Читать книгу "Перфекционистка в офисе - Мария Хайнц"

— Ты всё сделал так, — говорю я, поджимая губы.

— Я понял. Дело в подарке.

Отворачиваюсь к котлетам. Они весело пыхтят и пощелкивают, будто не замечая баталий, разыгрывающихся рядом.

— К подарку я претензий не имею. Дареному коню в зубы не смотрят. У меня не к коню претензии, а ко всаднику. Если уж даме своего сердца он решил коня подарить, то пусть у нее поинтересуется, есть ли у нее для этого конюшня. И вообще, может, ей кроликов нравится разводить!

— Понял, в чем собака зарыта, то есть кролик, — он с облегчением выдыхает. — Тебе не понравилось, что я за тебя решил. Записал на курс и не посоветовался.

— Да, точно.

— А я-то испугался. Подумал, ты серьезно — про ребенка, — его лицо озаряет улыбка, и он встает. Я отвечаю многозначительным молчанием. Он снова медленно садится.

Мне становится жаль его, и я уже готова сказать, что пошутила. Меня повысили на работе, и уходить в декрет сейчас было бы сумасшествием, но мне совсем не нравится его реакция. Нужно выяснить всё до конца. Заползти в нору к кролику до самого дна и вытащить его за уши на белый свет. Поставить диагноз, вылечить, если потребуется, сделать трепанацию, а потом пусть он снова в свою норку забирается. Только здоровый и готовый к деторождению по первому требованию. Потому я и дальше многозначительно молчу.

— Давай сюда котлеты, — он встает и берет у меня из рук сковороду, — разговор предстоит серьезный.

Через пару часов ужин съеден, противоречия разрешены. По нашему «котлетному» миру мы покупаем посудомоечную машину, которая будет экономить нам, как минимум, час времени ежедневно. Мне отходит право выбирать — идти или не идти в субботу на курс по тайм-менеджменту. Если я соглашусь, Лёша будет содержать квартиру в идеальном порядке на протяжении всех четырех недель. Если я откажусь, он не обидится. Алексей довольствуется реституцией — к нему возвращается право принятия совместного решения о том, когда и сколько детей нам заводить.

Дальнейший вечер проходит в спокойной и дружественной обстановке. Ребенок, пусть и гипотетический, действительно всё расставил по своим местам. Лишь одна мысль гложет меня. При других обстоятельствах она бы могла показаться странной, но не сегодня.

Я никогда не видела его паспорта. Конечно, не сомневаюсь в его честности, но вдруг? Может быть, его папа заставил жениться для объединения семейных капиталов? Поэтому он и не хочет повторения ошибок? Думаю, после года совместной жизни имею полное право заглянуть в его паспорт. Хотя бы одним глазком! Столько раз уже видела его голым, а паспорт ни разу! Незаконченное уравнение какое-то получается. Надо его сейчас же разрешить! Встаю и крадусь в коридор. Алексей напевает в ванной арию из «Пиковой дамы», и с каждым моим шагом голос его становился громче и громче. Мне это на руку, потому что паркет в коридоре у нас ужасно скрипучий.

Стыд заливает мои щеки, но я не могу остановиться. Мне нужно знать, всё ли у нас по-честному в отношениях, можем ли мы друг другу доверять. Вот куртка и карман, в котором лежит паспорт. Я протягиваю руку и застываю. Голос мамы, так долго не появлявшийся, как обухом, бьет меня по голове:

— Как ты можешь! Начинать совместную жизнь с обмана?

— Мы уже год вместе живем, — мысленно отвечаю ей. — Но ты права, нехорошо это.

— Тогда я пошла, — говорит мама.

— Да уж, и пожалуйста, больше не возвращайся, — прошу я её.

Голос мамы уходит. Остаюсь одна. На холодном полу у шкафа с нашей одеждой.

— Что с тобой? Почему ты плачешь? — Алексей, мокрый и румяный, выглядывает из ванной и бросается ко мне.

