Читать книгу "Медленнее, ниже, нежнее… - Татьяна 100 Рожева"

– Дай пепельницу плиз, за тобой, – попросила она.

Я подставила под серый снег медную тарелочку.

– С третьим мужем и приехали в Израиль, – вернулась Ольга в себя из девочки Оли, словно стрясла ее вместе с пеплом. – В страну, где хорошо знают, что такое «вечность». У него здесь сразу появились проекты, он довольно известный архитектор. У меня работы сначала не было, кроме мелких заказов, но жили…. А потом… Творческие люди не могут без вдохновения, у них начинается творческий запор. Они легко совмещают слово «единственная» и частую смену муз. А муза, знаешь, не приносит вдохновения, если с ней не спать. Ая – сильная и сама справлюсь. Вот так…. Потом встретила Мишу…

– С Мишей по-другому?

Ольга посмотрела на меня светло-карими глазами, установила на постаменте загорелого локтя золотую чашку, качнула вздохом цветы платья.

– Мы только год вместе, – проговорила она. – Зарабатываю я. Если что-то узнаю, все закончится. Он это знает. А идти ему некуда. Бывшая жена с ребёнком не от него и новым мужем, больше у него никого здесь. Жесткие рамки – единственное условие для мужской верности. Инь-янь только в клетке держится. Вот какой вывод я сделала из опыта всей моей жизни. Только один… А ты?

– Я?

– Ну да. Каждая из нас делает какие-то выводы. Так ведь?

– Да… И я, пожалуй, только один, – призналась я.

– Какой?

– Всю жизнь пыталась понять мужчин, но это как идти к горизонту. Вывод из всего своего опыта сделала вот какой: хочешь понимать мужчину, живи всю жизнь с одним. Ты выучишь его привычки и вкусы, запомнишь, что на чашку с цветком он кладет четыре ложки сахара, а на чашку со знаком зодиака – пять, что он любит котлеты с корочкой, а капусту в щах – мягкую. На одном и том же месте фильма он скажет одно и то же и забудет фамилию одного и того же актёра. Он обязательно спросит, какой из двух похожих джемперов надеть в гости, а после секса одинаково скажет: «Ты у меня самая замечательная». Почему-то именно это слово. Гулять он, конечно, будет (он же мужчина!), но тихо, ибо ценит комфорт и удобство, которые ему даёшь ты. Трещины твоих подозрений заполируются наждачной бумагой повседневности и затянутся мантрой одинаковых слов. И тебе будет казаться, что ты понимаешь мужчину. Эта видимость даст спокойствие и уверенность. Так задумано – одна женщина и один мужчина создают друг у друга иллюзию гармонии. Чем больше в твоей жизни мужчин, тем глубже пропасть непонимания и дальше горизонт. Это дьявольская игра. Не зря же во всех священных книгах настоятельно рекомендована формула один плюс один. Начинаешь бряцать женственностью перед многими – получаешь войну… Хорошо сказала?

– Хорошо! – засмеялась Ольга. – Журналист это диагноз. Но фотограф не лучше. Особенно эротический фотограф.

– Ты стала эротическим фотографом после того снимка?

– Да. Сделала серию работ, показала приятелю, он показал в журнале, взяли, заказали еще, и покатилось. Потом появились частные клиенты. Эротическая фотография особый жанр. Она подчиняется только тому, кто способен полностью отдаться ей, как в любви…. С тех пор, как я начала этим заниматься, вся моя жизнь изменилась. Появились деньги, мужчина… муж, я нашла себя. Моя жизнь обрела смысл.

– А эти портреты на стенах? Из прошлой жизни?

– Нет, я делаю и то и другое. Но в эротической фотографии для меня чистый дух искусства, который изменить не может, ибо он свят! И разве есть что-то более близкое словам «всегда» и «вечно», чем пойманный объективом миг желания, жизни…

Ольгины глаза зажглись медовым светом откуда-то из глубины. Я засмотрелась на нее. Она откровенно улыбнулась.

– Интересно, наверно, работать с разными людьми? – смутилась я. – А как это обычно происходит?

– Обычно… – пожала она плечами. – Люди приходят, садимся, разговариваем, пьем кофе, коньяк, выясняем потихоньку, как он или она или они видят себя, что хотят получить в результате. Когда возникает понимание и нужный настрой, начинаем съёмку. Иногда люди сразу знают, что хотят.

– Кто эти люди?

– Самые разные. Поначалу трудно было «держать лицо» при виде приличных мужчин и женщин, заказывающих эротическую фотосессию для себя любимых. Сейчас уже ничему не удивляюсь. Недавно был религиозный. Честно говоря, снова растерялась. Пришлось постараться увидеть в нём просто мужчину. Когда он сказал: «Я вижу себя собакой. Надень на меня ошейник», я ответила: «Какая же ты собака! Ты лев! Встань на четвереньки и открой пасть»! – засмеялась Ольга. – С ним было легко работать, религиозный подход: «не задавай вопросов, делай, не думая» – оказался плюсом для эротической съемки. Другой тут недавно, солидный такой, заявил: «Хочу быть в женском белье!». Ну, окей, желание не новое. Принёс с собой трусы и лифчик своей матушки и, краснея, влез в это во всё. Пришлось уговаривать, что парашюты пятьдесят второго размера и грация для дам за восемьдесят килограмм не красят мужчину на фотографии.

– Прикольно, – улыбнулась я.

Ольга подошла к монитору и развернула его ко мне.

– Посмотри. Вот еще один экземпляр. Чиновник, в муниципалитете работает.

На экране монитора полноватый мужчина в рыцарских доспехах, уже знакомых по бардачной комнате, с энтузиазмом и эрегированным членом, слегка прикрытым тканью, изображал возбудившегося рыцаря.

– Эрекция – это нормально на сьемках? – спросила я.

– Да, инструмент встает. Но он всегда прикрыт.

– Почему ты называешь член инструментом?

– Не хочу делать ненужных акцентов, наверно…

– А религиозный здесь у тебя?

– Конечно. Где ж ему быть… сейчас… – она подвигала мышью. – Без лица могу показать.

Ягодицы с пропущенным между ними хвостом почти не отличались от львиных. Послушный прогиб поясницы ижилистые ноги дополняли картину «раввин в саване» или «царь зверей принимает иудаизм».

– Всегда хотела большой стол, за которым собиралась бы большая семья и кованую люстру над ним… Люстра есть, хоть и не включается, но под ней вот рабочий стол Макинтоша и фотографии, фотографии, фотографии, – произнесла Ольга то ли с гордостью, то ли с жалобой, подхваченной игриво-жалостливой арабской мелодией её мобильного телефона.

– Да! – ответила она с профессиональной улыбкой. – Да, да, узкая улица, всё правильно! Дверь с угла, да. Нет, обойдите слева, на моей бронзовый лев! Не дергать! Там звонок! – объясняла он, показывая мне рукой круг, по которому я должна успеть добежать до ширмы. – Давай, они уже здесь! – продублировала она жест, окончив разговор.

Я быстро прошла в студию и расположилась за ширмой – светской дамой в кружевах, уже освоившейся в белой операционной. Подтащив под себя коробку, села ждать. Кружево пахло шафраном. Послышался отдаленный хлопок входной двери, лай собак, голоса, смех, запах мужского парфюма, вскоре появившийся в студии. Кружево старой ширмы кружило с людьми, дорисовывая их по-своему. Широкоплечий мужчина был увит муаровым плющом, а его более женственный друг весь пошел черными орхидеями. Ольга перевоплотилась в колдунью, темную от зловещих идей. Мое любопытство прильнуло к вкусному кружеву.