Читать книгу "Триста спартанцев - Наталья Харламова"

Все граждане радостно приветствовали дочь Клеомена, победительницу в беге на стадий[10].

Сияющая, она подлетела к Леониду.

— Спасибо, что пришёл, дядя. Мне было грустно, что нынче не было моего отца. Он всегда так радуется моим успехам.

— Я тоже радуюсь, Горго, ты воистину достойная дочь царя и настоящая спартанка. Счастливцем будет тот, кого ты изберёшь себе в мужья.

Девушка густо покраснела.

— Разве это зависит от моей воли? Отец отдаст меня тому, кто ему будет угоден. Ты же знаешь его.

— Да, обычно так и бывает. Но с гобой будет по-другому. Ты единственный ребёнок у Клеомена, его утешение и гордость. Уверен, он не будет принуждать тебя. Так что ты можешь избрать себе мужа по своему выбору.

— А ты, Леонид, почему ты не женишься? Это против наших законов. Эфоры ворчат, и граждане Лакедемона на тебя косо смотрят.

— Да, мне давно пора жениться, но до недавнего времени я не мог этого сделать.

— Неужели ни одна из спартанских девушек не привлекала тебя? Любая бы с радостью стала твоей женой. Ты такой красивый, дядя, и такой отважный, ты самый лучший в Лакедемоне!

Девушка полными восхищения глазами смотрела на прекрасный чеканный профиль Леонида, на его льняные, очень светлые волосы, свободно спадавшие на спину, мощные плечи и руки атлета.

— Ты вправду так считаешь, моя маленькая Горго?

— Да разве есть в Спарте кто-нибудь, кто считал бы иначе? Иногда мне кажется, что ты не человек, а сам Аполлон, посетивший нашу землю.

— А ты — и маленькая премудрая Паллада, и стремительная Артемида в одном лице.

Девушка опять покраснела.

— Я обычная девушка, мало чем примечательная, и росту во мне всего-то пять с половиной футов.

— Ты лукавишь, Горго, разве ты не видишь, как юноши засматриваются на тебя всю дорогу, пока мы идём. Не было ни одного, который бы не улыбнулся тебе и не отдал поклон.

— Это потому, что я иду рядом с тобой, и ещё этот почётный венок и амфора с маслом, которую илот несёт позади нас. К тому же я царская дочь, вот они и приветствуют меня, а совсем не потому, что я красива.

Они оба умолкли, каждый думая о своём.

— Леонид, тебе что-нибудь известно об отце? — спросила Горго с беспокойством. — Он столько всего натворил! Неужели эфоры объявят его вне закона?

— Нет, Горго, не думаю! Кажется, они не на шутку испугались.

— Этого не может быть! Эфоры ничего не боятся, это их все боятся. Даже мой отец. Он потому и бежал.

— Сейчас идёт совет. Они решают, как поступить с твоим отцом, но мне кажется, что всё будет хорошо, вот увидишь.

— Я так боюсь, Леонид! И не только из-за эфоров. Боги могут прогневаться за подкуп пифии. Страшен гнев Аполлона. Я опасаюсь его возмездия даже больше, чем решения эфоров.

— Полно, наши боги тоже частенько лгут и лукавят, если верить Гомеру. К своим любимцам они бывают снисходительны. А твой отец всегда был удачлив, несмотря на своенравный характер. Даже удивительно, как ему всё сходило до сих пор с рук. Другого бы эфоры давно отдали под суд.

— Не надо, Леонид, не говори так. Мне страшно.

— Моя отважная царевна чего-то боится? Этого не может быть!

— Я боюсь не за себя! А страх за близких и любимых — самый мучительный.

— Не этот ли страх сделал тебя такой премудрой?

Они уже подошли к дому Клеомена и на пороге столкнулись с вестником, посланцем эфоров.

— Леонид, Горго, у меня для вас есть хорошая новость. Клеомена прощают и дозволяют вернуться обратно в Спарту. Он будет царствовать, как и прежде. Сообщите ему это как можно скорее. Ваше счастье, что Демарат бежал к Дарию. Если бы он был здесь, дело могло решиться по-другому, но эфоры сердиты на Демарата за его дерзкий побег и поэтому были снисходительны к твоему отцу и Левтихиду.

— Ну вот, Горго, видишь, ты напрасно так беспокоилась, — сказал Леонид.

— Но есть ещё божий суд, его-то я страшусь больше всего, — задумчиво произнесла Горго.

Глава 4
Возвращение Клеомена

Клеомен вернулся через несколько дней, как только получил известие о прощении, бросив на произвол судьбы своих аркадцев. Он вошёл в дом, как всегда, полный энергии и огня. Казалось, его неугомонная натура не знала покоя ни на минуту. Он затевал всё новые и новые войны, то с афинянами, то с ближайшими соседями на Пелопоннесе, убеждая Совет в их необходимости. На самом деле, он не мог долго сидеть в скучной Спарте, питаясь чёрной похлёбкой, под неусыпным надзором эфоров.

— Отец! — Горго радостно бросилась ему на шею. — Ну что ты опять натворил! Я ужасно переживала за тебя.

— И совершенно напрасно. Аркадцы хорошо меня принимали, конечно, не так, как Дарий Демарата, но всё же я неплохо провёл там время. Единственное, что меня огорчало, что я не мог видеть тебя, дитя моё. Если бы можно было брать тебя в поход, я бы воевал всё время, не возвращаясь в Спарту вовсе.

— Тебе так не нравится здесь?

— Не в этом дело. Что я без Лакедемона? Пустое место. Ничто. Это ведь я только грозился, что поведу аркадцев против Спарты. Даже если бы дело дошло до этого, я только бы сверг власть эфоров, а потом нашёл бы способ заставить аркадцев убраться отсюда.

Он ходил по дому так, будто бы не мог найти себе места. В палатке в походе он чувствовал себя гораздо свободнее. Воздух Спарты был тяжёл ему, и дом казался тюрьмой.

— Слышал о твоих успехах, ты, как всегда, не посрамила своего отца, моя быстроногая нимфа, — сказал Клеомен, указывая рукой на амфору с оливковым маслом — почётную награду за одержанную победу.

— Мне было очень грустно, что тебя не было на празднике, спасибо дяде Леониду, хоть он пришёл поддержать меня.

При этих словах отец бросил на дочь быстрый внимательный взгляд.

— Кстати, как он? Ты давно его видела? У меня появилась одна идея. Я хочу нынче вечером поговорить с ним. Пошли слугу за Леонидом. Пусть он придёт после захода солнца. Я хочу с ним поужинать.

Незамедлительно он известил о своём приезде эфоров. Они уже знали о его возвращении и назначили в тот же день заседание Совета.

Спартанцы радостно приветствовали Клеомена, когда он шёл но улицам города. После отъезда Демарата он стал любимцем народа. Эфоры не могли это игнорировать, хотя никогда особенно не считались с мнением толпы.

Клеомен шёл на совет без всякого энтузиазма. Эти заседания ничего, кроме неприятностей, не сулили, но избежать их не было никакой возможности.