— Хочу посмотреть твой паспорт! — падаю в его руки и всхлипываю, как ребенок, которому не дают посмотреть любимый мультик.

— Зачем?

— Чтобы узнать, что ты не женат и у тебя детей нет.

— И кто тебе мешает?

— Мама!

— Опять приходила?

— Да, сказала, что нельзя начинать совместную жизнь с обмана.

— Мама — молодец!

Алексей смеется, поднимает меня с холодного паркета, достаёт из куртки паспорт, открывает нужную страницу и протягивает мне.

— Семейное положение — пусто, — констатирую я.

— А ты ожидала дополнительный лист?

Смотрю на него, и слёзы катятся по моим щекам.

— Но почему ты не хочешь жениться на мне? Что тебе мешает?

Он берет меня за плечи, ведет в комнату и садит на диван.

— Пожалуйста, не торопи меня, — говорит он. — Дело не в тебе. Дело в браке. Я против него. Против цепей, которые придумали люди. Я знаю много пар, которые счастливы, потому что они вместе. Я знаю много пар, которые живут вместе только потому, что женаты. Я — за наше счастье. Ради этого я готов на всё. Но я не за брак, потому что он для меня ничего не значит. Возможно, когда-нибудь изменю свое мнение, но пока я не готов. Пожалуйста, пойми меня. Главное — содержание, а не форма. Главное — суп, а не кастрюля. Вода, а не графин. Уют, а не стены. Наше счастье, а не брак. Главное, что мы вместе сейчас. Это самое главное.

Про кастрюльки — это он зря. Без них супа не сваришь. И воды без чашки не выпьешь. Форма должна быть и содержание тоже. Если алмаз не обработать правильно и в золотую оправу не поместить, то никто и не заметит его красоты. И для обручального кольца не используууует! Ручьи слёз текут из глаз. Он обнимает меня, крепко прижимает к себе и гладит по голове. Повторяет: «Прости, это моя вина» Просит немного подождать. Говорит, что понимает меня, но не может себя перебороть. Целует мои слёзы и снова прижимает к себе. Мне становится легче дышать, будто лед чуть отошёл от берегов закованной в холод реки и готов уйти насовсем, освобождая дорогу весне.

Все, что не случается, — к лучшему. Зачем нам сейчас ребенок? Меня повышают. Я буду начальницей! Я вижу себя в форме женщины-пилота. Как в моих детских мечтах — в сидящем по фигуре темно-синем жакете, отглаженной юбке, в форменной фуражке с блестящей бляшкой на лбу. Готовлю ко взлёту самолет. Нажимаю кнопку «Пристегнуть ремни» и объявляю о подготовке.

Нажимаю на кнопку «Проверка герметичности судна», но она не срабатывает. Что-то застряло между дверьми и не дает им закрыться.

— Пассажир! — кричу я. — Уберите посторонние предметы из дверного проема! Вы нарушаете расписание!

— Какое расписание? — слышу голос Алексея над моим ухом.

— Так это ты? — ворчу я. — Нарушаешь расписание сна…

— Раз уж мы разрешили все юридические вопросы, — продолжает он, — почему бы нам не… — он продолжает нарушать расписание, но мои двери ловко закрываются у него на пути.

— Я уже сплю, — тяну я, хочу отвернуться, но его теплая рука скользит по бедру, переходит на внутреннюю сторону, и путь вдруг открывается. Он не решается, боясь снова быть отброшенным, но я целую его в губы. Долго, страстно. Он с какой-то сумасшедшей радостью набрасывается на меня. Я сопротивляюсь, но всего секунду. Мне нравится его нежный напор, ласковая нетерпеливость и молчаливая страсть. Мы набираем скорость и взлетаем. Вокруг зеленый луг, полевые цветы! Чувствую тепло и духоту лета. Наш диван скрипит в такт и, кажется, будто мы приземлились на деревенский луг и в стогу сена занимаемся любовью, а мимо пролетает поезд. «Тук-тук, тук-тук».