Читать книгу "Нет дьявола во мне - Ольга Володарская"

«Значит, я все делаю правильно, – подумала Марианна. – Если Нику откажут в этом монастыре, он может вообще передумать становиться монахом. Ведь он мечтал о жизни в «Черном кресте». Говорил, что побывал во многих монастырях и храмах, но только тут физически ощущает Божье присутствие».

– Как так? – спросила его Мари, услышав это.

– Когда вот так… – Ник легонько коснулся ладонью ее головы, провел ею туда-сюда. – Когда иначе… – Он переместил руку ей на плечо и легонько его сжал.

– Ты сейчас приласкал меня, погладив, и… поддержал?

– Да! Господь любит нас и поддерживает… Но мы иной раз забываем об этом.

– Даже ты?

– Даже я. Но здесь, в «Черном кресте», со мной такого не бывает. Я так хотел бы провести здесь всю свою жизнь…

От этих воспоминаний Мари отвлек голос Стефана:

– Даже не мечтай о том, что Николас ради тебя откажется от своего предназначения, – по-змеиному прошипел он. Дурак дураком вроде, а людей чувствует. Понял, о чем Мари думала.

– Иди в задницу, Тетерев!

И, врезав кулаком в его жирный живот, убежала.

* * *

Что это был за день!

Сказочный просто…

Николас смог освободиться на целых шесть часов. Это же одна четвертая часть суток. Они гуляли, загорали на «пупке», потом сидели в ИХ гроте и ели какую-то совершенно необыкновенную монастырскую кашу. Казалось бы, что может быть оригинального в пшенке с овощами? Но то ли какая-то там печь особенная, то ли повар гений, но Марианна уплетала кашу с таким аппетитом, что не успела оглянуться, как ее горшочек опустел. Потом еле отдышалась.

– Как ваше выступление перед папой? – спросила она, разомлевшая после сытного обеда, но не желающая дремать. Зачем красть у себя самой время? Без Николаса можно только тем и заниматься, что спать.

– Всем понравилось, в том числе понтифику. А я недоволен.

– Почему?

– Переволновался и спел не очень чисто.

– Не может такого быть. Ты всегда поешь идеально.

– Ах, если бы…

Марианна достала из рюкзака термос с кофе. Решила взбодриться. Коньяка в этот раз она не добавила, зато немного корицы и ванили бросила. И кофе так умопомрачительно пах, что Ник тоже захотел попробовать, хотя был равнодушен к этому напитку. Больше любил морсы да компоты. И обязательно кисленькие.

– У меня презент для тебя, – сказал Ник. – Из Ватикана.

И достал из котомки коробочку. Скромную, из обычного картона.

Мари открыла подарок. В коробке, завернутая в кусок белой ткани, лежала брошка. Маленькая голубка. Глазки бусинки. А сама покрыта белой эмалью и… позолотой?

– Какая прелесть! – восхитилась Мари.

– Рад, что угодил.

– Не дешевая вещь. Где ты взял деньги?

– Эту брошь мне подарил ювелир, который ее и изготовил. У него магазин на площади Святого Петра. Он был на нашем выступлении, и ему очень понравилось. Когда мы с Бартом, гуляя, остановились возле витрины, чтобы поглазеть на украшения, он узнал нас. Пригласил к себе и вручил по презенту.

– Барту тоже символ мира достался? – Она знала этого парня, низенький, белобрысый, вредный, он, как Мари казалось, терпеть ее не мог. Может, ревновал к ней Ника. Он считал его своим лучшим другом.

– Вообще-то, голубь – символ Святого Духа. В первую очередь. А Барту подарили ежика. Очень миленького. Он даже несколько похож на Барта…

– Козла не было, что ли? – пробормотала Мари себе под нос. И по-русски. Чтоб Ник не понял, о чем она. – Но дареное – не дарят. Так у нас говорят.

– У нас тоже. Но я и принял этот презент лишь потому, что хотел что-то привезти тебе.

– Спасибо тебе огромное. – Марианна порывисто поддалась вперед и чмокнула Николаса в щеку.

– Давай прикрепим брошь к одежде?

Она кивнула. Ник встал, прошел к ней. Мари тоже поднялась. Чтоб парню было удобно, чуть согнула колени. Так они оказывались одного роста.

Николас прикрепил голубку к ее футболке. На ней украшение не смотрелось, конечно, но какое это имеет значение? Подарок прямо у сердца расположился, вот что важно.

Мари сама не знала, как осмелилась… Попутали бесы?

Она обхватила шею Ника руками, по-мужски настойчиво притянула его к себе и стала целовать…

Он напрягся сначала, сомкнул губы, но вскоре обмяк. И телом, и ртом. Сам прижался к Мари, стал отвечать на поцелуй. А потом она почувствовала его эрекцию…

Как там мама говорила? Тяжело ему придется бороться с собою? Мужского много?

Мама даже не представляла, насколько в Нике этого мужского было много.

– Все, хватит! – выдохнул он и оттолкнул Марианну. Получилось грубо. Но она не обиделась. Она поняла его. Побоялся потерять над собой контроль. А она сама не хотела, чтоб между ними что-то произошло сейчас. Ни время, ни место не подходили.

Ей очень хотелось объясниться ему в любви. Вот именно сейчас. Но и для этого ни время, ни место не подходили. Поэтому она просто протянула руку. Когда Ник вложил в нее свою, пожала. Он улыбнулся.

– Кофе, наверное, уже остыл… – Да, что может быть лучше в данной ситуации, чем разговор на нейтральную тему. – Давай выпьем его и пойдем.

Они вернулись за «стол».

– Я через четыре дня уеду домой, – сказал Ник, отхлебнув кофе. – На месяц.

– Но ты вернешься?

– Да. Меня берут помощником хормейстера. Буду до восемнадцати лет в поселении обитать.

– Здорово!

– А ты когда в Москву возвращаешься?

– Двадцать восьмого августа.

– Значит, еще встретимся.

– Ты будешь писать мне?

– Куда же я денусь? – с ласковой улыбкой проговорил он.

Мари коснулась броши и подумала о том, что теперь есть не только ИХ место, но и ИХ тотем. Этот голубок с позолоченными крыльями. Для кого-то он символ Святого Духа, для кого-то мира, а для нее символ их любви.

* * *

У них было всего четыре дня!

В середине августа мама заболела. Ощущала постоянную слабость, сопливелась, кашляла и хандрила. На обычную простуду это не было похоже, поскольку та проходит через несколько дней. А маме ничего не помогало: ни порошки, ни таблетки, а к врачам она обращаться отказывалась. Она-то знала причину своего недомогания – Джакомо ее бросил. Увлекся другой. Но глава семьи Андроновых об этом не догадывался и очень за жену беспокоился. Поэтому отправил ее на море, и дочку с ней, чтоб приглядывала.

Там матушка тоже не сразу в себя пришла. Пока не закрутила роман с владельцем фитобара, ходила сопливая, покашливающая, смурная… Но вскоре ожила. Вот только домой ехать не захотела. И вернулись Андроновы в деревню двадцать третьего августа поздним вечером. А двадцать восьмого уже отправлялись домой!