Читать книгу "Чернильное сердце - Корнелия Функе"

Мегги лишь кивнула. Не сопротивляясь, она дала увести себя в дом.

— У меня есть ещё одно условие, — сказала Элинор, когда они стояли перед дверью.

Мегги недоверчиво взглянула на неё.

— Ты не могла бы, пока мы тут одни, не смотреть на меня всё время так, будто хочешь меня отравить? Это выполнимо?

По лицу Мегги скользнула едва заметная улыбка.

— Наверное, да, — сказала она.

Двое полицейских, которые въехали во двор, усыпанный гравием, задали много вопросов, но ни Мегги, ни Элинор не смогли на них ответить. Нет, Элинор этих людей никогда прежде не видела. Нет, денег они не украли и вообще ничего ценного, если не считать одной книги. При этих словах Элинор полицейские насмешливо переглянулись. Рассердившись, та прочла им целую лекцию о ценности редких книг, но это лишь усугубило дело. Когда же Мегги наконец сказала, что её отца обязательно найдут, если разыщут некоего Каприкорна, полицейские посмотрели так, словно девочка всерьёз утверждала, будто её отца похитил злой волк. Потом они уехали. Тогда Элинор отвела Мегги в её комнату. У глупышки в глазах вновь стояли слёзы, а Элинор не имела ни малейшего представления о том, как утешить девочку двенадцати лет. Она сказала только:

— Твоя мать всегда спала в этой комнате. — И это были, наверное, самые неуместные слова, поэтому она быстро добавила: — Если не сможешь заснуть, почитай что-нибудь, — дважды кашлянула и пошла назад к себе через пустой, тёмный дом.

Отчего он вдруг показался ей таким бесконечно огромным и пустым? Долгие четыре года, что она прожила здесь одна, её никогда не беспокоило, что за всеми дверями её встречали одни лишь книги. Как давно это было, когда она вместе с сёстрами играла в этих комнатах и коридорах в прятки! В то время она всегда старалась бесшумно проскользнуть мимо дверей библиотеки…

Снаружи ветер стучал в ставни. «Господи, я не смогу сомкнуть глаз», — подумала Элинор. А потом она вспомнила о книге, которая ожидала её возле кровати, и со смешанным чувством предвкушения и мук весьма нечистой совести она исчезла в своей спальне.

ПОДМЕНА

Из-за книг душу охватило сильное недомогание. Как же стыдно находиться в зависимости от этой груды бумаги с чувствами уже умерших людей! Не лучше ли, не достойнее ли и приличней оставить весь этот хлам и выйти в мир свободным, раскованным, безграмотным суперменом?

С. Игл. Перевозя библиотеку

Мегги в своей постели в эту ночь так и не уснула. Как только шаги Элинор затихли, она помчалась в комнату Мо.

Он не успел распаковать сумку — та по-прежнему стояла рядом с кроватью. Только его книги уже лежали на ночном столике да ещё надкусанная плитка шоколада. Мо любил шоколад до безумия. Самый занюханный шоколадный Дед Мороз не чувствовал себя при нём в безопасности. Мегги отломила от плитки кусочек и засунула в рот, но вкуса не ощутила. Только вкус беды.

Одеяло Мо оказалось совсем холодным, и подушка хранила запах не отца девочки, а только крахмала и стирального порошка. Мегги сунула под неё руку и нашла фотокарточку. Это был портрет её матери — он всегда лежал у Мо под подушкой. Когда Мегги была маленькой, она думала, что Мо просто однажды придумал ей мать, поскольку считал, будто без матери ей было плохо. Он рассказывал про неё удивительные истории. Потом Мегги всегда спрашивала:

«Она любила меня?»

«Очень».

«Где она?»

«Ей пришлось уехать, когда тебе исполнилось три года».

«Почему?»

«Ей надо было уехать».

«Далеко?»

«Очень далеко».

