Читать книгу "Женщина-ветер - Анна Данилова"

– Беатрисс, скажи только, ты с самого начала знала, что подложишь мне нож? Когда ты приехала ко мне и попросила помочь спрятать труп Захара, ты уже знала, что подставишь меня?

– Нет, конечно, нет. Только когда уже стали подъезжать к дому, я вдруг представила себе, что в квартире уже люди в форме, понятые… В окнах же горел свет… Откуда было мне знать, кто там?..

– Беатрисс, ты не застрелила Захара, а заколола ножом. Никто и ничего не мог слышать. Ни единая душа. И не надо говорить про понятых… Беатрисс, кто, как не ты, вызвал милицию? Ты сообщила в милицию, что по адресу такому-то совершено убийство, за минуту до того, как позвонить в мою дверь, за минуту до того, как, заламывая руки, принялась разыгрывать передо мной спектакль и просить, чтобы я поехала с тобой… Может, когда ты убивала Захара, ты и была невменяемой, но потом страх вернул тебя в реальность и ты, бросив последний взгляд на зарезанного тобой мужа, быстренько состряпала этот убийственный план… Когда мы приехали с тобой, погас свет – это же ты щелкнула выключателем, чтобы исчезнуть и оставить меня одну в спальне на съедение прибывшим на место преступления…

– Да. – Она отвернулась к окну. – А кто еще поехал бы со мной, кто бы согласился помочь мне в таком опасном деле, как не ты, моя лучшая подруга?

Она по-прежнему не смотрела на меня, а сердце мое разрывалось от боли. Мне стало трудно дышать. Она говорила очевидные вещи. Знала, что ее план сработает, потому что отлично изучила меня за долгие годы нашей дружбы. А кому бы она еще могла позвонить и довериться? Самые близкие ей люди были мы с Марком. Но Марк бы ни за что не поехал, он бы уговорил ее не пороть горячку, а сесть и все хорошенько обдумать, как преподнести это убийство (Захара-то все равно не вернуть!) с минимальными для Беатрисс потерями. Он бы что-нибудь придумал, он умница, Марк, но Беатрисс не стала ждать, она предпочла действовать, причем наверняка…

– А Людмила Рожкова? Она знала?

– Да. Но все равно согласилась подтвердить мое алиби, тем более что ее мужа в тот момент дома не было… К тому же она – уважаемая женщина, мать двоих детей, да и я бывала у них постоянно, почти каждый день, меня и соседи уже знали, здоровались со мной…

– А что ты делала так много времени у Рожковых? Тебе доставляло удовольствие возиться с детьми?

– Развлекалась. Представляла себе, что это мои дети, понимаешь? И поняла тогда, что материнство – это почти животная, скучная жизнь. На фоне Людмилы я чувствовала себя полноценным человеком, вот так-то вот.

– А Захару все представила так, будто подобным ущербным образом удовлетворяешь свой проснувшийся вдруг материнский инстинкт? Или же алиби?.. Алиби, только уже другого рода? Чтобы ты могла под прикрытием Рожковых встречаться со своими любовниками? Скажи, Беатрисс, и много у тебя их было?

– Один. Сосед. Говорю же. Белка… – Она снова смотрела мне в глаза. – Предлагаю все похерить.

– Забыть? – Мне было тогда обидно до слез, что наш разговор так ничем и не закончится. Что все произошедшее в ту ночь так и останется навсегда с нами и что наши отношения не могут оставаться прежними, как бы мы этого с ней ни хотели. – Беатрисс… А как же мы… будем?

– Постараемся все забыть. Забыла же я Захара. Почти забыла, – она сказала это с горечью, вздохнув и обхватив свою красивую голову руками. – Живу вот с другим мужчиной… Целую его, разговариваю с ним, жду его вечером с работы… Жизнь продолжается, Белка. Я знаю, что ты все равно не простишь меня, но хотя бы сделай вид, мне так будет легче…

Она была неисправима, невыносима, бессердечна, эгоистична, цинична, наконец. Но даже такую я не могла, не хотела ее потерять навсегда.

– Хорошо, я постараюсь. Только не смогу пригласить тебя на свадьбу.

