Читать книгу "Я и мое чудовище - Дарья Доцук"

Мама была на работе, бабушка повела Маркушу на день рождения Риты, подружки из парка, а Наташа мыла окна на террасе, так что у меня в запасе имелось часа два. За это время все не перетрясешь, но я не отчаивалась. «Найду, все равно найду» — повторяла я про себя.

И нашла. Но не фотографии, а мамину старую записную книжку. Хочется верить, что я бы не стала ее читать, если бы она не называлась «Лерочкин первый год жизни». Получается, это и моя записная книжка. Я ее никогда не видела, даже не предполагала, что когда-то мама была такой сентиментальной. Она не записывала первый Маркушин год, а мой записала. Только вот почему не дала прочитать?

Кроме книжки сундук не выдал мне ничего интересного. Может, я плохо смотрела. Невозможно сосредоточиться, когда время поджимает, а ты совершаешь маленькое преступление. Но я же не нарочно! Бабушке вообще не стоило запирать сундук, и тогда я бы даже не обратила на него внимания. И еще ей нужно научиться врать увереннее. Соври она убедительно про свадьбу-спектакль, я бы ничего не заподозрила. Так что она тоже виновата.

Это я и скажу, если они все — мама, папа, бабушка и Наташа с Маркушей вдруг ворвутся в кабинет и закричат наперебой: «ААА! Она роется в сундуке! Это преступление! Хватайте ее!».

Я аккуратно сложила все обратно, заперла сундук и отправилась к Наташе, чтобы вернуть ключ.

— Ну как? Посмотрела фотографии, которые хотела? — спросила Наташа.

— Да, — соврала я. — А еще нашла мамину записную книжку про мой первый год жизни.

— Правда? — Наташа прямо вся засветилась от любопытства. — Можно посмотреть? Я тоже такую вела про Маркушу. До сих пор туда записываю всякие забавные истории.

Забавная история — это то, что дневник про Маркушу ведет не его мама, а няня. Поэтому меня даже гордость разобрала оттого, что у мамы нашлось время записать мой первый год.

Мы с Наташей сели на диван, и я раскрыла записную книжку.

«3 октября, около 17 часов у нас родилась Лерка! Вес 3500 г. Рост 53 см.». Вот и весь мой первый день. Негусто. Мама зачем-то прилепила скотчем к странице кусочек плотной бумажки, где врачебным почерком перечислялись все мои данные.

— Это же твоя бирочка! — восторженно завопила Наташа. — Ее тебе надели на ручку, чтобы ты в роддоме не перепуталась в другими детьми. Боже мой! Она была на твоей ручке в день твоего рождения, разве не чудесно?

— Но всем же надевают. Что в этом чудесного? — пожала плечами я, хотя, конечно, удивительно, что мама решила ее сохранить.

— Да, наверное, ничего, — угрюмо согласилась Наташа. Не станет же она спорить с ребенком, у которого разводятся родители.

Меня же гораздо больше беспокоил тот факт, что за целых тринадцать лет я выросла всего-то на сто семь сантиметров. Это же какой-то ужас! То есть сейчас я в три раза выше новорожденной себя. Да я же практически карлик! Я, конечно, поделилась своим горем с Наташей, но она только рассмеялась:

— Что за глупости! У тебя прекрасный рост, девочкам вообще ни к чему быть слишком высокими. Наоборот, девочка должна быть миниатюрной. Но ты, я думаю, еще немножко подрастешь. Пятьдесят три сантиметра — это для младенца многовато. Обычно рождаются детки поменьше.

— Да я вообще не понимаю, как я, такая дылда, уместилась у мамы в животе.

Наташа опять принялась хохотать, хотя ничего смешного в этом нет. Я стала листать книжку дальше. Первый год моей жизни, прямо скажем, не блистал интересными событиями. С другой стороны, какие интересные события могут произойти с младенцем? Но Наташе удалось найти уйму поводов для восторга. Вот, например, мое первое слово. Не «мама», не «папа», а «дай». Вроде как оригинально. А второе — «деда». А ведь я совсем не помню дедушку. Но тогда он мне, должно быть, нравился больше всех.

Я заговорила в шесть месяцев, что, как утверждала Наташа, является признаком большого ума. Ну, ну. Случай, когда я произнесла свою первую фразу, мама тоже задокументировала. Мы все сидели на кухне, когда со стола упала газета. Никто не придал этому значения, а я вдруг строго сказала: «Упала газета». Все очень удивились, и мама поблагодарила меня за подсказку, а я лишь пожала плечами. Наверное, в тот момент я думала, что взрослые очень невнимательные, и бедная газета так и пролежит целую вечность на холодном полу. Так что ее обязательно нужно спасти.

— Ах, как это чудесно! — взорвалась от радости Наташа. — Упала газета! Нет, ну ты представляешь? Упала газета!

Записная книжка не слишком меня впечатлила. В основном какие-то сухие данные как в энциклопедии: Лера научилась ползать, Лера научилась ходить, Лера свалилась со стульчика, у Леры режутся зубки, мы дали Лере яичко и у нее начался диатез.

Еще мама каждый месяц обводила мою руку, и по записной книжке можно проследить, как я росла. («Ну разве не чудесно? Твои малюсенькие пальчики!» — восклицала Наташа). Кроме того, я узнала, что «наш папа очень занят на работе» и «папа называет Леру вундеркиндом». Но видно папе не особенно нравилось общаться со мной в детстве. Конечно, я ведь была очень серьезная, вечно чесалась от диатеза и ненавидела есть, а еще всегда подолгу орала перед сном. Честно сказать, я бы и сама от себя двинулась.

Я уже хотела бросить чтение, как мне вдруг исполнился год. И у меня была вечеринка, которую посетили, кажется, все. Даже маленький Женька. Мама подробно расписала, кто какой подарок принес. А папа подарил мне дачу и козу!

— Дачу и козу? — переспросила Наташа и даже протерла очки, чтобы убедиться, что я правильно прочитала.

— «Сказал, что ребенку нужны свежий воздух и козье молоко», — процитировала я.

А еще выяснилось, что моего папу все это время звали Сережей.

Глава 13. Дорóгой морских черепах

Сначала я подумала, что мама ошиблась. С людьми это часто случается. Бабушка может и не такое учудить. Например, если я хочу взять шоколадку (которую мне вообще-то нельзя из-за аллергии), а бабушке нужно быстро меня уличить и остановить как можно скорее, то она от неожиданности сперва перечислит всех на свете, прежде чем вспомнит мое имя:

— Женя! Тьфу ты, Наташа! Ой, ну как тебя?! Лера! Не трогай шоколад!

Я понимаю, что бабушка прекрасно знает, как меня зовут. Просто в спешке у нее в голове все перескакивает с места на место, а что-то кричать все-таки надо! Иначе я схвачу шоколад, суну в рот, и она меня никогда не поймает, потому что я ускачу наверх, спрячусь и буду жадно грызть шоколад, как какой-нибудь зверек. Спорю, именно так она себе и представляет мои взаимоотношения с шоколадом.

Это я к тому, что мама произошла от бабушки, и, наверное, ей по наследству передалась эта вечная путаница с именами. Иногда бабушка берет трубку и кричит:

— Женя, к телефону!

Спускается мама, а там хотели услышать меня. Притом бабушке ведь наверняка в трубке сказали «Позовите, пожалуйста, Леру». Прямо-таки загадочная генетическая болезнь.