Читать книгу "Горная база - Сергей Скрипник"

«Это мы так решили, — улыбнулся старец, делая ударение на «мы». — А жаль, что вы служите не мне. Я бы расплачивался не презренными бумажками-афгани, а дорогими камнями и золотом».

«Кто это «мы»?» — поинтересовался командир Дрепт, пропустив остальное мимо ушей.

Старец перегнулся над ягненком и снисходительно потрепал командира Дрепта по плечу.

«Ешь барашка, офицер. И вкусную рыбу. Ты совсем ни к чему не притронулся, а день у тебя сегодня был непростым… Еду, кстати, мы приготовили по рецептам твоих людей. Шурави, оказывается, как и мы, пуштуны, любят острые пряные приправы». — Пока старец скупо отщипывал перстами, унизанными дорогими тяжелыми темными кольцами, от кукурузной лепешки и подносил ко рту пиалу, племянник-переводчик успевал справиться с завидными кусками того и сего.

Жадно ел и Суслов. Но ел как-то нервно и руки подрагивали. Тут тоже не надо было быть физиономистом, чтобы, выражаясь языком почитаемого москвичом Шекспира, заметить: «Неспокойно в датском королевстве!..» Оглядев едва возвышающийся над полом стол на резных ножках, когда они прошли в гостиную старца, Суслов приуныл. Водки, на которую он очень надеялся, на столе не было. И он отлично понимал, что спрашивать о ней хозяев в присутствии командира Дрепта исключалось. Они были на войне, а здесь работали уже совершенно другие законы. Стало быть, исключался для него и вариант расслабления, который помог бы справиться и с дрожавшими руками, и нервами. «Черт, какой с меня разведчик!» — молча выругался он, проклиная себя за то, что не мог унять свой нервный жор. Хотя всего пару часов назад, когда на плато ему удалось незаметно избавиться от ящика с толом, выразительно подумал: «А все-таки на что-то я гожусь!..» Но организм этого парня не был рассчитан на длительное нервное напряжение. Он грозил рассыпаться, как та новомодная у европейцев восточная игра в палочки, где весь шалашик держался на одной краеугольной.

Дрепт сопоставил этого Суслова с тем, в кабульском дукане, что тоже и непонятно зачем наигрывал психа. «Может быть, он не наигрывает, а действительно псих, — пронеслось в мозгу у Дрепта, — но это многое упрощает, ибо многое объясняет…»

Дрепта сейчас занимал старец. Старец в своеобразной эйфории, понимал Дрепт, его надо дожать. Он вспомнил, как в кабинете Чмелюка они смешно предположили, будто старик ничего не знал о тоннеле или делал вид, что не знает, — из-за боязни моджахедов. Но этот старик не боялся ни моджахедов, ни шурави. Он был древнее и тех, и других, как и те земли, которыми владел его род.

«А если, почтенный, люди с той стороны Ландайсина не оставят тебя в покое и из Бадабера пришлют другую банду? Если мстительные моджахеды сожгут Чартази?» — Командир Дрепт — так и быть! — потянулся за бараньим ребрышком.

«Я с ними договорюсь…»

«С бандитами-то?»

«С Бадабером! — Старец, казалось, был оскорблен одной мыслью, что его принимают за человека, который опустится до переговоров со всякой швалью. И добавил жестко, желая показать русскому офицеру его место: — С твоими генералами я уже договорился!»

«Ну, это разумеется. Иначе мы не были бы здесь, и кяриз под Ландайсином не взлетел бы на воздух».

«Я повторяю, с твоими начальниками я договорился. Генерал Суслов дал мне слово офицера!» — начинал злиться старец.

