Читать книгу "Кровь нерожденных - Полина Дашкова"

– Ну и что? Пусть обращается! Мне кажется, Амалия Петровна,вы подменяете реальную проблему мифической. Реальная проблема – достать сырье.От кого вы его получите – от этой ли женщины, или от любой другой, меня неволнует. Что, на всю Москву и Московскую область единственная беременная нанужном сроке?

– Получилось так, что пока в нашем распоряжении оказаласьодна-единственная. И она сбежала. Вы же не можете организовать охоту на всехбеременных Москвы и Московской области! Просто не надо было пускать в производствовесь резерв.

Неожиданно для себя Зотова заговорила так, как никогда себене позволяла и не должна была позволять ни в коем случае…

* * *

Лена открыла дверь своим ключом, и навстречу ей с запоздалымлаем приковыляла старая такса Пиня. Пес пытался подпрыгнуть, чтобы лизнутьгостью, но не сумел и закрутился неуклюжим волчком, изо всех сил выражая своюсобачью радость.

– Ну, здравствуй, Пинюша, здравствуй, мальчик! – Ленапогладила таксу, пес лизнул ее руку.

От былой роскоши трехкомнатной васнецовской квартиры неосталось и следа. Ремонт здесь в последний раз делали лет двадцать назад. Обоикое-где отставали от стен, штукатурка на потолке облупилась. На кухне еще стоялстаринный, прошлого века, красавец буфет, но вся остальная мебель была образцашестидесятых – тонконогая, шаткая, геометрически безобразная.

После смерти мужа у Зои Генриховны появилась страннаястрасть – продавать все более или менее ценное, что есть в доме. Она относила вскупку старинное столовое серебро, фарфору картины, драгоценные украшения. Ивсе это уходило за бесценок.

Сначала Лена пыталась как-то остановить тетушку. Оназарабатывала вполне достаточно, чтобы прокормить и себя, и старушку. Да ипенсия у Зои Генриховны была не такая уж маленькая..

Но ярая коммунистка продавала вещи из принципа. «Надоизбавляться от всего этого пошлого мещанства!» – восклицала она. И тут Ленабыла бессильна.

А уж когда тетя отнесла в скупку обручальные кольца, свое ипокойного мужа, Лене стало не по себе. Она стала подозревать, что у тетушкидействительно что-то не в порядке с психикой. Если у человека дурной характер,который к старости становится все хуже и хуже, то очень сложно поймать момент,когда он перерастает в душевную болезнь…

Зои Генриховны дома не было. Лена сняла сапоги, прошла накухню к телефону и набрала номер, только что переписанный у Гоши. Ей повезло.Кротов оказался на месте и сам взял трубку.

– Сергей Сергеевич, здравствуйте. Моя фамилия Полянская. Яработаю в журнале «Смарт». Ваш телефон мне дал Егор Галицын.

– Вы хотите взять у меня интервью? – спросил мягкий, низкийголос.

– Нет. Мне необходимо с вами посоветоваться по личному делу.В общем, даже не совсем личному. Очень срочно.

В прихожей раздались голоса и лай Пини.

Один голос принадлежал Зое Генриховне, два других – молодым,сильно поддатым мужичкам. Лена напряглась, и ее собеседник это почувствовал, нестал задавать лишних вопросов, а назначил встречу на сегодня.

Едва Лена успела положить трубку, в кухню влетела тетушка.За ее спиной маячили две испитые веселые рожи.

– Здравствуй, детка, – Зоя Генриховна подставила для поцелуясухую холодную щеку, – рада тебя видеть. Наконец нашла покупателей. Как хорошобудет без старого дурака, – она шлепнула ладонью по дубовому боку буфета. –Сразу просторно станет на кухне, светло! Ненавижу все эти бордюрчики,завитушки, стеклышки цветные. Так и веет пошлостью.

Лена с грустью наблюдала, как два алкаша, пыжась и краснея,пытаются сдвинуть с места одну из любимых вещей ее детства.

Когда Лена была маленькая и гостила у тети, этот буфетказался ей сказочным замком. За дверцами стояли чашки и банки. Цветные стекладелали их странными, таинственными, похожими на чудовищ, драконов, принцесс ипринцев. Она могла часами сидеть на кухне и разглядывать сквозь стеклаобитателей буфета, придумывая про них разные истории.

– Тетя Зоя, давай я его лучше к себе заберу!

– Нет, – тетушка была неумолима. – Пусть катится вон! Нечегопыль собирать. Куда ты его поставишь?

– Найду место, это не проблема. Жалко, ведь последняястаринная вещь.

– Вот именно! Нечего жалеть вещи. Они только место занимаюти отвлекают от главного.

«От чего – главного?» – хотела спросить Лена, но промолчала.Разговор стал раздражать тетушку, а ссориться с ней Лена не любила.

– Тетя Зоя, я поживу у тебя пару дней. В квартире напротивполы лаком покрыли, у меня от этого запаха голова болит, спать не могу.

– Конечно, детка, живи сколько хочешь, – рассеянно ответилатетушка. Ее внимание уже полностью переключилось на пыхтящих мужичков.

– Что же вы, товарищи грузчики, мало каши ели – даже с местасдвинуть не можете! – произнесла она своим партийным голосом.

– Не можем, бабуль, никак не можем. Вещь старинная,добротная, из цельного дуба. Давай уж завтра утречком, еще ребят приведем.Здесь человека четыре надо, не меньше. Он ведь, подлец, в лифт не влезет, а полестнице волочь – пупок надорвешь, вдвоем-то.

– Вот народ! – укоризненно покачала головой Зоя Генриховна.– Совсем разучились работать при вашей демократии. Все, товарищи грузчики, дозавтра свободны, – распорядилась она.

– Ну, бабуля, а на поллитру?

– На какую такую поллитру? – прищурилась Зоя Генриховна. –За что же это вам давать? Не заработали!

– Идемте, я вас провожу, – кивнула Лена возмущеннымгрузчикам. В прихожей она достала из сумочки пятьдесят тысяч.

– Ребята, – сказала она тихо, – не надо завтра приходить. Мыбуфет продавать не будем.

– Вот и правильно, – пряча полтинник, заулыбался тот, чтопотрезвее, вещь-то хорошая, старинная, а уйдет за гроши. Мы ж заметили,бабулька-то у вас… – Он присвистнул и выразительно покрутил пальцем у виска.

Когда Лена вернулась на кухню, Зоя Генриховна читала газету«Завтра» и что-то подчеркивала красным карандашом, ставила восклицательные ивопросительные знаки на полях, при этом посасывая карамельку.

– На буфетные деньги, – сообщила она, не глядя на Лену, –куплю кроватку и коляску твоему байстрюку. Еще на пеленки останется. И не спорьсо мной!

– Я не спорю, – вздохнула Лена. – Откуда у тебя слова такие– байстрюк! Скажи еще – бастард.

– Я еще не то скажу, – пообещала тетушка, – пороть тебянекому. Принесла в подоле – и глазом не моргнет.