Читать книгу "Прекрасная натурщица - Екатерина Романова"

Этого Анна, естественно, видеть не могла, но испуганно сжалась и заплакала. Беззащитность Анны не могла не тронуть сердца Натальи Степановны. Она живо вспомнила навязчивость покойного князя и представила дочь невинной жертвой соблазнителя. Однако боль ее только усилилась от этого.

— Анна, — бросилась она к дочери. — Как он смог заставить тебя, Анна? Почему ты молчала? Почему не сказала ни мне, ни Ивану?!

Ответа от дочери не было. Она опустила отрешенный взгляд в пол и готова была снести даже побои. Наталья Степановна истолковала это по-своему.

— Ах, он, лихоим! Да как он смел, доченьку мою тронуть?! Ручищи свои к ней протянуть! Анна, скажи мне, как он тебя заставил?

— Мама, зачем ты так?! — От ужасных предположений, Анна испугалась больше за Кирилла, чем за себя. — Он ни к чему не принуждал меня! Он… Просто рисовал. Картину! Я была его натурщицей.

Слово натурщица для Анны прозвучало как ругательство. Она прикрыла рот пухлой ладошкой, осела на пол и тихонечко завыла. Потрясение услышанным было слишком велико. В один миг ей стало понятно, как страшно обернулись к ней лицом грехи ее юности. Князь даже из могилы достал ее дочку своими ручищами. Через сына своего достал. Но Анна, эта чистая душа, не понимает этого! Может даже, она и сама думает, что влюблена в Кирилла.

— Дочка, не переживай, — прошептала она, запоздало, беря себя в руки, — не переживай, никто не узнает. Мы не скажем Ивану, и я увезу тебя. Знаешь… — Наталья Степановна судорожно прижала дочь к себе и зашептала: — Я писала на Север. Туда, куда сослан был Федор, еще при покойном князе Владимире Владимировиче! Так вот, с Феденькой все в порядке! Жив он, хоть ему и нездоровится. Жены у него нет! Писать он не умеет, Анечка. Ответа дать не смог, но через писца передал, что хочет меня видеть! Уедем отсюда, Аня?! Никто не узнает. Давай уедем?

Наталья Степановна обхватила дочь, принялась будто бы убаюкивать ее и постоянно повторяла, как заведенная шарманка: «Уедем… Давай уедем?.. Давай уедем? Уедем…»

Анна плакала вместе с матерью и не находила, что ответить. Конечно, маменька понимала все не так, и надо было тотчас же объяснить, что Кирилл вовсе не мерзавец, но у нее не было на это сил. Она с трудом оторвала свою голову от материнского плеча и прошептала:

— Куда мне ехать от него, маменька? Он же не враг мне! Я люблю его!

Наталья застыла, но не так-то легко было вырвать ее из плена воспоминаний о Федоре.

— Ничего, Аннушка! Полюбишь на Севере другого. Забудешь этого князя окаянного! Обо всем забудешь. Лишь бы от людей худого не было, лишь бы не ославили срамными этими слухами…

Анна не понимала состояния матери. Она бы с радостью приняла от нее ругань и даже побои, потому что считала, что должна пострадать за свою украденную любовь. Но ей совершенно чуждо было странное желание увезти ее, сделать вид, что ничего особенного и не случилось вовсе.

— Маменька, опомнись! Что ты говоришь? Как могу я полюбить другого? Куда я могу уехать? Я же слепая, маменька! Здесь мне все знакомо, а в другом месте я и шага ступить не смогу! И не мил мне никто! Во весь век, кроме Кирилла, никто не будет мил. Я его больше жизни своей люблю! И он меня любит, мама… Наталья остановилась, будто бы только сейчас заметив, что в комнате находится дочь. Она смотрела на нее, как на невиданного зверька, и не могла понять, как она смеет говорить такое? Да другая бы мать запорола бы ее до смерти! Уморила бы в назидание соседским детям и родне! А тут мать ей спасение предлагает, а дочь смеет прекословить! Да если бы за нее, Наталью, кто-то мог бы вступиться, когда это приключилось с ней! Если бы она не крепостной была, а вольной! Наталья Степановна задохнулась от возмущения.

Не сдержавшись, она впервые ударила свою дочь.

* * *

Разговор Кирилла с Еленой Николаевной вышел никак не лучше, чем у Анны с ее матерью.

Только что получив известие от старшего сына и его жены, она пребывала в восторженном ожидании их немедленного приезда и заново превозносила все достоинства Василия.

Слова Кирилла о любви к слепой крестьянке она восприняла как удар и выдержала его с достоинством. В один момент ее взгляд заволокла ледяная корка безразличия, и она изогнула брови надменной дугой.

— Кирилл, скажи мне, что ощущают безумные? Как это так, взять и осознать, что ты сошел с ума, а? Мне пришло известие от Капочки, что они с Васенькой к нам ехать изволят. Слышишь?

Кирилл с ужасом осознал, что сейчас, когда дом наполнится любимыми родственниками, с матерью не удастся поговорить серьезно.

— Так вот, — продолжила княгиня. — Скоро они будут здесь, и я надеюсь, что ты не будешь омрачать их пребывание своими россказнями. Ты пообщаешься с братом и будешь любезен с его женой! — Княгиня повысила голос. — Ты расскажешь им про графа, купленные картины и выставку. Покажешь то, над чем работаешь сейчас… Должна же я иметь… Хоть малый повод тобою гордиться?

Княгиня поправила тонкими пальцами драгоценную брошь на платье.

— И ты ни слова не скажешь о любви к крестьянским девкам! Никому не интересно знать о твоих развлечениях. Это неприлично!

— Маменька! Да что вы такое говорите? Кирилл закипел от ледяного уничижительного тона матери. — Какие развлечения? Какие крестьянские девки? Вам ли не знать, насколько я серьезен в подобных вопросах? Я говорю вам о том, что люблю Анну и готов на ней жениться!

Княгиня возвела взгляд к небу и попыталась сделать вид, что не слышит этого. В одночасье этот несносный сын сделал ее не просто несчастной, а бесконечно уязвимой! Прошлое навалилось на Елену, как тяжелая глыба, стало трудно дышать и больно говорить. Не зря ее мучили предчувствия, ох не зря! Смерть Владимира Владимировича не поставила точку в этой постыдной истории. Плохая кровь дала о себе знать! Последующие унижения придется сносить от сына.

— Какое счастье, — холодно проговорила Елена Николаевна, — что мой старший сын не дает мне подобных поводов для волнения! Что наследником всего того, что я имею, являешься не ты один! И Василий, даст Бог, не позволит моему имени бесславно кануть в Лету!

Проговорив эту тираду, княгиня неприязненно посмотрела на младшего сына и добавила чуть более тепло, почти с жалостью.

— Кирилл, как твоя мать и как женщина благородного происхождения, я даже не буду объяснять всю нелепость сказанного тобой! Если ты не испытываешь сострадания к тому, что я пережила, благодаря матери этой девки и твоему отцу, то к большему взывать не стоит! Я просто запрещаю в этом доме говорить о семье Натальи Хомовой. Если ты захочешь нарушить этот запрет, я попрошу тебя уехать! А теперь оставь меня! Дай мне достойно принять твоего брата!

Кирилл в негодовании покинул маменькину спальню и сбежал по лестнице вниз. Возмущение клокотало в нем! Мать настолько сражена приездом Василия, что даже не стала его слушать! Конечно, история из ряда вон выходящая, но ведь не первый же раз такое случилось в мире! А в их семье такие истории не новость, могла бы хоть выслушать!