Читать книгу "Тайное сокровище Айвазовского - Юлия Алейникова"

Взять, например, главного хранителя Протасову. Уважаемая дама, профессор, регалии, труды, муж инженер, сын студент, дочка замужем за метростроевцем. В семье тишь да гладь. С покойной поддерживала ровные деловые отношения. Все до единого сотрудники архива это подтверждают, да и Галя при жизни никогда ничего плохого о ней не говорила, а уж Гале-то он верил.

А что алиби нет… Что тут поделаешь, если человек один в кабинете сидит, а секретарь третий день бюллетенит?

Или взять Лежевскую из стола справок. Эффектная женщина, можно сказать, красавица, муж — большой начальник, в Смольном работает. Что ей было с Галиной делить? Деньги? Мужа? Должность?

То же самое — старший научный сотрудник Щукина. С ней Галина приятельствовала. Чай иногда вместе пили, несколько раз на концерты выбирались. У Щукиной муж на железной дороге работает, часто в разъездах, вот она Галину и приглашала. Близкими подругами они не были, Галя вообще туго с людьми сходилась, очень была замкнутой, стеснительной. Странно даже, что она Сергея в свою жизнь пустила. Может, от одиночества устала, а может, понравился он ей, поняла, что человек хороший. Или почувствовала, что влюблен? Женщины такое чувствуют, хоть виду не подают.

Младший научный сотрудник Борисов, сопляк в юношеских прыщах и с толстенными линзами на носу. Такого в роли убийцы даже представить дико. Заикается, путается в словах, ручонки от страха ходуном ходят, самое время мамку на помощь звать. Тьфу. Размазня, а не парень. И все равно петушиться пытался, когда Коростылев на него надавить попробовал.

Да-а. И что толку с этих подозреваемых?

Вот если бы было убийство по неосторожности, тогда всех троих можно было бы всерьез рассматривать в качестве потенциальных убийц. Но убийство-то было намеренным.

Сергею удалось вычислить орудие убийства. Как показал опрос сотрудников, из хранилища пропал небольшой бюст Пушкина, который подарили на юбилей еще Галиной предшественнице. Он долгие годы стоял на Галином рабочем столе и вдруг исчез. Эксперты сошлись на том, что удар таким предметом вполне мог стать смертельным, и теперь Жорка Николаев носом землю рыл, пытаясь отыскать этот бюст.

Остальные подозреваемые и вовсе не имели к Галине никакого отношения. Старший научный сотрудник Русского музея Маковская приходила работать с документами, с архивариусом практически не общалась. Сидела молча за столом и что-то строчила в своих блокнотах. Так она и сейчас приходит раза два в неделю. За что ей Галину убивать? Никаких связей с погибшей ни у Маковской, ни у ее родственников обнаружить не удалось.

То же самое аспирант этот, Кирилин. Молодой парень, комсомолец, отличник, в университете на хорошем счету. Интеллигентные родители, ни в чем ни разу не замечены. Что ему можно предъявить? За что он ее убил? Не за что. К тому же свидетели подтверждают, что Галина была неизменно доброжелательна с обоими — и с Кирилиным, и с Маковской.

Никто из них убить не мог. И все же кто-то убил.

— Вот что я думаю, Николаев. Мотивов для убийства на свете не так много, а точнее, всего два — любовь и деньги. Остальное так, вариации на тему. Любовь здесь определенно ни при чем. Это все сослуживцы подтвердили, да я и сам знаю.

Перед Николаевым ему таиться было нечего. Жорка к нему на днях домой заходил и с Костей познакомился. Вот проныра сопливая, крякнул, вспомнив о конфузе, Коростылев. Как дело было: приходит он домой со службы и видит картину маслом — Костик гостя чаем потчует и об их делах семейных докладывает. Ладно, Жорка парень надежный, такой не выдаст. А ему, Сергею, даже легче стало, хоть с кем-то можно по душам поговорить.