«Уважаемый Абдулхай из знатного рода Али, я солдат и подчиняюсь приказу. А нового я не получал. Поэтому кяриз взлетит на воздух, иншаллах!», — командир Дрепт скорбно поджал губы и сыграл на лице печаль солдата, подчиняющегося жестоким приказам войны. И чтоб заполнить наступившую паузу, также скорбно потянулся к жареной рыбешке на тяжелом серебряном блюде. Старец не хвастал: он платил бы наемникам шурави неслыханно. Над одной его домашней утварью рыдали бы самые известные мировые музеи и богатейшие частные коллекционеры: видно было, что его горы славились древнейшими серебряными рудниками. А вот что такого неотразимого в горной форели, понять было трудно. По мне, думал Дрепт, ей ни чем не уступает наш сладкий озерный карасик.

Старец строго поглядел на Суслова и обратился к нему на пушту. Хафизулла переводить не стал. Дрепт тоже поглядел на Суслова, не переставая обсасывать рыбьи косточки: объясни им, Аркаша, что у нас, как распорядился дедушка Сталин, племянник за дядюшку не отвечает. Суслов подавленно молчал. По дядиному знаку Хафизулла резво кинулся за дверь гостиной. Пока он не вернулся, в гостиной никто не проронил ни слова. В руках у Хафизуллы было что-то, напоминающее старый свернутый ковер. Он бережно освободил это что-то от золототканых тесемок и так же бережно раскатал на свободном от стола и подушек пространстве. Вот она, вожделенная карта Берроуза! Старик самодовольно оглядел присутствующих. Но восхищений не последовало. Да, та самая уникальная карта пергаментной желтизны. Со щедростью девятнадцатого века на виньетки и прочие ненужные украшательства, и отвлекающие подробности она игриво поведала европейцу графическим способом о флоре и фауне этой страны с загадочными племенами и нетронутой природой. Нашли приют под сенью гималайских дубов и кедров волки, гиены, леопарды. Красиво!

«Все это не помогло чванному англичанину под Мейвандом. Но новому советскому аристократу Аркадию Суслову в жилу еще как!.. — подумал Дрепт, покончив с форелью и опустив пальцы в серебряную полоскательницу. — Если мальчика только не остановит разжалованный капитан без родословной…»

Надо было возвращаться к делам текущим.

«Почтенный Абдулхай, я не хотел тебя обидеть. А если это случилось, прости. — Дрепт почтительно приложил руку к груди. — Но и ты пойми меня. Я человек подневольный. И чтобы между нами больше не пробегала кошка, пусть мне передадут, — у тебя ведь есть оперативная связь с Кабулом, — новый приказ», — миролюбиво предложил Дрепт.

Этим он задал Хафизулле настоящую задачу. Старец долго разбирался с «кошкой», но потом все же рассмеялся, вновь потрепав русского офицера по плечу.

Старец через Хафизуллу пригласил на угощенье всех офицеров, но на обед в гостиной явились только двое. Донец с подгруппой оставались на плато. Переводчик Алик Гурджиев с другой, ряженые под местных декхан, пробирались от Чартази к лесопилке, что у самого Ландайсина. Эту идею «типа не особенно таиться» подсказал сам хозяин Абдулхай. Моджахеды привыкли к тому, что люди из Чартази пасут скот, работают на маковом поле, отправляют небольшие караваны вглубь страны, по тропе, пролегающей в седловине. О той, случайной перестрелке между ними, когда этой же тропой прошел их караван, было забыто. Стороны соблюдали перемирие, скрепленное тем фактом, что Али не препятствовал людям с того берега устроить недавнюю засаду на своем плато, — не повезло, правда, беднягам нарваться на «нурсы» шурави, — и тем фактом, что люди Али не совали свой нос под маскировочную сетку, прикрывавшую вход в тоннель с этой стороны. Прецедент, правда, был. Один из бачат Абдулхая, накурившись опиума, увидел вышедшую в том месте из-под земли прекрасную пери и бросился ей навстречу, заплатив за свой глюк пулей в голову. Но инцидент уладили: моджахеды соблюдали обычай «бадал кистал» и компенсировали семье мальчишки его смерть.