Вот я и сказала это. Не могла не сказать. Ради Марка. Хотя, как я теперь знала, они с самого начала моего заточения действовали сообща. Вот только почему же мне Марк ничего не сказал? Почему не захотел представить Беатрисс с другой стороны, почему так активно настраивал против нее? Думаю, ему хотелось самому забыть эту историю.

– Ладно, подружка, как-нибудь переживу. И вообще… – она потянулась ко мне и обняла. – Время все лечит. Все, хватит о грустном. Показывай свое платье…

Глава 11

Я не лгала ей, рассказывая о своих страхах, когда просыпалась в поту и, заливаясь слезами, просила, чтобы меня отпустили, потому что я ни в чем не виновата. Марк как мог успокаивал меня, брал на руки и укачивал как маленькую. Тогда я, понимая, что в реальности мне ничто не угрожает, вдруг ни с того ни с сего принималась плакать, теперь уже по Захару, прямо-таки рыдать, вспоминая какие-то подробности нашей общей – с Беатрисс, Марком и Захаром – жизни.

– Ты помнишь, как мы снова поехали в М. (тот город, где и познакомились), как напросились к отцу Захара на дежурство и проторчали в ординаторской до самого утра?.. Отец спал в пустой палате, а мы опять пили пиво, слушали музыку, потом пригласили двух выздоравливающих пациентов и играли с ними в дурака… Захар был такой веселый, ночь выдалась спокойная, ни одного происшествия, ни одной операции… Беатрисс просто сияла, она смотрела на него такими влюбленными глазами, нам всем было хорошо… Потом, уже под утро, когда отец Захара проснулся, мы пошли на пляж… Там было пустынно, холодно, а воздух казался розовым… И мы нагишом кинулись в воду… Марк, неужели все это было с нами или же мне это только приснилось?

И таких бессонных и беспокойных ночей было много. Так много, что Марк осторожно предложил мне отложить свадьбу и поехать с ним куда-нибудь отдохнуть… Как можно было отложить такое грандиозное торжество, к которому мы так долго и тщательно готовились?! Мы с Беатрисс нашли портниху, которая сделала из одного моего платья два. Белые кружева пошли на основное, полупрозрачное и весьма эротичное платье, к нему полагалась маленькая круглая шапочка. Платье же цвета шампанского я должна была надеть на второй день свадьбы, украсив шею и грудь бриллиантовым колье, которое Беатрисс подарила мне на свадьбу… («Серьги чуть позже, всему свое время…» – Беатрисс была в своем репертуаре.) Мои непослушные рыжие волосы решено было выпрямить и, подкрутив концы, заправить за уши, оставив открытым лоб… Она очень хорошо чувствовала меня, моя Беатрисс, и, если бы не она, не представляю, как бы я выглядела в день своей свадьбы…

Но я не рассказала ей о том, что мне снилась сама Беатрисс, в своей шубке, с испуганным лицом, мокрыми от слез глазами… «Белка, открой, немедленно открой… Проснись! Открой, я убила мужа, я убила Захара, убила… Белка, помоги мне, не бросай меня, мы должны его спрятать… Он не дышит. Я ударила его в живот и, кажется, в грудь, где сердце… не бросай меня, я не хочу в тюрьму, ведь ты же не бросишь меня?»

Иногда моя память играла со мной и вовсе в страшные игры. Беатрисс с белым лицом и почти черными глазами (сон тоже представлял собой экран со своими границами, размерами) занимала все пространство моего кошмарного, черно-белого, с красными вкраплениями сна… Да, она так же обращалась ко мне и звала Белкой, просила открыть дверь и говорила, что убила мужа, но только мужем был почему-то Марк. «Белка, открой, немедленно открой… Проснись! Открой, я убила мужа, я убила Марка, убила… Белка, помоги мне, не бросай меня, мы должны его спрятать… Он не дышит. Я ударила его в живот и, кажется, в грудь, где сердце… не бросай меня, я не хочу в тюрьму, ведь ты же не бросишь меня?» Хотя ничего удивительного в этом сне не было – если бы случилось так, что Беатрисс вышла замуж за Марка, то из страха, что он уйдет ко мне, она бы зарезала его… Вот такой вывод я сделала из очередного кошмара.