Читать книгу "Тень Великана. Бегство теней (сборник) - Орсон Скотт Кард"

– Питер, дело вовсе не в мозгах, – объяснил Боб. – Дело в том, какие карты у тебя на руках.

– У Вирломи карты сильнее, – добавила Петра.

– Как-то не замечаю, – проговорил Питер. – Что я упустил?

– Хань Цзы не станет сидеть на месте, пока мусульманские войска пытаются покорить Индию. Пути снабжения мусульман идут или через обширную азиатскую пустыню, или через Индию, или по морю из Индонезии. Если отрезать индийский путь, как долго сможет Алай сохранять численность войск, достаточную, чтобы сдерживать Хань Цзы?

Питер кивнул:

– Значит, ты думаешь, что у Алая закончатся еда и пули, прежде чем у Вирломи закончатся индийцы?

– Мне кажется, – сказал Боб, – что мы только что стали свидетелями брачного предложения.

Питер рассмеялся. Но, поскольку Боб и Петра не смеялись…

– Ты о чем?

– Вирломи – это и есть Индия, – объяснил Боб. – Она сама только что это сказала. А Хань Цзы – Китай. Алай – ислам. Так кто выступит против всего мира? Индия с Китаем или ислам с Индией? Кто сумеет убедить в необходимости подобного брака собственный народ? Чей трон встанет рядом с троном Индии? В любом случае объединится больше половины населения мира.

Питер закрыл глаза:

– Значит, ни то ни другое нас не устраивает.

– Не беспокойся, – сказал Боб. – Что бы ни случилось, это ненадолго.

– Ты не всегда прав, – заметил Питер. – И не можешь заглядывать столь далеко.

Боб пожал плечами:

– Мне все равно. Я так или иначе не доживу.

Негромко зарычав, Петра встала и начала расхаживать по комнате.

– Не знаю, что делать, – признался Питер. – Я пытался поговорить с Алаем, но все, чего добился, – спровоцировал государственный переворот. Вернее, это сделала Петра. – Он не скрывал досады. – Я хотел, чтобы он призвал свой народ к порядку, но тот уже неуправляем. Они жарят коров на улицах Мадраса и Бомбея, а потом убивают восставших индусов. Они отрубают голову любому индийцу, которого кто-либо обвинит в отречении от ислама – или даже в том, что он внук отрекшегося от ислама. Разве я могу просто сидеть и наблюдать, как мир скатывается в войну?

– Я думала, это часть твоего плана, – огрызнулась Петра. – Чтобы ты мог выглядеть незаменимым.

– У меня нет никаких великих планов, – отрезал Питер. – Я просто… реагирую. И я прошу совета у тебя, вместо того чтобы придумывать что-то самому, поскольку в последний раз, когда я не послушал тебя, дело закончилось катастрофой. Но теперь я понял, что посоветовать тебе на самом деле нечего. Одни лишь догадки и предположения.

– Извини, – бросил Боб. – Мне не пришло в голову, что ты просил совета.

– Что ж – я его прошу, – ответил Питер.

– Вот мой совет, – сказал Боб. – Твоя цель – вовсе не избежать войны.

– Как раз нет, – возразил Питер.

Боб закатил глаза:

– Ты, вообще, слушаешь?

– Слушаю.

– Твоя цель – установить новый порядок, при котором война между народами станет невозможна. Но прежде, чем возникнет подобная утопия, людям придется пережить достаточно войн, чтобы по-настоящему понять, чего они отчаянно стремятся избежать.

– Я не собираюсь поощрять войну, – заявил Питер. – Это полностью дискредитирует меня как миротворца. Я взялся за это, потому что я Локк!

– Если перестанешь возражать и послушаешь, – сказала Петра, – в конце концов поймешь, что советует тебе Боб.

– Все-таки я великий стратег, – криво усмехнулся Боб. – И самый рослый во всем комплексе Гегемонии.

– Слушаю, – повторил Питер.

– Ты прав – поощрять войну ты не можешь. Но ты также не в силах остановить войны, которые невозможно остановить. Если кто-то увидит, что ты попытался это сделать и потерпел поражение, – тебя сочтут слабым. Локк сумел добиться мира между Варшавским договором и Западом только потому, что ни одна из сторон не хотела войны. Америка желала оставаться дома и делать деньги, а Россия предпочитала не рисковать, опасаясь спровоцировать вмешательство МФ. О мире можно договориться только тогда, когда его хотят обе стороны – настолько, что готовы ради него чем-то поступиться. Сейчас же договариваться не хочет никто. Индийцы не могут – они оккупированы, а их оккупанты не считают, будто те представляют какую-то угрозу. Китайцы не могут – ни один китайский правитель чисто по политическим причинам никогда не согласится на иные границы, чем рубежи Великого Китая. А Алай не может, потому что его собственный народ настолько упоен победой, что не видит никаких причин уступать.

– Значит, мне ничего не делать?

– Ты организуешь помощь пострадавшим от голода в Индии, – сказала Петра.

– Голода, который собирается вызвать Вирломи?

Петра пожала плечами.

– В таком случае подожду, пока всех не начнет тошнить от войны, – заявил Питер.

– Нет, – сказал Боб. – Ты подождешь ровно до того момента, когда станет возможен мир. А если будешь слишком долго тянуть – накопится столько злобы, что о мире можно забыть.

– И как я узнаю, когда наступит этот момент?

– Понятия не имею.

– Это же вы у нас умные, – сказал Питер. – Все так говорят.

– Хватит скромничать, – бросила Петра. – Ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Чего ты злишься? Какой бы план мы ни придумали, он рассыплется в прах, как только кто-нибудь сделает шаг, которого нет в нашем сценарии.

Питер понял, что злится вовсе не на них. Все дело было в его матери и в ее дурацком письме. Как будто в его власти было «спасти» халифа, китайского императора и новоявленную индийскую богиню и «дать им свободу», когда не оставалось никаких сомнений, что они сами путем ловких маневров заняли свои посты!

– Не могу понять, – сказал Питер, – как я могу обратить происходящее себе на пользу.

– Просто наблюдай и пробуй, – посоветовал Боб, – пока не найдешь для себя подходящего места.

– Именно этим я занимаюсь уже несколько лет.

– И весьма неплохо, – заметила Петра. – Нам можно идти?

– Идите! – заявил Питер. – Ловите вашего злого ученого. А я пока буду спасать мир.

– Меньшего мы и не ожидали, – отозвался Боб. – Только помни, что ты сам этого хотел. В отличие от нас.

Встав, они направились к двери.

– Погодите минуту, – окликнул Питер.

Они остановились.

– Я сейчас кое-что понял.

Боб и Петра молчали.

– Вам все равно.

Боб посмотрел на Петру, Петра – на Боба.

– В каком смысле – все равно? – спросил Боб.

– Как ты можешь такое говорить?! – возмутилась Петра. – Речь идет о войне, о смерти, о судьбе мира!