перебирали жемчужины драгоценного ожерелья, зажатого в руке на манер четок. Вот уже которую неделю он пытался сочинить доклад министру Кольберу. Но докладывать не было сил.

Возвращаться во Францию в данном статус-кво означало безоговорочно признать свое поражение. Он не исполнил поручения Кольбера. Он потерял людей и женщину. И последнее гораздо горше первого. К своему ужасу, Ришери понимал, что эта шпионка, эта авантюристка значит для него больше, чем ему хотелось бы. Она затронула в его душе давно умолкнувшие струны, и та мелодия, что родилась из этой игры, доставляла ему наслаждение. Эта мелодия отличалась от пресных песен давно приевшихся особ, титулованных и не очень.

Да — Ришери усмехнулся, — когда-то он слыл покорителем сердец. Его галантные манеры и светский лоск, флер моряка и аристократа крушили женские сердца не хуже, чем его пушки — борта враждебных кораблей. А теперь… Ришери с отвращением потер давно не бритую щеку. К черту этих куриц. Надоели. Все до одной. Все они как луковый суп после трюфелей: от них так и разит похотью и глупостью. Как можно сравнить их с Аделаидой?

Ришери твердо решил для себя звать ее так. Так она была его женщиной, так ее не надо было делить с тем, с другим… О, как много он отдал бы за то, чтобы ее зеленые глаза хоть раз подарили ему такой взгляд, которым она смотрела в тот проклятый день на этого англичанина… Ришери носком сапога отшвырнул книгу, брошенную возле кресла. Томик Мольера отлетел в сторону. Ему никогда не забыть этого взгляда. В нем было все — любовь, страсть, мольба, вера, обещание счастья…

Капитан усмехнулся и прикусил губу. Зато он обладал ею. Ему принадлежало ее тело эти месяцы, ему она отдала последнюю ночь своей жизни. У него столько же прав на нее, как и у этого ублюдка. Даже больше. Он может дать этой женщине все — титул, богатство, место при дворе. Он даст…

Капитан стиснул ожерелье в пальцах. Он уже ничего ей не даст. Как и тот бродяга. Она мертва, и зеленые воды горного озера навсегда поглотили ее. Зеленые, как ее глаза…

Ришери застонал и поднялся с кресла. Проклятие, он же дворянин, он капитан. Он должен довести дело до конца. Он должен… И у него есть цель: он отомстит этой испанской сволочи, этому сумасшедшему фанатику, сломавшему ему, Ришери, жизнь. Он заставит безумного иезуита повыть от бессильной злобы и тоски, как выл ночи напролет он, потомственный дворянин, ведущий свой род с первых Крестовых походов…

Ришери распахнул дверцу и шагнул на залитую солнцем палубу. Солнце немедленно ударило жаром ему в затылок. Вот и прекрасно. Он выследит испанскую сволочь, а там посмотрим…

Глава 5

Но все проходит — горечь остается

Эспаньола — Тортуга