Читать книгу "Гроза панцерваффе - Виктор Прудников"

В конце разговора комбриг спросил о положении Москвы: как она там, держится? Вопрос не удивил Федоренко: от настроения в Москве зависело многое. «Слушайте завтра радио» — был ответ.

На следующий день комбриг вместе с Кульвинским занимался комплектованием ударной танковой группы. В бригаду поступило небольшое пополнение — четыре «тридцатьчетверки». Кроме того, Дынеру удалось восстановить еще несколько машин. В связи с последними потерями командиров, имеющих специальное образование, не хватало. На должность командиров танков пришлось назначать людей, окончивших перед войной ускоренные танковые курсы, или старшин. Практика показывала, что и старшины неплохо справлялись с командирскими обязанностями. Например, Николай Капотов, бывший рабочий из Гжатска. У Катукова он всегда был на хорошем счету.

В полдень комбриг попросил Кульвинского включить радио, сказав при этом, что Москва должна передавать какие-то важные новости. Сначала прозвучала сводка Совинформбюро, затем Левитан зачитал указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями начальствующего и рядового состава танковых войск Красной Армии. Среди 82 воинов 4-й танковой бригады были имена Катукова и комиссара Бойко, награжденных орденами Ленина. Многие танкисты получили ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Поздравляли Ивана Любушкина, удостоенного звания Героя Советского Союза.

Из этой же радиосводки Катуков узнал, что северо-западнее Мценска сражается 11-я танковая бригада полковника П. М. Армана (Тылтыня), переброшенная из-под Ленинграда. С Полем Арманом Михаил Ефимович начинал свою танковую службу в бригаде, которой командовал Альфред Матисович Тылтынь, родной брат Поля. Вместе они готовили батальон «бэтушек» для участия в Первомайском параде 1933 года. Потом Поль воевал в Испании.

Информационная сводка разбередила душу, очень хотелось встретиться с Арманом, поговорить, как в былые времена. Но встрече не суждено было состояться. Танковые бригады Катукова и Армана оказались на разных участках фронта, а после разгрома немцев под Москвой Арман снова был переброшен под Ленинград, где и погиб 7 августа 1943 года.

Узнав о смерти боевого друга, Михаил Ефимович сильно переживал. Уже после войны в послесловии к книге комкора С. М. Кривошеина «Междубурье» он написал: «Запоминается образ талантливого танкового начальника, командира батальона советских добровольцев-танкистов Армана (Поля Матисовича Тылтыня). Человек, влюбленный в свое дело, он всей своей большой душой сочувствует правому делу испанского народа, не щадя сил и жизни, в сложных условиях горной Испании беззаветно храбро сражался с численно превосходящим врагом и всегда выходил победителем. Грамотный танковый командир, умный и чуткий товарищ — таким встает Арман со страниц „Междубурья“»[32].

Но вернемся в 1941 год. 16 октября Катукова вызвали в штаб 50-й армии. Командарм М. П. Петров предупредил, что разговаривать он будет с Верховным Главнокомандующим. «Час от часу не легче, — подумал комбриг, узнав, с кем предстоит разговор. — Наверно, Верховный стружку снимать будет».

Сталин, осведомившись о боеспособности бригады, сказал, что ему надлежит немедленно погрузиться в эшелоны, чтобы как можно быстрее прибыть в район Кубинки, там придется защищать Москву со стороны Минского шоссе.

Мысль сработала мгновенно. Переброска бригады эшелонами при господстве в воздухе гитлеровской авиации — опасное предприятие. Набравшись смелости, Михаил Ефимович возразил, попросил разрешения идти своим ходом.

Верховный усомнился:

— А как же с моторесурсами? Ведь надо будет пройти триста шестьдесят километров…

— Это немного, — ответил я. — Для ведения боевых действий моторесурсов хватит с избытком.

— Ну, раз ручаетесь, двигайтесь своим ходом[33].

Через несколько часов 4-я танковая бригада начала сниматься с позиций, чтобы двинуться к Москве.

Четвертая гвардейская

Непогода — частые дожди и туманы — сдерживала продвижение бригады. Дороги приходилось выбирать с твердым покрытием, отчего путь становился не самым коротким, зато удавалось сохранить технику. Двух дней хватило, чтобы благополучно добраться до Кубинки.

Бригада не сразу была брошена в бой, а вошла в резерв командования Западного фронта. Катуков уже начал разворачивать свой командный пункт в районе разъезда Татарка, как неожиданно появился представитель штаба фронта с приказом: следовать на Волоколамское направление, в район Чисмены. С Кубинкой не повезло второй раз. Чтобы не застрять в дороге, часть грузовых машин комбриг приказал отправить кружным путем через Москву, танки же снова пошли своим ходом.

Только к вечеру 19 октября, ровно через сутки, бригада прибыла к месту назначения и поступила в распоряжение 16-й армии, которой командовал генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Уже второй раз судьба сводила Катукова с этим генералом, вместе они начинали войну на западной границе, вместе отступали. Теперь плечом к плечу предстояло оборонять Москву.

16-я армия занимала линию обороны у сел Чисмена, Покровское и Гряды. На правом фланге противник несколько потеснил ее части и занял Можайск, Малоярославец, подошел почти вплотную к Наро-Фоминску. Бои шли на реках Протве и Наре, после чего были оставлены Детчино и Таруса, под угрозой оказался Серпухов. 20 октября 1941 года в Москве и прилегающих к ней районах вводится осадное положение.

4-я танковая бригада оседлала Волоколамское шоссе. Рядом находились части 316-й стрелковой дивизии генерал-майора И. В. Панфилова и кавалерийская группа генерал-майора Л. М. Доватора. По распоряжению штаба армии Катуков вынужден был выделить три танковых экипажа для прикрытия Звенигородского направления, а на Наро-Фоминское — передать мотострелковый батальон. Сил стало меньше, но участок бригада все равно должна держать.

Используя разведывательную информацию штаба армии, комбриг вместе с начальником штаба Кульвинским приступил к разработке плана обороны своего участка. Перед ними на столе лежала карта, испещренная различными пометками, обозначавшими расположение подразделений — артиллерийских и зенитных батарей, танковых засад, различных вспомогательных служб. Они изредка обменивались мнениями, но на душе у каждого было тревожно. Враг наступал, а от Чисмены до Москвы было немногим более сотни километров.

Открылась дверь, и на пороге появился взволнованный начальник политотдела Иван Деревянкин. Он сообщил о ЧП, которое произошло в бригаде: пропал экипаж старшего лейтенанта Лавриненко. На лицах удивление. Что значит пропал? Экипаж танка — это же не походный котелок! Во время марша к Чисмене по просьбе командования 50-й армии экипаж был временно оставлен для охраны штаба. Но прошло почти четверо суток, а танк в бригаду не возвращался.

Пока наводили справки о пропавшем экипаже, Лавриненко появился в части как ни в чем не бывало, еще на буксире притащил штабной немецкий автобус. Ничего не объясняя, он протянул Деревянкину письмо коменданта города Серпухова комбрига П. А. Фирсова. В письме говорилось о том, что экипажу танка Т-34 предложено было восстановить положение на участке фронта в районе Серпухова.