Читать книгу "Пропавшая без следа - Карл Вадасфи"

– С вами все в порядке? – спросила она. Ей до сих пор еще было не все равно, что происходит с другими, хотя порой для того, чтобы проявить неравнодушие, ей требовались усилия.

– Прошу вас, помогите мне, – прошептал он.

Глава 11

Два с половиной часа я внимательно изучаю информацию в Интернете и совсем забываю о том, что пора ехать в полицейский участок. Только сейчас я замечаю, что не раздевался ночью и на мне все та же одежда, что и вчера, и я не умывался. Торопливо заскакиваю в душ, понимая, что могу опоздать в участок. Тщательно растираю себя мочалкой и мою голову.

Выйдя из душа, я одеваюсь. Затем спускаюсь по лестнице в кухню, достаю из хлебницы кусочек хлеба и намазываю маслом. Зажав его зубами, надеваю ботинки и завязываю шнурки. Хлеб размокает, и я запихиваю его остатки в рот, жуя, натягиваю пальто и выбегаю из дому.

Я приезжаю в полицейский участок на двадцать минут позже, по пути остановившись на бензоколонке, чтобы купить все газеты, какие у них найдутся. Я сажусь в машину, сжимая в руках стопку из семи газет. Сегодня утром на дорогах сплошные пробки, чего я никак не ожидал. Оставляю машину на стоянке перед полицейским участком и поднимаюсь по ступенькам, прижимая к груди стопку газет. Прохожу мимо женщины, которая оживленно разговаривает с каким-то мужчиной. Слышу, как она дает ему указания, а затем открываю массивную стеклянную дверь в фойе. Останавливаюсь перед пластиковым окном, за которым стоит полицейский. Он что-то пишет и не сразу меня замечает. Чувствую, что настойчивость, переполнявшая меня совсем недавно, начинает испаряться. Я должен вновь разжечь ее в себе. Если я не проявлю настойчивости, как смогу убедить их помочь мне отыскать Дженни? Они должны поверить моим словам, и вот я начинаю вспоминать последние двадцать часов моей жизни. Удивительно, как быстро ко мне возвращается прежнее упорство, мне не приходится даже делать над собой усилие.

Я слегка покашливаю, чтобы привлечь внимание полицейского, и он говорит:

– Одну минуту, пожалуйста.

– Простите, – отвечаю я, – но это очень важно.

– Ну вот, – говорит он, заполняя последнюю строку, – вот так. – Он ставит точку. – Все, – говорит он. – Закончил. Так чем я могу вам помочь, сэр?

Я слышу, как открывается дверь в фойе. Ледяной порыв ветра, ворвавшийся внутрь, обжигает меня, словно удар хлыста. Я не смотрю на дверь.

– Меня зовут, – говорю я, – Джон Симмонс. Вчера я был вместе с подругой Дженни Майклз, но она неожиданно исчезла. Я попытался сообщить об этом в полицию, но мне не поверили. Тогда я поехал к ней домой, но ее там не оказалось. Люди, которые там живут, сказали, что не знают ее. Но послушайте… – Я смеюсь, впервые задумавшись, как, должно быть, нелепо звучит мой рассказ, и отчаянно желая, чтобы офицер воспринял меня серьезно. – Я много раз приезжал за ней к этому дому. Вчера я забрал ее оттуда. И потому уверен, что ее похитили. Вы должны помочь мне найти ее.

Я с мольбой простираю к нему руку, но не могу установить контакт, потому что нас разделяет окно. Моя рука безвольно застывает в воздухе, и мне приходится опустить ее, когда я замечаю, что офицер удивленно смотрит на меня, не говоря ни слова.

– Прошу вас, – повторяю я.

Слева от меня открывается и снова захлопывается дверь. Мимо кто-то проходит.

– Присядьте вон там и подождите. – Офицер указывает на кресла у меня за спиной. – А я пока поищу кого-нибудь, кто сможет вам помочь.

