Читать книгу "Очень темное дело - Артем Кораблев"

Действительно, прямо на бордюрчике, огораживающем вход, несколько человек торговали какими-то путеводителями, планами города. Федя тут же раскошелился, и не зря. На купленном им плане Киева он сразу же отыскал и загадочный Крещатик, оказавшийся главной улицей города, и площадь Перемоги, а что особенно ценно, там было указано даже здание Украинской академии наук, отмеченное как архитектурный памятник.

— Все, — убежденно заявил Саша, — через полчаса будем с Петькой разговаривать. Спорим на рубль?

На сей раз Федя не стал с ним связываться.

Крещатик поразил Федю — красивая это была улица, широкая и современная, зажатая между рядами основательных и каких-то супернадежных с виду домов. Федин отец называл похожие здания в Москве «сталинскими». Наверное, и эти строились в ту же эпоху. А еще Феде понравилась широкая округлая площадь в центре Крещатика — там было множество действующих фонтанов и большое электронное табло, показывающее то температуру воздуха, то местное время. Народу на Крещатике гуляло великое множество — да, люди здесь именно гуляли, несмотря на будний день, под сенью разлапистых каштанов, а не спешили куда-то очертя голову, как в Москве на Тверской. Магазины кругом манили шикарными витринами — ну, эти-то от московских почти не отличались, разве что на вывесках английские слова разбавлялись украинскими, а не русскими, — в общем, все как в настоящем мегаполисе. Федя-то представлял себе Киев совсем другим, до сегодняшнего дня при упоминании этого города ему в воображении почему-то виделись белые мазанки чуть ли не с соломенными крышами, подсолнухами в огородах и с глиняными горшками на плетнях. Оказывается, он слегка ошибался. Теперь Федя жалел, что у него нет времени тоже просто прогуляться по Крещатику, побродить по узким симпатичным улочкам, которые разбегались в стороны и поднимались вверх по склонам холмов. Было ужасно обидно, что он так и не сможет по-настоящему посмотреть Киев, интереснейший, как видно, город.

Академия действительно находилась неподалеку от Крещатика. Вернее, от одного из его концов, выходящего к Днепру. Пройдя эту замечательную улицу насквозь и повернув в соответствии с картой направо, Федя и Саша поднялись на высокий холм, оказавшийся крутым берегом Днепра. Вскоре они уже стояли перед очень красивым, наверное, старинным зданием, которое больше всего походило на загородный дворец — поместье какого-то князя из девятнадцатого века, но табличка на его широких дверях гласила, что это и есть Украинская Государственная Академия наук. Правда, все это было написано по-украински, но на сей раз разгадать смысл написанного не составляло никакого труда.

«Не пустят нас туда ни фига», — почему-то сразу решил Федя, но вслух ничего не сказал из опасения, что Саша тут же предложит еще одно очередное пари. А зря, мог бы ведь два рубля выиграть. Рубль за то, что они с Петькой тут будут разговаривать, и еще один, потому что их и вправду никуда не пустили.

Вахтер потребовал пропуск. И наверное, вся Сашина затея, казавшаяся такой многообещающей, оказалась бы совсем пустой, не появись в нужное время в нужном месте очень высокий человек с большой гладкой лысиной, блестящей даже в полумраке помещения не многим хуже, чем блестел под ярким июльским солнцем золотой купол колокольни, которую Федя углядел над крышами киевских домов с круглой площади на Крещатике. Человек-колокольня не обратил на ребят поначалу никакого внимания. Он прошел мимо вахтера, предъявив пропуск, в то время как Федя и Саша уже не качали права, а лишь тихо скулили, пытаясь вымолить для себя снисхождение, но неожиданно вернулся назад к вахте и спросил:

— А в чем дело? Чего хотят эти гарны парубки?

— Та шо? — ответил вахтер. — Сами ни разумиют шо. Митридата якого-то спрашивают. Бают, шо с Москвы до него приихалы.

— Митридата? — поразился лысый. Он, в отличие от вахтера, говорил совершенно по-русски, даже без какого-либо акцента, и «гарны парубки» прозвучали в его устах довольно фальшиво: было очевидно, что он произнес эти слова лишь для поддержания местного колорита. — Какого Митридата? — спросил человек-колокольня теперь уже непосредственно Федю и Сашу.

— Евпатора, — пояснил Федя, запомнивший это имя из рассказа Бориса Вениаминовича.

— А вы случайно не ошиблись дверью, молодые люди? — поинтересовался лысый, с любопытством глядя на ребят сверху вниз. — На прием к Митридату Евпатору в наше время нужно записываться через психиатра.

— Да мы знаем, что он давно жил, — не купившись на шутку, серьезно продолжал Федя. — Нам нужен Борис Вениаминович, археолог из Москвы. Он собирался сегодня ехать на раскопки в Пантикапеи и нас обещал взять, а его должна была туда везти машина от Украинской академии наук. Только мы разминулись, вот и пришли сюда спросить, где его искать.

— Знаете что, хлопцы, — похоже, лысый почему-то решил помочь им, — вы здесь постойте, а я сейчас пойду узнаю, у кого надо, по вашему вопросу. А потом или сам выйду, все вам сообщу, или пошлю кого-нибудь. Как, вы говорите, зовут вашего московского археолога?

— Борис Вениаминович.

— Отродясь про такого не слыхал, ну да их много. А фамилия?

— Мы не знаем.

— Странно, конечно, — пожал плечами лысый. — Ну ладно, ждите.

Махнув им рукой, он поспешил к широкой мраморной лестнице, которой заканчивался холл, и вскоре скрылся из виду. Больше лысый уже не появился, зато минут через пятнадцать по этой же лестнице сбежала молодая красивая девушка и направилась прямо к Феде и Саше.

— Кому тут Митридат нужен? — поинтересовалась она, видимо, для порядка, потому что кроме них никого вообще возле вахты не было.

— Ну, нам, — отозвался тоже для порядка Саша.

— Значит, это вы из Москвы? — уточнила девушка.

— Ну да, мы.

— Тогда слушайте, москали, никакого Бориса Вениаминовича здесь не было, о нем ничего не слышали и никаких машин от Академии наук никуда сегодня не отправляли. А экспедиция в Керчи на горе Митридат работает еще с конца апреля, и уезжали люди туда на поезде.

Понятно? — строго спросила она и, дождавшись унылых кийков, закончила: — Все. До свидания.

— С тебя рубль, — напомнил Федя Саше, когда ребята вышли на улицу.

— Ни фига подобного, — возразил опытный спорщик, — мы не спорили, ты сам не захотел.

Однако не выигранные Федей рубли были, конечно, совсем не главное. Главное было то, что след Петьки вместе с Борисом Вениаминовичем терялся окончательно.

Вот так неожиданно исполнилось Федино желание, но странным образом. После неудачного посещения Академии наук им с Сашей оставалось только прогуливаться по Киеву. Искать им больше было нечего, что делать дальше — непонятно. Озадаченные и растерянные путешественники долго бродили по высоким холмам над широкой рекой, мимо памятника князю Владимиру, когда-то крестившему в этом месте языческую еще Русь. С холмов спустились в район, чем-то напоминающий Старый Арбат и носящий вполне понятное русскому уху имя «Подол», вновь поднялись по Андреевскому спуску и, миновав красивую затейливую церковь, по одной из узких улочек опять спустились к Крещатику.