Читать книгу "Летающий джаз - Эдуард Тополь"

— А он приехал Второй фронт открывать?

— Не знаю…

— Если не знаешь, то какая разница, как его писать? Пиши не «Хел», а «Хер»!

— Да ну вас!

И — к следующей группе:

— Как правильно: американский госсекретарь Хэл или Хал? Мне в монтажный лист записать.

— А ты что теперь, кремлевский оператор?

— Да вот тормознули почему-то между фронтовыми командировками… — Борис словно извинялся за то, что его «тормознули» в Москве для правительственных киносъемок. Хотя прекрасно знал, почему — он слыл одним из лучших мастеров крупных планов, его камера всегда находила именно тот ракурс и то световое освещение, при котором любое лицо становилось красивей и содержательней.

Так бы он и промаялся незнамо сколько со своей сложной дилеммой, если бы проходящий мимо Федор Михайлович Васильченко не бросил на ходу:

— Заточный, найди Школьникова и — ко мне.

Искать Семена Школьникова, которого Заточный знал еще по ВГИКу, долго не пришлось — тот сам его искал, и через несколько минут они уже стояли в крохотном кабинете Васильченко, украшенном портретом Сталина и плакатом «Родина-мать зовет!». Увидев в руках у Заточного монтажные листы, Васильченко жестко глянул ему в глаза:

— Ты еще не сдал монтажные?

— Да вот, не знаю, как вписать американского госсекретаря, — объяснил Борис. — Не то «Хэл», не то «Хал»…

— Срочно сдай в «Летопись», как есть. Там редактор разберется.

Борис огорчился. Сдать снятый материал в «Летопись войны» означало, что ни в какой киножурнал он не войдет, а канет в архив, как прошлой зимой ушел в архив весь материал, снятый Заточным в Мурманске о приходе туда очередного американского морского транспорта с самолетами, тушенкой, яичным порошком и…

— У меня другой вопрос, — перебил его мысли Васильченко. — Вы оба когда-нибудь прыгали с парашютом?

— Гм… — смешался Борис. — Я — нет…

— А я и без парашюта не прыгал, — сострил Семен Школьников. — Но если надо…

— Надо, — твердо сказал Васильченко. — Завтра же начнете теоретическую подготовку, а потом сделаете пару контрольных прыжков и полетите в Белоруссию, к партизанам. Нам поручено срочно снять большой фильм о народных мстителях.

— Ну, если срочно, то никаких контрольных прыжков мы делать не будем, — заявил вдруг Школьников. — Отправляйте нас на аэродром, там нам скажут, как прыгать, и мы прыгнем, куда надо. — Он повернулся к Заточному: — Ты согласен?

— Так точно! — по-фронтовому отозвался Заточный.

4

МОСКВА. 19 октября 1943 года

На столе еды было столько, сколько съесть нельзя. Свежие фрукты в огромных вазах, красная и черная икра в серебряных икорницах, семга и лососина, форель и стерлядь, жареные поросята, барашки и козлята, фаршированные индейки, горы овощей на изысканных фарфоровых и фаянсовых блюдах, целые батареи крепких напитков и всевозможных вин. Для иностранцев, прилетевших из полуголодного Лондона, где не так давно даже Черчилль угощал Молотова лишь овсяной кашей, такое обилие яств в военной Москве было настоящим шоком. По сообщениям прессы и своих дипломатов они прекрасно знали о советской карточной системе распределения продуктов, здесь даже рабочим танковых заводов продавали только 400 граммов мяса на целый месяц! А служащим и иждивенцам полагалось и того меньше. И вдруг — такое пиршество! А сервировка! Тончайшие бокалы для вина и шампанского, особые рюмки для ликеров и, конечно, хрустальные рюмки для водки, без которой не обходится ни одно российское застолье.

Судя по тому, как спокойно, без жадности и спешки, золотыми вилками и ложками вкушают эти яства упитанные советские лидеры — председатель правительства Вячеслав Молотов, руководитель снабжения Красной армии Анастас Микоян, заместитель главнокомандующего маршал Климент Ворошилов и представитель Генерального штаба Анатолий Грызлов — они и в своей обычной жизни питаются не по продовольственным карточкам.

Тосты за дружбу, за общую победу над фашизмом и мерзавцем Гитлером, за Сталина, за Рузвельта, за Черчилля, за Халла, за Идена, за Гарримана, за Кларк-Керра и даже за нее, Кэтлин! И ведь пить нужно bottom up, до дна, а официанты все подливают и подливают, и какие официанты! Вышколенные красавцы во фраках, даже наливая из тяжелых бутылок с шампанским, левую руку держат у себя за спиной, а когда Кэтлин вскользь заметила отцу, что черная икра особенно хороша с лимонным соком, то ровно через шесть секунд перед ней уже стояла фарфоровая розетка с тонко нарезанным лимоном!

А ведь еще вчера, в день прилета, когда их срочно вызвали к Молотову, прием там был совершенно иной — не просто холодный, а ледяной! Потому что русские уже знали, что Халл, Гарриман и Иден привезли сообщение о новой отсрочке открытия Второго фронта. Поскольку успешная высадка союзного десанта в Европе возможна только при их полном господстве в небе над Германией, то есть предварительном уничтожении всей гитлеровской авиации. Но значительную часть своих авиационных заводов Гитлер предусмотрительно перевел подальше от западных границ на восток, куда не могут долететь британские и американские бомбардировщики. При дальности полета три тысячи километров, половину этого расстояния следует оставить на обратную дорогу, и, таким образом, уничтожить немецкие восточные заводы можно только авианалетами с территории СССР. А у Красной армии нет тяжелых бомбардировщиков, и поэтому союзники уже год предлагают советским друзьям разместить американские авиабазы на советской территории. Бомбежки восточных заводов и авиабаз врага не только ускорят открытие Второго фронта, но и помогут скорейшему наступлению Красной армии, снизят ее потери.

Однако Молотов, Вышинский и Майский не стали обсуждать этот план. Они продолжали твердить, что с немцами воюет лишь Красная армия, а союзники только русскими руками таскают, как они выражаются, «каштаны из огня». А то, что несколько десятков гитлеровских дивизий, которыми Гитлер мог остановить наступление русских, — что эти дивизии увязли и уничтожены в Африке и в Италии ценой тысяч погибших солдат союзников, — нет, это Молотов и остальные советские вожди пропускают мимо ушей, будто не слышат. Советское радио вообще не сообщает об этом своему народу. А когда вслед за Гарриманом и Дином британский посол Энтони Иден повторно озвучил предложение о создании своих аэродромов на территории СССР, Молотов лишь скупо заметил: «Советское правительство в принципе не возражает». И тут же напомнил, что с февраля и по сей день ни один конвой с грузом по ленд-лизу не пришел от союзников в советские порты. После чего сухо пожал руки именитым гостям и сообщил, что следующее заседание конференции состоится 19 октября, в 13:00 в Доме приемов МИДа на Спиридоновке, 17.

Тем не менее, выходя из Кремля, англичане стали воодушевленно обсуждать фразу Молотова о «принципиальном согласии» на открытие союзнических авиабаз на русской территории. Но отец их остудил. Имея двадцатилетний опыт общения с советским правительством, он сказал, что по-русски согласие «в принципе» означает всего лишь may be, sometimes in the future or never at all.