«Она умерла?»

«Ни в коем случае!»

Мегги привыкла, что на некоторые вопросы Мо давал странные ответы. И уже в десять лет она не верила в то, что он для неё сочинял, — очевидно, мама просто ушла от них. Такое бывает. И пока Мо был с ней, она никогда особенно не тосковала по матери.

Но вот и его не стало.

И она осталась один на один с Элинор и с её ледяными глазами.

Она достала из сумки свитер Мо и прижалась к нему лицом. «Всему виной книга, — вновь и вновь крутилось у неё в голове. — Ну почему, почему он не отдал её Сажеруку?!» Иногда полезно прийти в бешенство, если не знаешь, как побороть боль. Но потом слёзы всё же нахлынули, и Мегги заснула с солоноватым вкусом на губах.

Когда она проснулась — с колотящимся сердцем и волосами, мокрыми от пота, — всё опять вернулось: мужчины в чёрном, голос Мо и пустая дорога. «Я пойду искать его, — решила Мегги. — Да, я так и поступлю». Небо за окном уже зарумянилось. Ещё немного, и взойдёт солнце. Лучше уйти, пока не рассвело.

Куртка Мо висела на стуле у окна, как будто он только что её снял. Мегги достала из неё портмоне: ей могут понадобиться деньги. Потом она прокралась в свою комнату, чтобы собрать вещи, самое необходимое из одежды и фотографию, где она вместе с Мо, чтобы всюду её показывать и спрашивать о нём. Сундук с книгами она, разумеется, взять с собой не могла. Сначала хотела спрятать его под кроватью, но потом решила написать Элинор письмо.

«Дорогая Элинор…» — писала она, хотя на самом деле не считала, что это подходящее обращение, и далее спросила себя, надо ли называть её на «ты» или, как прежде, на «вы».

«Да ладно, тётям говорят „ты“, — подумала она, — кроме того, так проще».

«Я должна отправиться на поиски отца, — писала она дальше. — Не беспокойся…»

«Что ж, Элинор так или иначе беспокоиться не станет».

«И пожалуйста, не говори полицейским, что я ушла, а то они наверняка приведут меня обратно. В сундуке — мои любимые книги. К сожалению, я не могу взять их с собой. Пожалуйста, присмотри за ними, я их заберу, как только найду отца. Спасибо. Мегги.

P. S. Я знаю точно, сколько книг в сундуке».

Последнее предложение она тут же зачеркнула, ведь оно только разозлит Элинор, и кто знает, что тогда будет с книгами? Чего доброго, она их ещё продаст. Ведь Mo снабдил каждую из них необычайно красивым переплётом. Ни одна не была переплетена в кожу — Мегги не хотела при чтении представлять себе, что для её книг стянули кожу с какого-нибудь телёнка или со свиньи. К счастью, Мо это понимал. Как-то он рассказывал Мегги, что много столетий назад переплёты для особо ценных книг делали из кожи неродившихся телят. «Charta virginea non nata» — сладкозвучное название для ужасной вещи. «И в этих книгах, — говорил Мо, — было так много слов о любви, добре и милосердии».

Пока Мегги собирала сумку, она всячески старалась не рассуждать, поскольку знала, что все рассуждения кончатся вопросом: где, собственно говоря, она будет его искать? Вновь и вновь она гнала от себя эту мысль, но всё же её руки стали двигаться медленнее. И вот наконец она стояла около набитой доверху сумки, невольно прислушиваясь к тихому и беспощадному внутреннему голосу: «Ну и где же ты собралась искать, Мегги? Ты пойдёшь по улице налево или направо? Даже этого ты не знаешь. Как ты думаешь, далеко ли ты уйдёшь, пока тебя не задержит полиция? Двенадцатилетнюю девочку с огромной сумкой в руках и с нелепой историей об исчезнувшем отце и о том, что нет никакой матери, которой можно тебя отдать…»