Читать книгу "Ключи к счастью - Светлана Штейникова"

Отца своего я никогда не видела. Все родственники говорили, что я похожа на него, а у меня не было даже его фотографии. Я видела только его картины, сохранившиеся у бабушки с дедом, и знала, что папа высылает бабушке и дедушке по 30 рублей каждый месяц на мое содержание. Если учесть, что дед получал пенсию 60 рублей, а бабушка всего 6 рублей, так как никогда официально нигде не работала, то я была вполне себе богатой сиротой. В общем, я не имела ни малейшего понятия что такое «папа». Отца мне заменил дед. До 7 лет он был моим отцом, а бабушка – мамой. Я, конечно, не звала их мамой или папой, но не испытывала от этого никакого дискомфорта.

Невозможно страдать по тому, чего не знаешь.

Меня любили дедушка и бабушка безусловной любовью. Но окружающие люди старательно вбивали в меня слово «сирота». С их точки зрения я должна была страдать.

Они не осознавали, насколько мне повезло в жизни – я росла в любви и свободе.

Мне никогда не ставили условий и не говорили высоких слов о любви. Я могла заниматься всем, чем желала. Когда не было ещё телевизоров, мы долгими зимними вечерами слушали радио, играли с дедом в карты, и я самозабвенно рисовала цветными карандашами на листочках в клеточку платья для бумажных кукол, которых я тоже сама рисовала и вырезала. Конечно, это были платья принцесс и королев, которых я никогда не видела, но откуда-то знала, какие они. Я сама придумывала ткани, их рисунок, фактуру, тщательно вырисовывала каждую бусинку, бинтик, завиток и т. д. Наряды никогда не повторялись. И я рисовала всем девочкам на улице платья для их бумажных кукол. Но мои, конечно, были самые красивые. Я вырисовывала крохотные туфельки с розами и короны, которых тоже никогда не видела.

Откуда я все это знала? Конечно, из своей голограммы. Мое сердце знало всё.

В 5 лет бабушкина старшая сестра – баба Анна, очень большая рукодельница, научила меня вязать крючком, вышивать на пяльцах и шить куклам платья. Потом я сама научилась вязать спицами. Я просто наблюдала, как бабушка вяжет носки, и методом «тыка» дошла до этой простой премудрости. Своей куклы у меня не было до 8-го класса, поэтому я шила и вязала одежду на соседских кукол. Это занятие впоследствии принесло мне вполне ощутимые материальные дивиденты. В 12 лет я заработала свои первые деньги, связав и вышив шапочку своей подруге. Её мама мне заплатила. Вы думаете, я страдала от того, что у меня не было куклы? Ничуть. Вселенная в лице дяди Миши, брата моей мамы, дала мне невероятного европейского пупсика и детский гарнитур с зеркалом – трюмо, что в те годы было роскошью поистине мировых масштабов. И все девочки приходили играть ко мне в куклы.

Я была эпицентром их любви: рисовала куклы и одежду, шила и вязала настоящим большим куклам, у меня была мебель для кукольного домика и резиновый пупсик, у которого двигались ручки и ножки. Я была счастлива, потому что могла играть любой их куклой в обмен на свои «сокровища». И мне не приходило даже в голову страдать от того, что нет своей большой куклы. Я была уверена, что она будет. У меня был её мыслеобраз. Так и случилось.

Шить на швейной машинке я научилась в школе на уроках труда в 11 лет. Да так хорошо научилась, что в 14 лет я уже шила за деньги своим подругам. И я до сих пор помню, сшитые самостоятельно платья для своих выпускных 8-го и 10 – го классов. Таких платьев точно ни у кого не было. И впоследствии, когда у меня уже были дети, а в стране перестройка, я шила одежду своим коллегам и знакомым, что было очень неплохой добавкой к зарплате. И это, не считая того, что я и мои девочки были всегда одеты «с иголочки» и обвязаны во все возможные одежки: от пальто до носок. И шубы я шила, и шапки.

Чему дали возможность проявиться мои дедушка и бабушка? Творческой самореализации – Любви к себе. Я делала все, что можно было сделать руками всю свою сознательную жизнь. И я не считала это никогда страданием. Это было мое хобби, которое я делаланастолько профессионально, что мне за это платили деньги, значительно облегчающие мою жизнь.

Я не знала букв и не умела писать до самой школы.

Но я с 5 – ти лет отлично играла в карты со всеми, кто только встречался на моем пути и умел играть в них. Карты были моей детской страстью наравне с рисованием, лазанием по деревьям, заборам, сугробам и гулянием в поле или по лужам под дождем. Я не стала азартной игроманкой, потому что система жизненных координат ведет меня самым кратчайшим путем по моей природе Любви. Я просто радовалась, когда выигрывала и не сильно огорчалась, если проигрывала.

Чему меня научила игра у карты? Проигрывать, наблюдать, запоминать, какие карты уже вышли из игры, блефовать и просчитывать какие у кого козыри. Но самое главное – заранее принимать поражение. Я играла с взрослыми людьми, поэтому изначально была готова принять проигрыш.

Это очень важный момент – заранее сказать себе, что, если вы не выиграете в этой игре – мир не рухнет. Это лишь значит, что система ваших жизненных координат заботится о вас именно таким образом.

Столь же большой любовью, как карты, у меня пользовалась книга «Русские поэты». Каждый вечер на ночь мне дедушка читал стихи Жуковского, Дельвига, Баратынского, Кольцова, Языкова, Лермонтова, Пущина, Пушкина. «Конек – Горбунок» Ершова и сказка А.С. Пушкина «Жених» были моими любимыми произведениями. Не зная ни одной буквы, я знала наизусть стихи русских поэтов, которых изучают сейчас только филологи в высших учебных заведениях.

Чем это помогло мне в жизни? Дед читал мне только красивые стихи и сказки, с красивым слогом, хорошим концом, воспитывающие нравственные основы моего сознания и заполняющие мое сердце любовью. На их базе формировались позитивные мыслеобразы, и я не знала никаких страданий, кроме физической боли от разбитой коленки или разобранных ладоней от лазания по деревьям, в кронах которых мы играли в прятки.

В детстве вообще весь мир был для меня. Я не ходила в детский сад и могла целыми днями гулять в поле. Находила васильковые поляны, где буквально купалась в цветах. Я ложилась на них, раскинув руки, и смотрела в васильковое небо. Это ощущение полного блаженства и безграничного счастья невозможно забыть. Я могла себе это позволить, потому что была свободна. Зимой могла кататься на лыжах по сугробам, прокладывая сама себе лыжню. Или в тех же самых сугробах рыть пещеры и переходы. Я гуляла столько, сколько могло позволить мое чувство голода. Придя домой, я залазила на горячую печку с ногами, и бабушка давала мне там же поесть, освобождая от традиционного ужина за столом. Это было мне в награду за хороший аппетит. А для меня это было наивысшим проявлением её любви. Я радовалась, что могу тут же уснуть на теплой и уютной печке.

Когда мы маленькие и наша природа чиста, мы не знаем страданий, не требуем от мира любовь, поэтому и получаем её. В детстве связь с нашей голограммой не засорена метальными установками на страдание и торами. Мы принимаем свою природу Любви. У нас нет никаких сомнений, что нас могут наши близкие люди не любить. Мы знаем, что они нас любят, а мы их. И именно поэтому мы потом всю жизнь вспоминаем эту безусловную любовь, которую стремимся получить от романтических отношений с противоположным полом.