Читать книгу "Древние корни Руси. Сцилла и Харибда человечества - Валерий Воронин"

Были ещё чаиры, высаженные возле родников или по руслу стока из него воды. Но наиболее часто встречалась «дикая» форма этого вида – массовые, неконтролируемые заросли в ущельях, куда стекали дождевые ручьи и направляли свои потоки высокогорные родники. Такой чаир создать легко: высади в верхней части ущелья несколько плодовых деревьев. А когда они вырастут и дадут урожай, то их плоды скатятся вниз и прорастут новыми всходами. Лучше всего так распространяются косточковые – кизил, боярышник, алыча, зимерик, а также орехи. За сто лет «цепная реакция» сделает из ущелья цветущий сад. Правда, сюда тяжело добираться, но ради урожая можно не пожалеть ни сил, ни времени.

Разделялись чаиры и по историческим пластам. Самые древние относились ко времени, уходящему к княжеству Феодоро. Не исключено, что и ещё глубже – когда на полуострове жили греки и тавры. Кто был истинным родоначальником чаиров, сейчас установить невозможно. Вполне вероятно – сама матушка природа, а люди её лишь слегка подправили, добавив по своему вкусу те или иные деревья. Хотя не исключено, что самые первые чаиры относятся к эпохе, о существовании которой мы даже не догадываемся. А дикая яблоня и не менее дикая груша – это переродившиеся потомки очень благородных сортов, селекционно выращенных первыми хозяевами Крымского полуострова.

Средний исторический пласт разумно назвать «татарским», ибо именно татары перехватили эстафетную палочку у своих предшественников, не дав умереть чаирам, поддерживая жизнь в старых садах в лесу и создавая новые. Конечно, на полуострове жили и другие народы, не исключено, что чаиры поддерживали караимы, крымчаки и те же армяне. Кроме того, часть татар являлась не чем иным, как ассимиляцией коренных народов (остатков княжества Феодоро) и пришлых народов. В этом отношении данная ветвь татар была просто естественным продолжателем традиций народа, в котором издревле жила культура создания садов в лесу.

И самый свежий исторический пласт возник в двадцатом веке. Его можно разделить на три части. Дореволюционный период характеризовался созданием парков на Южном берегу, а также ботанических садов либо, как в юсуповском охотничьем доме в Соколином (бывшие Коккозы) – английский и восточный сад (парк). При определённых обстоятельствах в дальнодействующей перспективе некоторые из них вполне могут стать чаирами.

Ко второй части можно отнести советский период (до Великой Отечественной войны), когда по примеру старых чаиров создавались новые посадки. Например, в 1927 году на Ай-Петринском плато производились закладки садов, преимущественно яблок и груш. Спустя десятилетия эти «советские» чаиры уже трудно отличить от тех, которые дошли до наших дней с более далёких времён.

И третья, самая свежая волна чаиров возникла после войны. Она явилась следствием этой войны и напрямую связана с ней. Часть сёл были полностью уничтожены, и жители навсегда их покинули. Из других люди были переселены (речь идёт о переселении коренных народов Крыма в Среднюю Азию). Брошенные жилища разрушились (или были разобраны), а сады заросли лесом. Вот вам и новый, «вынужденный» чаир.

Кроме того, большие площади засаживались лесом, особенно в тех местах, где война уничтожила все насаждения. А в старых лесах окультуривались поляны. Здесь появлялись посадки ореха и фруктовых деревьев. Когда эти сады выросли, появились даже разнарядки по сбору в них плодов. Можно сказать, данные чаиры – уже «плановые», носящие целевое назначение, созданные на основе многовековых народных традиций. Интересно, что по их поводу скажут эдак лет через двести? Сочтут ли их за природные образования, определят ли верно время их закладки и отнесут ли к тому периоду исторических процессов, к которому они действительно причастны?

Мои размышления прервал знакомый голос. Я поднял глаза и увидел перед собой Аню. Невольно бросил взгляд на часы. Неужели уже столько времени прошло?

– Я раньше освободилась, – Аня усмехнулась. – Пошли?

– Пошли…

Быстро поднявшись, я тут же вернул девушке её листки бумаги.

– Спасибо за науку. Буду знать.

– Понравилось?

– Очень! – громко сказал я. – Необыкновенно занимательно. Это что же, всё выжимки из кандидатской твоего Алексея?

– Во-первых, он не мой.

Аня покраснела, и щёчки её запылали на ярком солнце.

– А во-вторых, это я сама собирала… справку… для одного совещания… Что же касается Алексея, то его работа находится в нашем Никитском саду. Она очень интересная…

Аня посмотрела прямо мне в глаза.

– Ты меня собираешься кофе поить?

– Собираюсь.

Я аккуратно взял девушку под ручку, но она тут же освободилась от меня.

– Ещё чего!

– А чего?

– Увидят.

– Кто увидит?

– Сотрудники.

Я хмыкнул.

– Ладно уж… Так пошли.

7

В кафешке, как только мы уселись, зазвонил мобильник. Это был Стас. Он сообщил для меня приятную весть. Мой друг договорился с каким-то исследователем чаиров, и завтра мы едем на экскурсию «по чаирам Крыма».

Я с ходу предложил Ане поехать с нами. Но девушка наотрез отказалась.

– Да почему же! – настаивал я. – Ты же специалист по чаирам. К тому же, я не кусаюсь…

– Неизвестно, – сказала Аня. – К тому же, мои чаиры отошли в область преданий. Я сейчас занимаюсь совершенно иной темой.

– Почему?

– Так сложились обстоятельства…

Видя, что я очень расстроен её отказом, Аня спросила, куда именно мы едем. Я не знал, поэтому по телефону уточнил у Стаса и тут же пояснил:

– На Ай-Петри.

– А Стас – это кто?

– Друг мой.

– А какая у него фамилия?

Я назвал. Тогда Аня оживилась и спросила: случайно, его зовут не Станиславом Николаевичем?

– Да, а что?

– Кажется, я его знаю. Он ведь краевед?

– Краевед. Вы знакомы лично?

– Нет. Маловероятно, чтобы он обо мне слышал.

Мы выпили по чашечке кофе, поболтали о том о сём, и Аня учтиво раскланялась. Ей пора было возвращаться на работу. Напоследок она оставила мне телефон севастопольского винодела, о котором столько рассказывала. Я мельком взглянул на записку – там значилось: Алексей Акчурин. Эта фамилия мне ничего не говорила, и я небрежно положил бумагу в карман. В этот момент мне очень не хотелось расставаться с Аней, а ещё больше было жаль, что она не решилась посетить чаиры. Но ничего не поделаешь. В конце концов, может быть, у неё ревнивый муж дома. А может, и не дома, а работает вместе с Аней в Никитском саду. И сейчас сверлит кафешку своим лучистым взглядом из-за ливанского кедра или распушистой редкой ели.

Мы расстались, и я поехал в Ялту.

А на следующий день к дому Стаса подкатила старенькая «Нива», и мы направились в горы. Миновав утомительный серпантин, взобрались на плато недалеко от зубцов Ай-Петри. Здесь я бывал не раз, но в основном «проездом». Яйлу знал плохо, так что «Нива» помогла изучить высокогорное плато получше. Здесь были грунтовые дороги, по которым ехалось легко. Водитель, которого звали Николай, ориентировался в здешних местах свободно, чувствовалось – здесь он как свой. Я же лишь вертел головой, пытаясь сориентироваться, но в конце концов вообще перестал что-либо понимать.