— Если не любовь, остаются деньги. Своих денег у Галины, понятно, отродясь не водилось. А вот документики архивные сумасшедших денег могут стоить, я сообразил справки навести. Что, если кто-то решил архив обчистить? Даже не обчистить, а так, спереть бумажку-другую. Никто и не заметит, а заметит, так не сразу. Да и вынести ее из архива несложно, чай, не сервиз и не часы каминные. Могло такое быть?

— Могло, — охотно согласился Жорка и закивал белобрысой головой.

— Вот. А Галина его поймала за руку. Он с перепугу ее и убил. А может, и не с перепугу, а умышленно. Если это был кто-то из своих, то она по доброте душевной могла припугнуть паразита, мол, не вернешь документ — пойду в милицию или к директору, вот он и… Что думаешь?

Эту версию он вынашивал уже дня два. Допросы сотрудников с рассказами, каким чудесным человеком была Галина Петровна, да как ее все любили, да как все дружили, да какой у них коллектив замечательный, порядком ему надоели. Он этих рассказов и от самой Галины наслушался. Галя часто говорила о работе, коллегах, и всегда только хорошее, как будто это было не обычное советское учреждение, а Святейший Синод. Кстати, он в нынешнем здании архива, кажется, раньше и заседал. Так вот, кто-то из этих ученых святош на народное достояние покусился, не иначе. Вопрос, кто и как гада вычислить.

— По-моему, в десятку, Сергей Игнатьевич! Точно, — замотал вихрастой головой Жорка. — И что теперь делать будем?

— А что в магазине в таких случаях делают или на фабрике, к примеру? Ревизию устраивают. Вот и мы устроим. Глядишь, спугнем кого. — И он плотоядно щелкнул зубами.

Добиться ревизии в архиве оказалось делом не легким. Директор архива Толоконников, профессор, член-корреспондент и так далее, вдруг страшно заартачился, забегал по инстанциям, подвывая о высокой репутации учреждения, о происках завистников, о пятне на весь коллектив и прочих глупостях. Ну да убийство на рабочем месте — это вам не шуточки, пришлось ему уступить, а уж каким соловьем заливался, по каким кабинетам бегал. А вот не вышло. Коростылев — старый хитрый лис и таких бородатых ученых козлов за версту видел и десятками на завтрак кушал.

Ревизия началась. В ходе кропотливой работы был установлен один незначительный с виду факт.

Пропало письмо неизвестного, датированное 1848 годом. Ничего особенного это письмо собой не представляло и хранилось среди прочих бумаг князя Александра Васильевича Трубецкого.

— Это какой-то родственник декабриста, что ли, — объяснял Жорке Коростылев. — Причем не особо близкий. К тому же, как мне в архиве объяснили, он травил Пушкина и вроде даже с Дантесом дружил и клеветал на поэта. Вот ведь мерзавец, а? И кому понадобилось письмо из его архива?

— Сергей Игнатьевич, а что в том письме было? Мне тут мысль пришла: что, если в этом письме было ясно написано, что он клеветник и мерзавец, Трубецкой этот? Тогда письмо могли выкрасть его потомки. Или заказать кому-нибудь из сотрудников архива. Не хотели, чтобы делишки их предка на свет божий выползли. Пушкиным весь мир восхищается, а он гения травил, до дуэли довел вместе с другими великосветскими подлецами.

— А что, почему не версия? — оживился Коростылев. — Аристократы эти — народ спесивый, все о чести рода хлопочут. Может быть, очень даже может быть. Могли и из-за границы эту кражу заказать и валютой заплатить. Знаешь что? Надо достать список всех иностранцев, которые за полгода побывали в Ленинграде. Проверь, не было ли среди них кого из белых эмигрантов. И велю-ка я директору архива выяснить, кто из потомков Трубецких ныне проживает в Советском Союзе. Может, кто и выжил. А пока попробуем выяснить, кто проявлял интерес к архиву Трубецкого. Мне главный хранитель клялась, что у них все фиксируется — кто когда с какими документами работал. Если, конечно, он туда потихоньку не лазил, так что Галина не замечала, пока не застукала на месте преступления.