Читать книгу "Герцог полуночи - Элизабет Хойт"

Поднявшись с постели, Артемис надела свое обычное платье из коричневого сержа. У нее оставалось еще несколько часов до того, как Пенелопа проснется и будет нуждаться в ней, и за это время Артемис собиралась сделать то… что ей очень хотелось сделать.

Тихо выбравшись из комнаты, она окинула взглядом широкий коридор — коридор был пуст, если не считать проходившей мимо служанки. Приподняв юбки, Артемис побежала в глубину дома, к широкой лестнице — но не такой величественной, как в парадной части дома. Осторожно спустившись по ступеням — нет-нет, она вовсе не делала ничего запрещенного, просто ей не хотелось привлекать к себе внимание и отвечать на вопросы, — Артемис взялась за ручку двери. Ручка легко повернулась, и Артемис, открыв дверь, проскользнула в нее и оказалась на задней террасе. Затаив дыхание, она смотрела на слугу, быстро проходившего мимо нее. Когда он ушел, Артемис сбежала вниз по лестнице и вошла в парк.

В розовато-сером предрассветном свете аккуратно подстриженные кусты казались темными и мрачными. Медленно шагая по усыпанной гравием дорожке, она проводила рукой по жестким листьям кустарников. На ней не было ни шляпы, ни перчаток — ужасное нарушение этикета. Леди никогда не выходят из дома без шляпы, ведь от солнца на лице появляются веснушки — даже если его нет.

Но она никогда не была настоящей леди.

Кусты закончились перед просторной травянистой лужайкой, и Артемис, подчинившись внезапному порыву, наклонилась и сняла туфли и чулки. Держа их в руке, она по покрытой росой траве побежала к небольшой роще.

Добежав до крайних деревьев, Артемис остановилась, тяжело дыша. Сердце ее гулко билось, но на губах играла улыбка. Прошло очень много времени с тех пор, как она была за городом.

У графа Брайтмора, естественно, было загородное поместье, но ни он, ни Пенелопа никогда туда не ездили — слишком любили город. Артемис много лет не выезжала из города и не бегала по траве в свое удовольствие с тех пор…

Да, с тех пор как была вынуждена покинуть дом своего детства.

Она выбросила из головы грустные мысли. Время драгоценно, и не было смысла тратить его, оплакивая прошлые несчастья.

Солнце уже взошло, свежее и восхитительно новое, и Артемис на цыпочках побрела среди деревьев, осторожно ступая — ноги ее стали слишком нежными, так как она давно уже не бродила босиком по лесу.

Конечно, Артемис понимала, что на самом деле это не лес, а ухоженная роща, казавшаяся дикой благодаря постоянным заботам садовников, — но пусть это будет лесом, решила она.

У нее над головой птицы, просыпаясь, радостными песнями встречали новый день; вверх по стволу дерева пробежала белка и, притаившись, ждала, когда Артемис пройдет мимо; под ногами мягко шелестели листья, но иногда она ступала на голую землю, холодную, но все же приятную.

Ей сейчас казалось, что она могла бы навсегда остаться здесь — сбросить одежду и превратиться в дикое существо, покинувшее общество и цивилизацию, чтобы стать еще одним лесным обитателем. Ей не нужно было бы возвращаться назад, не нужно было бы кланяться тем, кто считал ее ниже себя или просто не замечал, словно она — обои на стенах.

Да-да, она могла бы быть свободной!

Но кто тогда будет заботиться об Аполло? Кто будет навещать его, приносить ему еду и рассказывать всякие истории, чтобы он по-настоящему не сошел с ума? Ведь он погиб бы в Бедламе, — а она не могла допустить, чтобы такое случилось с любимым братом.

Заметив впереди, среди деревьев, какое-то движение, Артемис остановилась и прижалась к толстому стволу. Это не означало, что она испугалась — кто бы там ни был, — просто ей нравилось быть одной, хотелось подольше насладиться уединением.

Внезапно она услышала шумное дыхание — и сразу же оказалась в окружении собак. Если говорить точно, трех собак — двух борзых и охотничьего спаниеля, весело вилявшего своим восхитительно пушистым хвостом. Несколько секунд Артемис и собаки просто приглядывались друг к другу. Затем она осмотрелась, но в «лесу», казалось, больше никого не было — словно собаки самостоятельно отправились на веселую прогулку.

— Значит, вы одни? — Артемис протянула к ним руку.

Услышав ее голос, спаниель с любопытством вытянул нос к ее пальцам и раскрыл пасть — словно смеялся. Она потрепала его шелковые уши, и тогда борзые ринулись вперед, чтобы выразить ей свое расположение.

Улыбнувшись, Артемис отступила и продолжила свою прогулку, а собаки побежали впереди нее. Они убегали вперед и, сделав круг, возвращались, чтобы обнюхать ее пальцы и уткнуться носами ей в руку — как будто просили разрешения снова убежать.

Артемис брела без всякой цели, не заботясь о том, куда придет. И вдруг деревья расступились — и впереди открылся пруд. На покрытой рябью воде играли лучи солнца, а в дальнем конце пруда находился мостик, ведущий к маленькой башенке на другой стороне.

Борзые стремительно бросились к пруду, чтобы побыстрее напиться, а спаниель решил просто идти, соблюдая достоинство.

Остановившись неподалеку от рощи, Артемис осмотрелась. Затем стала наблюдать за собаками, пившими воду.

Внезапно тишину нарушил пронзительный свист. И тотчас же все собаки вскинули головы. Более высокая борзая — пятнистая золотисто-коричневая сука — понеслась к мосту, другая, рыжая, бросилась за ней, а спаниель, помедлив немного, радостно залаял и побежал следом за ними.

Через несколько секунд на другом конце моста появилась мужская фигура. Мужчина был в поношенных сапогах и в старом сюртуке когда-то модного фасона, на голове же у него была шляпа с широкими полями, скрывавшими лицо. Он был высоким и широкоплечим, а двигался как большая хищная кошка.

Артемис на мгновение замерла, — потом воскликнула, изумленная. Перед ней был герцог Уэйкфилд.

Увидев мисс Грейвс, стоявшую между прудиком и рощей словно дриада, Максимус подумал: «Этого следовало ожидать». И действительно, какая другая леди могла подняться и гулять так скандально рано? Ради какой другой леди его верные собаки могли покинуть его?

И эти самые собаки прибежали к нему с таким видом, как будто хотели познакомить его с этой удивительной женщиной.

— Предательницы, — буркнул Максимус, взглянув на борзых, не потрудившись сделать выговор взъерошенному спаниелю. Посмотрев на мисс Грейвс, он крикнул:

— Доброе утро, миледи!

Герцог направился к ней, он казался диким обитателем лесной страны: шел же осторожно, стараясь казаться безобидным, но она держала себя в руках — не вздрогнула.

Когда же он приблизился, Артемис посмотрела на него с некоторым любопытством и произнесла:

— Доброе утро, ваша светлость.

Герцог кивнул и строго взглянул на собак, смотревших на мисс Грейвс с обожанием. Какое-то время они молча шли по берегу пруда. Наконец Максимус, нарушив молчание, проговорил:

— Полагаю, вы хорошо отдыхали ночью, мисс Грейвс.