Читать книгу "Зеленый круг - Стефан Каста"

— Тем не менее они не похожи на мертвых, — возражаю я. — Кажется, что они просто отдыхают. А вокруг пусто, ведь сейчас осень или зима.

— Их тела не разложились, возможно, потому, что здесь нет даже бактерий, Юдит.

— Неправда, — говорю я. — А как же белые птицы? Они же живые.

— Они не залетают за береговую линию.

Мне больше нечего сказать. Голова пухнет от слов, мыслей и вопросов. По мере того как новая реальность становится все очевиднее, я понимаю, что выбора у нас нет. Главные вопросы, над которыми мы все размышляем и которые не решаемся озвучить, это «Почему мы остались? Как мы можем дышать и жить в мире, который уже мертв?» Ни мне, ни ребятам не хочется об этом спрашивать. Во мне еще теплится слабая надежда, что погибло не все, и я хочу сохранить ее как можно дольше. Надежда, что жизнь есть на другой стороне. Пусть не здесь. В этом месте жизнь прервалась.

XI

За кухонным окном начинает темнеть. Какое-то время мы тихо стоим и рассматриваем постепенно угасающий коричневатый свет над двором. Чувствую, что тут тоже что-то не так — я имею в виду сам свет. Мне всегда нравились наступающие сумерки. Но в этом нет привычной красоты: темнота опускается сразу, словно занавес. Я смотрю на мертвую семью за кухонным столом — все это напоминает кадр из черно-белого фильма.

Габриэль подходит к раковине и открывает кран. Мы долго ждем, но воды нет.

— Вернемся на плот? — спрашивает он.

Дина качает головой.

— Переночуем здесь.

— Как вы думаете, тут есть какая-нибудь еда? — говорю я и открываю холодильник.

Не знаю, что я ожидала найти, вернее, я не ожидала, что найду там что-нибудь. Я думала, что холодильник окажется пустым, чистым и стерильным, как и всё вокруг. Поэтому я даже вскрикиваю от неожиданности, увидев, что он забит продуктами: несколько картонных коробок простокваши, пачка сливочного масла и многие другие привычные вещи. Я едва не плачу от счастья.

— Ничего не трогай, — торопливо предупреждает меня Дина.

— Думаешь, это опасно? — спрашиваю я. — Еда может быть отравлена?

Дина пожимает плечами.

— Эти продукты могут быть очень старыми.

— Посмотри на дату производства, узнаем заодно, когда они умерли, — говорит Дэвид и кивает на коробки с простоквашей.

Я беру одну из них и, еще держа ее в руках, понимаю, что с ней что-то не так. Коробка почти ничего не весит, один картон.

— Она пустая, — говорю я. — Хотя ее не вскрывали.

Я проверяю другую коробку — такая же легкая. Подношу ее поближе к глазам.

— Не могу разглядеть дату, — бурчу я. — Похоже, она выцвела.

— Если простокваша испарилась, значит, она очень старая, — говорит Габриэль.

Я снова заглядываю в холодильник и замечаю, что другие продукты тоже странно выглядят. Какие-то они слишком уж настоящие, словно время остановилось.

— Еда отменяется, — говорю я и закрываю холодильник.

Тут меня осеняет. Я снова открываю дверцу и засовываю внутрь руку.

— Здесь же совсем не холодно!

— Конечно, Юдит. Электричества-то нет, — отвечает Дина.

* * *

Мы осматриваем все вокруг. Двигаемся медленно — то ли из осторожности, то ли чувствуем себя неуютно в чужом доме, где вдобавок сами хозяева сидят на кухне мертвые. Весь дом, как и кухня, выглядит обычным домом, в котором живут, вернее, жили обычные люди. В гостиной обычная мебель: диван и кресла перед телевизором. На стене позолоченные часы, стрелки застыли на без пяти минут двенадцать. Картины с пейзажами. На подоконнике — цветочные горшки без цветов. Дэвид переворачивает один, чтобы показать, что в нем нет земли. Книжная полка, такая же, как у нас дома. Я беру одну книгу. Переплет старый, потрепанный, но, когда я читаю название, чувствую, как волоски на руках встают дыбом, — «Тайное общество» Клаеса Хюлингера[8]. Такая же книга была у Габриэля в школе. Я быстро оборачиваюсь: мне кажется, кто-то хочет надо мной подшутить. Поймать меня в ловушку. Но все тихо. Тихо и неестественно спокойно. Я собираюсь взять книгу с собой и показать ее остальным, но словно какая-то сила заставляет меня вернуть ее на место. Я поспешно ставлю книгу на полку.

В корзине около дивана лежат цветные газеты. Я достаю одну и ищу дату, но она тоже как будто выцвела. Листая ее, я вижу фотографии знаменитостей: актеров, членов королевской семьи, спортсменов и грудастых блондинок. Я почти уверена, что все они из моего времени.

Мы с Габриэлем заходим в чью-то спальню. Видимо, одной из сестер. Кровать с белым покрывалом. Письменный стол. Красное в горошек кресло-мешок. Обои с розовыми и светло-голубыми птицами, частично заклеенные фотографиями лошадей и разноцветными бантами со словами «Первое место». На большинстве фотографий — белый пони и высокий мужчина с бодрым взглядом. Под снимками написано «Леди» и нарисованы сердечки. Эта девочка любила лошадей. Интересно, где же сейчас ее Леди?

Дина садится в кресло.

— В доме нет ни пылинки, — говорит она. — Хотя все должно быть покрыто толстым слоем пыли.

— И паутиной, — добавляю я.

Габриэль качает головой.

— Здесь нет пауков, Юдит.

— Откуда вообще берется пыль?

— Понятия не имею, — отвечает Габриэль. — Обычно она есть везде.

— Или, вернее, везде, где есть жизнь?

— Возможно, — говорит Габриэль.

XII

Ночь мы проводим на двуспальной кровати в комнате родителей на втором этаже. Мы лежим, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Впервые за долгое время я лежу в постели и наслаждаюсь, чувствуя под спиной мягкий матрас.

Я засыпаю почти сразу. Проваливаюсь в сон такой реалистичный, что мне трудно решить, лежу я в кровати с друзьями и сплю или мне снится, что я сплю в чужом доме. Во сне все кажется естественным и понятным. Меня совсем не удивляет, что я могу без труда проникать из реальности в реальность.

Я за столом в гостиной вместе с мамой и папой, мы ужинаем. Сегодня среда. Мы смотрим телевизор и едим жареного цыпленка. Мама запекла в духовке мои любимые баклажаны. У меня на коленях в ожидании лакомого кусочка лежит Пуфф. Показывают отборочный тур «Евровидения», и я ставлю на песню, которую поет темноволосый парень с гитарой, но он не нравится ни маме, ни папе. Мы спорим, кто из конкурсантов достоин победы. Папа голосует за певицу с большой грудью, которую мама считает вульгарной, но мне-то ясно, что он просто дразнит маму. И темноволосый парень, и девушка с большой грудью проигрывают. Первое место занимает поп-группа, которая, по мнению мамы, самая лучшая. Но она говорит это после того, как объявляют победителя. Папа считает эту группу странной. Я смеюсь над ними и ухожу чистить зубы. Когда возвращаюсь в гостиную, папа с Пуффом смотрят новости. Там опять говорят о погоде, и я теряю интерес. «Где мама?» — спрашиваю я. «Мама? — отвечает папа. — Какая мама?» «Вышла покурить?» — говорю я. Такие шутки мне не нравятся. Сильнее всего я пугаюсь, когда представляю, что их нет. Ни мамы, ни папы. И что я одна на всем белом свете.