Читать книгу "Последний виток прогресса - Александр Секацкий"

Вообще говоря, на уровне восприятия рекламная продукция присутствует в фоновом режиме. Тот или иной видеоклип порой обращает на себя внимание, но задержка случается скорее в эстетическом, чем в прагматическом измерении. Возьмем российскую рекламную видеопродукцию последнего десятилетия. Вот пивовар Иван Таранов – персонаж достаточно обаятельный и запоминающийся. Да и остальные герои этой саги – старик Эйнштейн, помещица Козявкина – выведены очень даже остроумно, что позволяет поставить их в один ряд с героями «Каникул в Простоквашино». Правда, не сразу вспоминается, какое там именно пиво они рекламировали, а если мы даже и вспомним про пиво «Пит», можно все же с полной уверенностью утверждать, что на судьбу продаж этого пива яркий рекламный видеоряд никак не повлиял.

Одной из причин отклонения рекламы от строгой интенциональности является, конечно, позиция субъекта – художника-субика, глубоко презирающего в глубине души и заказчика, и того потребителя, который на полном серьёзе способен среагировать на рекламное предложение. Такое отношение имеет давнюю традицию, распознаваемую через все различия исторических форм.

Если открыть крышку часов, изготовленных в XVII веке мастером из Регенсбурга или Майнца, можно обнаружить, что детали часового механизма, даже самые глубоко спрятанные шестеренки, украшены резьбой и виньетками. Эти изображения кажутся не менее загадочными, чем пещерная живопись, остается предположить, что они адресованы не человеческому глазу, а оку Всевидящего и, стало быть, свидетельствуют о глубине веры не меньше, чем строгое исполнение монастырского устава. Неспешность и тщательность отделки, явная избыточность вложенных усилий, с точки зрения потребителя, позволили Хайдеггеру определить это время как «эпоху мастера» в противоположность современности, ориентированной на идею одноразового пластмассового стаканчика. И в самом деле, «негативное» определение современности в том как будто бы и состоит, что никто уже не заботится об инкрустации невидимого: все усилия направлены исключительно на показное.

Но вот неожиданное свидетельство только что появившейся «компьютерной археологии». Аккуратно разбирая и счищая слой за слоем платы первых PC, «электронные диггеры» обнаружили глубоко скрытые узоры пайки, явно не предназначенные для человеческого глаза. Среди них попадаются забавные рожицы, сценки из мультиков и даже объяснения в любви… Очевидно, что мотивация веселых сборщиков отличалась от мотивации средневековых мастеров, но отличия эти не так уж существенны, как может показаться на первый взгляд. И в том и в другом случае нельзя не почувствовать проявления некой силы, вызывающей уважение и даже восхищение. Смешные рожицы могут показаться простым казусом, но, по сути дела, это росчерк свободы поверх унылой маниакальной целесообразности – и он распознаваем повсюду, где дух торжествует над материей, он, собственно, и является признаком такого торжества. Одновременно речь идет и о памятнике, который сам себе воздвигает классический субъект, – и ясно, что он до последнего будет цепляться за монограмму своего уникального авторствования.

С этой точки зрения Россия, остающаяся главным прибежищем подозрительного субъекта, особенно показательна. Нетрудно представить себе археологов ближайшего будущего, приступающих к расчистке и разборке сегодняшних российских рекламных клипов. Снимая прямолинейный и мгновенно устаревающий собственно рекламный слой, они тоже могут обнаружить кое-что любопытное. Вот уровень операторского мастерства, вот виртуозно исполненный социальный заказ, но под ними припрятан аналог ехидной рожицы: какая-нибудь изощренная фига в кармане. За примерами далеко ходить не надо: все уже забыли, какие там пельмени рекламировал Иван Иванович, но хорошо запомнилось, что «старший брат Иван Ивановича» (который с пейсами) ел неправильные пельмени, а сам Иван Иванович – те, какие нужно…

Сколько еще подобных маленьких шедевров откроют будущие археологи! По совокупности открытий они, быть может, даже зауважают нашу эпоху. Конечно, «Хопёр-инвест» – это, скорее, памятник неприкрытому цинизму, но уж каждому времени свой памятник. Зато если внимательно присмотреться к домикам, построенным для богатеньких (но слабеньких на головку) заказчиков, нет-нет да и обнаружишь какой-нибудь росчерк свободы, виньетку мастера. Обнаружишь и порадуешься тихой радостью субика: таким и должен быть ответ Художника коллективному жлобству. Мастер из Регенсбурга наверняка понял и одобрил бы «кривые рожицы» своих сегодняшних собратьев. Он правильно рассудил бы, что в конечном счете сие угодно Господу. Однако и Форрест Гамп, и миллионы новых подданных ПСК в лучшем случае просто пожали бы плечами, а скорее всего – и вовсе ничего бы не заметили.

Ибо отклонение «рекламной интенциональности» определяется отнюдь не только фигой в кармане, и даже не столько ею. Содержательные законы этой сферы еще не совсем определились, но с формально-эстетической и чисто формальной стороны мир рекламы предстает как авангард ПСК, как хорошо оборудованный полигон для синтеза новой имманентности. В рекламном дискурсе прекрасно прижились все параметры mass media, включая регулярную поставку новостей.

Новости от «Тиккурилы», скидки весенне-летнего сезона, «теперь два в одном», чехол для кисточки в подарок, сумочка для чехла для кисточки в подарок, пристежка для сумочки для чехла для кисточки в подарок, теперь краска ароматизированная и сохнущая на полторы минуты быстрее – бегущая строка новостей прижилась и здесь, и скорость ее обновления все время растет. Ясно, что мы имеем дело с господствующим типом трансляции знания, и упускать его преимущества было бы неразумно: чем «новости от "Тиккурилы"» хуже новостей от CNN? По большому счету, корпоративные новости обладают даже рядом преимуществ, ибо, воспроизводя интригу, дрожь подставляющегося телекамерам мира, они, как правило, подаются в последовательности хорошая и очень хорошая. Новости тонизируют, побуждают к действию, они могут даже побудить к покупке (вдруг, например, окажется невозможным устоять перед сумочкой для чехла для кисточки?). Побуждение к покупке, впрочем, не самая главная цель, важнее быть просто в курсе новостей, новостей от «Тиккурилы».

В своей работе «Символический обмен и смерть» Жан Бодрийяр отмечает прогрессирующее признание вины агентами власти и прочими эксплуататорами по мере того, как действительное положение дел становится «еще хуже» и прежние подозрения оказываются чуть ли не апологией: «Церкви всегда существовали для того, чтобы скрыть смерть Бога, природные заповедники и индейские резервации – для того, чтобы скрыть, что ни животных, ни индейцев больше нет… Всегда будут существовать заводы и фабрики для того, чтобы скрыть, что труд умер, что производство умерло или же что оно теперь повсюду и нигде… Стратегическая функция трудящегося смещается в сторону потребления как обязательной службы обществу»[33]. Теперь, когда основные усилия направлены на поддержание иллюзии нужности твоей работы, не грех признаться и в эксплуатации труда, тщательно скрываемой ранее. Вывод о том, что «меня эксплуатируют», окажется, пожалуй, более приемлемым, чем страшное подозрение, что я никому и даром не нужен.