Читать книгу "Девушка без Бонда - Анна и Сергей Литвиновы"

– Хочешь – будешь матросом, – молвил Жиль.

– Хочешь – пассажиром, – дополнила француженка, – а хочешь – я уступлю тебе обязанности кока.

– Я не только это имею в виду, – шепнула «Ассоль» в ушко Мадлен, та кивнула (мол, понимаю), и тогда обе встали и отправились в туалет – посекретничать.

И Мадлен поведала ей: они, все трое (как ни странно сие звучит и как ни сложно было в это поверить!) – просто друзья.

– Да, я, конечно, попробовала, – как о само собой разумеющемся рассказала француженка, – переспать сначала с Жилем, а потом с Жан-Пьером, но, знаешь, не зацепило. Никого из нас. И мы решили остаться просто друзьями. По-моему, такая ситуация всех устраивает. Поэтому оба они свободны: что шкипер, что матрос. Дерзай, Ассоль! Да, кстати: они не гомики (хотя, может, тоже разик друг с другом побаловались) – а я не лесбиянка. Тут тебе бояться (или ловить) нечего.

– Что ж, спасибо за откровенность, – сказала русская.

Она начала стремительно трезветь. Ей требовалось срочно протрезветь.

– Значит, ты считаешь нормальным, если я поеду с вами?

– Почему нет?

– Хорошо. Но у меня здесь, на острове, есть еще одно маленькое дельце.

– Собрать вещи?

– Нет.

– Нет?

– Я путешествую налегке.

– Тогда что же?

– Надо кое с кем попрощаться.

– Может, лучше уйти по-английски?

– Нет, это было бы очень неудобно.

– Тогда не затягивай. Когда прощаешься – особенно навсегда! – не надо рассусоливать. Тут закон такой: чем быстрее – тем лучше, – промолвила мудрая (не по годам – выглядела она меньше, чем на тридцать) Мадлен.

* * *

Когда Димитрис увидел русскую, подходившую – во второй раз за день! – к его прокату, сердце его болезненно сжалось. Им овладело нехорошее предчувствие. Очень нехорошее.

Девушка выглядела решительной и – что странно – пьяноватой.

Юноша выскочил из здания офиса. Посетителей все равно не было – мертвый сезон, скоро контору вовсе закроют на зиму, – но сейчас в ней сидел бухгалтер, подбивал баланс. У дверей Димитрис столкнулся с возлюбленной нос к носу.

– Димитрис, – без обиняков сказала она, – мне надо уехать.

Внутри у него все оборвалось. Он не знал, что ответить.

– Ты очень мне помог, – продолжила она, – ты меня выручил, и я очень благодарна тебе. И еще: мне было с тобой хорошо. Но я… Я не могу сидеть на острове целую вечность. Прости. Как-нибудь еще свидимся.

Ее надо было остановить. Разубедить. Но как? И парень только прохныкал, как маленький мальчик:

– Пожалуйста… Пожалуйста, не уезжай…

– Я не могу… Не могу остаться… Я должна понять, кто я. И что со мной стряслось.

– Я не хочу тебя отпускать! – выкрикнул он.

– Я ничего не могу поделать, – сказала она тоном, не оставляющим никакой надежды.

И тогда – тогда он не нашел ничего лучшего, чем опуститься перед ней на колени, обхватить ее бедра руками и уткнуть свое лицо ей в лоно – словно он был маленьким мальчиком, от которого уезжала мама. Редкие прохожие – и бухгалтер через стеклянную витрину – с изумлением смотрели на разыгравшуюся сцену.

– Пожалуйста! – повторил молодой человек. – Пожалуйста, не уезжай! Я не смогу жить без тебя!

Девушка погрузила руки в его шевелюру и стала нежно перебирать волосы – в точности как сегодня ночью, когда он ласкал ее. Тогда ему казалось, что так будет продолжаться вечно, всегда.

– Нет, – проговорила она. – Я не останусь. Пожалуйста, не мучь меня.

И в этот миг Димитрис понял, что это – все, конец, они действительно расстаются, она уходит навсегда, и все бесполезно, и никакие слова ему не помогут, и вдруг почувствовал, как стало холодно и пусто на душе. Тогда он схватил ее за запястья, с силой отвел ее руки от собственной головы. Вскочил.

По лицу девушки текли слезы, и от нее пахло узой. Ему захотелось ударить ее. Но он сдержался и только бросил ледяным тоном: «Прощай!»

Развернулся и вбежал назад, в свою контору.

О боже! Она уходит! Сразу после их первой ночи! И это после всего, что он для нее сделал! Все они, эти женщины, – подлые, неблагодарные твари! Предательницы!

…А когда русская быстрым шагом спешила прочь от прокатной конторы – быстрее, на пирс, на яхту, в море, подальше от маленького, скучного острова, случилось кое-что еще.

Путь ей преградил ее вчерашний знакомец Зет. С насмешкой оглядел ее всю, повел носом, широко улыбнулся:

– О-о, да ты еще и алкоголичка?

– Пошел вон! – коротко выдохнула она.

– Тяжелый день? – продолжал издеваться он. – Устала от грязной посуды? Решила встряхнуться?

– Тебя это не касается.

Она попыталась его обойти, но коварная уза делала свое дело, ноги слегка дрожали, в глазах двоилось. Зет же нахально схватил ее за плечи, снисходительно произнес:

– Впрочем, я б тоже от такой работы запил. Пойдем. Налью тебе еще рюмочку. Ты ведь твердо решила напиться в дымину?

– Слушай, оставь меня в покое!

Ее уже тошнило – и от выпитого, но больше – от его пренебрежительного тона и издевательского взгляда зеленых глаз. И Димитрис, наверно, все видит, ведь она успела отойти всего метров на пятьдесят от прокатной конторы…

Говорить девушка не могла – из последних сил оттолкнула Зета и бросилась прочь. Споткнулась, едва не упала. Зеленоглазый красавчик насмешливо присвистнул ей вслед… А она, пошатываясь, побежала. И, конечно, не заметила, что Зет вовсе не отправился своей дорогой. А, отпустив ее метров на сто, следует за ней.

* * *

В шесть часов пополудни французская яхта снялась с якоря. Наступал вечер, судно не было оснащено радаром, поэтому до темноты они только и успели переплыть на соседний островок и бросить якорь в необитаемой бухте. Казалось, галлы очень спешили увезти русскую девушку с собой. Но зачем она им вдруг оказалась нужна?

* * *

– Юля, ты сегодня звонишь мне уже третий раз.

– Да! Да! И позвоню еще! Неужели не понимаешь, бесчувственный ты человек! Я не могу ни спать, ни есть, ничего делать, когда не знаю, что с Таней.

– Ее ищут. Ищут все, кто только может.

– «Ищут»! Я слышала это от тебя уже тысячу раз!

– К сожалению, ничего нового я сказать не могу.

– Ты поразительно спокоен! Ну, естественно – Татьяна ведь тебе не родная дочь!

– Юля, ты не права. Ты прекрасно знаешь, как дорога мне Таня. Поэтому воздержись, пожалуйста, от несправедливых обвинений.