Итак, наконец хоть кто-то мне поверил. У меня словно гора с плеч упала. Я ощущаю легкость. Надеюсь, что все мои старания не пройдут даром и, возможно, мы сумеем отыскать Дженни.

* * *

Пятнадцать минут спустя, просмотрев пару газет и прочитав о неприятных подробностях двух похищений и о найденном трупе, я все еще сижу здесь в одиночестве, доверчивый идиот. Достаточно сказать что-то упрямцу, чтобы заставить его заткнуться и спокойно заниматься своими делами, пока он будет надеяться, что все уладится. Мне осточертело сидеть здесь и ждать, пока они там делают из меня дурака. Слишком много времени прошло.

Я встаю, сгребаю в охапку газеты и решительно направляюсь к окну, за которым работал офицер. Он еще не вернулся. Несомненно, все еще старается разыскать кого-нибудь, кто поможет мне. Хотя на самом деле я сильно в этом сомневаюсь. Так они только теряют время. Но им не заставить меня больше ждать здесь ни одной минуты.

От пустой комнаты, в которой пятнадцать минут назад был полицейский, меня отделяет пластиковое стекло. Я принимаюсь стучать в него. Я стучу три раза и жду. Никто не появляется, и я снова начинаю стучать, на этот раз с такой силой, что ощущаю, как стекло вибрирует под ударами моего кулака, грозя расколоться на части. Но мне уже все равно. Кто-нибудь наконец должен прийти сюда и помочь мне. По крайней мере, кто-нибудь должен начать действовать умело и решительно, чтобы помочь мне определить точное местонахождение Дженни.

Из-за сильного шума, который создаю, я не слышу, как позади распахивается дверь, не слышу топота бегущих ног. Я не слышу, как кто-то кричит на меня. Не вижу полицейского прямо у себя за спиной. Я понимаю, что он там, только когда он скручивает мне руки. Его действия несомненно помешают мне найти Дженни, и я тоже начинаю вопить на него и пытаться вырваться из его хватки, отчаянно стараясь освободиться, рассыпаю по полу свои газеты.

В это мгновение за окошком появляется другой офицер и, оценив ситуацию, торопливо выбегает в фойе и тоже хватает меня. Неожиданно откуда-то выскакивает и третий полицейский и тоже вцепляется в меня мертвой хваткой. Я хочу освободиться. Я хочу найти выход из этой нелепой ситуации и сделать все, чтобы найти Дженни. Но эти трое слишком сильны. Я больше не в состоянии сопротивляться. И вдруг так же внезапно, как вспыхнувшее во мне нетерпение, на меня накатывает апатия, и я начинаю жалеть, что пришел сюда, потому что мог бы сам искать Дженни. Я с тоской думаю, что ошибся, поверив в помощь полиции.

Теперь я лежу на полу. Пытаюсь что-то сказать, но слова застревают у меня в горле. Один из офицеров сидит у меня на спине, двое заламывают руки мне за спину, чтобы надеть наручники. Я вижу женщину, ту самую, что разговаривала с мужчиной около входа в участок. Она стоит над ними и дает указания. Я едва дышу, таким тяжелым оказался офицер, взгромоздившийся мне на спину. Пытаюсь закричать, но у меня ничего не выходит, я вынужден и дальше терпеть это унижение. И вот силы окончательно оставляют меня. Моя голова падает на пол, холод бетона обжигает мое разгоряченное лицо, и я полностью покоряюсь власти своих мучителей.

Я уже целую вечность сижу в камере. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня здесь заперли, полицейские отобрали у меня часы. И даже если бы у меня остались часы, не думаю, что смог бы узнать время. Я не сомневаюсь, что они разбились, когда офицеры повалили меня на пол. Они забрали даже газеты.

Я меряю шагами камеру, не в состоянии сидеть на месте. Я пытался колотить в дверь, стучал, пока не заболели руки. Но никто не пришел, конечно, они и не должны были откликнуться. Не стоило и надеяться, что они станут обращать на меня внимание. Для них я всего лишь псих, который оказался в камере, нарушив общественный порядок.