Читать книгу "Уравнение со всеми известными - Наталья Нестерова"

Вначале Сережа даже слышать не хотел о том, чтобы взять чужого ребенка, сироту. “Мой единственный ребенок — это ты”, — говорил он. На самом деле место ребенка в их семье заняла Анна Рудольфовна. Теперь Сережа уже не так категоричен, но постоянно откладывает: то им надо ехать в командировку, то сделать ремонт, то накопить денег, то мама болеет, то отпуск на носу.

Сама, не заметив того, Вера стала мысленно пересказывать историю своих отношений с мужем Константину Владимировичу. Впрочем, ничего странного, ведь Колесов — психотерапевт. С ним все откровенничают. Вера смотрела на схему метро в вагоне, а видела лицо Кости. Ласковые глаза, легкая поощряющая улыбка.

В Институт международных отношений Вера попала в составе тех девяноста девяти процентов абитуриентов, которые проходили в этот вуз по конкурсу родителей. Но ее совесть могла быть спокойной: она окончила школу с золотой медалью, год дополнительно занималась с репетиторами, и, будь экзамены справедливыми, она бы их выдержала без поддержки папы — заведующего консульским отделом МИДа.

Дружба с Сережей началась с первого курса. Учиться было легко, времени свободного много, и они проводили его сообразно возрасту — собирались небольшой компанией на квартирах или на дачах, когда там не было родителей, ходили в рестораны, на модные спектакли и выставки, подпольные концерты рок-групп. Сережа стал ее рыцарем незаметно, но прочно. На третьем курсе они поженились и жили, в отличие от многих друзей, спокойно и размеренно.

Но Вере почему-то запомнились слова Олега Костина, сына рабочего и крестьянки, как звали его в институте. Он поступил в МГИМО не по блату, а в числе того одного процента, который допускали в престижное учебное заведение для объективности социальной картины. Завалить его было бы сложно: Олег обладал уникальной памятью и интеллектом. К вступительным экзаменам он, кажется, знал наизусть программу вплоть до третьего курса. Во время сессий не раз заставлял экзаменаторов краснеть, демонстрируя превосходящую их уровень эрудицию. Но воля и честолюбие у него отсутствовали, Олег стал пить. Оканчивал он институт уже на инерции прежних знаний, окончательно превратившись в алкоголика.

На вечеринке по случаю помолвки Веры и Сергея он напился и неожиданно стал бросать в лицо Сергею обвинения:

— Ловкий ты парень, Крафт. Если папа — то посол, если второй язык — то английский, а не хинди, как у некоторых. Если жена — то самая красивая девушка в институте. Как ты ее окучил, а? Пеленки потуже затянул? Мне тебя, Верка, жалко. Так ты и не выбралась из младенческого возраста. Ну что ты в нем нашла? Он же пигмей рядом с тобой, ничтожество.

— За такие слова можно и схлопотать! — вспыхнул Сергей.

— А что ты мне сделаешь? — ухмыльнулся Олег. — По морде врежешь? Не верю. Такие, как ты, топят людей за канцелярскими столами, а кулаком двинуть тебе слабо.

Вера видела, что Сергей разозлился. Красные пятна на шее — такие же были у него, когда к ней в метро пристал пьяный офицер. Сергей тогда схватил ее за руку и вытащил из вагона, хотя им надо было ехать до следующей остановки. Он поступил правильно: случись драка, вмешайся милиция — и в институт обязательно придет бумага, а с этим у них строго, могут и отчислить. И кроме всего прочего, чтобы сдержать себя, полагала Вера, требуется мужества больше, чем для вульгарного выяснения отношений с помощью кулаков.

— Завидуешь? — ухмыльнулся Сергей.

— Конечно, — с готовностью согласился Олег. — Как вся мужская часть института. А еще больше досада берет. Загубишь ты девочку, Крафт. Она с тобой, рожденным ползать, неба не увидит. Превратишь ты ее в дуру лакированную.

— Олег, перестань, — не выдержала Вера. — Зачем ты портишь нам праздник?

Потом она долго думала над словами Олега. И пришла к выводу, что он совершенно не прав. Она любила Сергея, потому что мечтала о нем еще до того, как они стали целоваться в подъезде. И близости с ним ждала без страха, почти без страха. В Сереже и в самом деле есть что-то ненатуральное: он все время стремится доказать свою значимость. Но Вера видела в его высокомерии свидетельство милой детской слабости быть самым-самым. Казалось, еще немного — и маскарад кончится, маска упадет и откроется настоящий Сергей, добрый, славный и родной. Собственно, и окончательное решение — я выйду за него — пришло, когда Вера увидела его больным и беспомощным во время тяжелой пневмонии. Она пришла навестить его, и сердце сжалось от желания прилечь рядом, обнять и приголубить этого человека.

А сейчас? Не стала ли она в самом деле лакированной дурой? Если и да, то Сергей, конечно, ни при чем. Да, он уже не тот, что был семь лет назад, когда они поженились. Он стал частенько гневаться, раздражаться по пустякам, говорить обидные вещи. Это выход отрицательной энергии. И мое предназначение жены гасить его агрессию. Пусть лучше я, чем посторонние люди. Пусть и дальше никто не догадывается о тех сценах, что у нас случаются.

Но у меня ощущение человека, который долго едет на эскалаторе вниз. Когда-нибудь я встану на соседний эскалатор, наверх? Как вы полагаете, Константин Владимирович? Что пропишете, доктор? Правильно, я и сама знаю. Требуется маленькое чудо — вроде Кирюши Самойлова.

Глава 7

Анна Рудольфовна лежала в клинике уже неделю, а Костя не навестил ее. Именно об этом он подумал, когда случайно столкнулся на больничной аллее с Верой. Он шел из административного в свой корпус, а Вера возвращалась от свекрови.

Правила хорошего тона требовали повиниться, сослаться на занятость. Но Косте менее всего хотелось превращаться в карманного врача Анны Рудольфовны. Не стал он говорить и о том, что геронтологическим отделением заведует его приятельница Галка Пчелкина, в кабинете у которой он часто распивает чаи.

Поздоровавшись, он задал дежурный вопрос:

— Как себя чувствует ваша свекровь?

— Кажется, неплохо. Во всяком случае, домой не собирается.

— На днях я обязательно ее навещу.

Беседуя, они шли по центральной аллее к выходу. Территория больницы занимала почти десять гектаров. Здания были разбросаны в искусственно выращенном, но очень старом лесопарке. Порядок поддерживался с помощью больных, которым отчасти по медицинскими показаниям, отчасти из-за отсутствия дворников прописывалась трудотерапия.

После жарких дней наконец чуть похолодало: цвела черемуха. По аллеям плыл терпкий, и свежий запах. Бутоны сирени уже набухли, грозди вот-вот раскроются. Они словно ждали, когда кончится власть черемухи, чтобы наполнить воздух своим ароматом.

Костя показывал старые, еще дореволюционные корпуса, рассказывал, как прежде лечили сумасшедших. Новые здания были такими же обшарпанными, но на фоне старых выглядели люмпенами рядом с обедневшими аристократами. Вера сказала, что у нее есть книга воспоминаний одного царского генерала, в которой целая глава посвящена известному русскому психиатру, имя которого носила больница. Костя попросил книгу почитать. Они договорились о новой встрече, и обоим пришла в голову мысль, что книгу можно было бы оставить у Анны Рудольфовны. Но никто не предложил этого варианта.