Читать книгу "Взрывай! Спец по диверсиям - Юрий Корчевский"

– А чего он говорит, что ты с немцем шел?

– Было дело, не отрицаю. Для службы так надо было.

Старшина недоверчиво покачал головой.

– Александр, я всего, может, и не знаю, но ты непонятный какой-то. То с немцем идешь, то эшелон их под откос пустил… Ты кто на самом-то деле?

Для пользы дела Александр соврал:

– Разведчик я наш, в тылу оставлен для диверсий и организации сопротивления врагу.

Над маленькой группкой нависла тишина. Все молча переваривали услышанное.

– Сразу-то чего не сказал? Мы бы поняли.

– Государственный секрет, я даже вам его открывать не должен был. А если кто-то из вас в плен попадет – вот как он? – Саша ткнул пальцем в спасенного из болота. – И проболтается? – Бойцы пристыженно молчали. А Саша нагнетал обстановку: – Судить о человеке надо только по его делам. Слова – пустое. Я мост и эшелон с танками взорвал?

– Взорвал, – хором ответили Сергей и Борис.

– А вот он, – Саша ткнул в спасенного пальцем, – в плену был. И был, между прочим, как я заметил, в сапогах и без гимнастерки.

– И что? Я чего-то не понял, – недоуменно протянул Сергей.

– Товарищ Сталин говорит, что лучше застрелиться, чем красному командиру нашей армии в плен попасть. Думаете, почему он без гимнастерки был? Снял он ее, потому что немцы сразу же определили бы, что он командир, а скорее всего – политрук.

Сергей и Борис повернулись к мужчине.

– Да, я политрук, – с вызовом в голосе ответил он. – Я не застрелился и гимнастерку снял. Не застрелился потому, что патроны закончились. А гимнастерку… Да чего душой кривить – жить я хотел! Из плена бежать можно и дальше пользу армии приносить, а с того света чем поможешь?

Практически в одно мгновение политрук из обвинителя превратился в обвиняемого. Действительно: политрук, коммунист и должен подчиненному ему личному составу пример показывать, а сам в плен попал!

Саша осуждающе покачал головой. Политруков он не любил в принципе – за их зачастую оголтелый фанатизм и трескотню на политзанятиях. Потому и перевел стрелки с себя на него.

Настроение Сергея и Бориса изменилось, они тоже с осуждением стали смотреть на политрука. Он даже как-то съежился под их взглядами.

Саша сжалился: ну нельзя же вовсе человека добивать, и сказал словами из Евангелия:

– Кто не знает за собой греха, пусть первым бросит в него камень.

Политрук вскинул голову:

– Ты же коммунистом должен быть, коли разведчик, а словами из Библии заговорил.

– Ты, политрук, мне на еще один, но самый важный вопрос ответь. Пусть ты в плен попал и бежал из него, но почему ты шел не к линии фронта, а в немецкий тыл?

– Да! Ну-ка, политрук, ответь! – заинтересовался Сергей.

И в самом деле, нелогично. От места, где он сбежал из колонны пленных, верных полсотни, а то и поболе километров до болота. К своим идти – совсем в другую сторону.

– Причина у меня была, – нехотя выдавил политрук.

Тут взъярился старшина:

– Небось на политзанятиях о воинской чести красиво говорил, а как война неожиданно нагрянула, в тыл немецкий потянуло? Под юбкой у знакомой бабенки отсидеться хотел? Да я тебя за это самолично расстреляю, и рука не дрогнет!

– Эй, старшина, остынь немного! – Саша решил остудить горячие головы, иначе и в самом деле парни за оружие схватятся. – У нас не трибунал, нельзя человека без суда расстрелять!

Его слова возымели действие. Старшина сплюнул и уселся на пенек. Хоть и не любил Саша политруков, но в душе вынужден был признать, что один политрук, Шумилин, жизнь ему спас. Погиб после, но вел себя, будучи раненым, мужественно. А долги возвращать надо.

– Парни, у нас не воинское подразделение Красной Армии, и я вам не командир. Давайте решать, что с политруком делать будем? С собой возьмем или пусть сам по себе живет?

Неожиданно политрук подошел к Саше:

– Отойдем в сторонку на пару слов?

– Можно.

Они отошли метров на десять.

– Говори, что хотел?

– Не при всех. Я в тыл немецкий шел, потому как до передовой далеко, линию фронта перейти сложно. Да и наших документов у меня нет, сложности будут.

– Это ты точно сказал.

– Секрет открою. Я еще в тридцать четвертом – тридцать пятом годах занимался по линии партии в Западном Особом округе закладками.

Саша сразу понял, о чем речь. Это когда армия на своей территории делает маленькие тайные склады – с гражданской одеждой, с провизией на несколько дней для небольшого отряда, с оружием и боеприпасами. Каждая закладка рассчитана была на случай войны и оккупации территории – для организации партизанского движения. Даже теория такая была выдвинута Фрунзе. Ближе к границам обустроить УР – укрепленные районы с капитальными бетонными подземными казематами, орудийными и пулеметными точками. Армия будет сопротивляться врагу в УРах, а коммуникации – связь, железные дороги и склады – будут выводить из строя партизаны. Для того была создана целая сеть – тысячи закладок. После тридцать седьмого года, после многочисленных чисток в армии и НКВД о закладках, как и о самой теории, благополучно забыли.

– Места закладок помнишь?

– Как «Отче наш»! – Политрук смутился – ведь ответил он не как коммунист.

– Хорошо, покажешь. А связи с подпольем есть?

– Развалили все, люди поменялись. Не думаю, что найду кого-то, но попробовать можно.

– Договорились.

Они вернулись к костру.

– Вот что, парни. Политрук мне маленькую тайну открыл. Берем его с собой. Вопрос не обсуждается! – сказал он категорично.

– Во! Вот это правильно, а то – «я не командир, мы не армия»… Не колхоз же, где все вопросы на собраниях решают.

– Старшина, у тебя в мешке вроде бы цивильная одежда была – отдай ее политруку. Его одежду после болота все равно не отстирать. А ходить голым бойцу Красной Армии не пристало.

Старшина побурчал под нос, но одежду – рубашку и брюки – отдал. Обуви вот только не было никакой, а свои сапоги политрук утопил в болоте.

– И карабин немца ему отдай – с патронами, и ранец пусть несет.

– О! Хоть какая-то польза от человека!

Когда политрук оделся, повесил карабин на плечо и опоясался поясом с подсумками, выглядеть он стал по-человечески. Обуви не хватало, но с этим еще решится вопрос.

– Политрук! Ты бы хоть представился людям!

– Батальонный комиссар Покидько Александр Афанасьевич! – отрапортовал политрук.

Ничего себе! Батальонный комиссар – это, если по-армейскому, майор.

Старшина хмыкнул: