Читать книгу "Священный Грааль отступников - Лариса Капелле"

– Они объяснили, почему забрали Бориса? – стала допытываться Кася.

– Объяснить? Объяснили, чего уж тут. У них объяснения, сами знаете, быстрые, – неодобрительно поджала губы женщина. – Следователь, молодой такой, сказал, мол, тут искать нечего и далеко ходить незачем. Что, мол, Андреич археолога этого убил и Переверзева утопил как свидетеля, – объясняла женщина, осторожно оглянувшись на Олесю. Было видно, что словоохотливая Татьяна с трудом удерживается. Она бы рада была поведать больше, но страх ранить девочку был сильнее.

– Как звали следователя?

– Фамилию помню точно: Шумилин, а вот имя-отчество… – Татьяна задумалась.

– Его зовут Владимир Юрьевич Шумилин, – неожиданно четко и ясно произнесла Олеся, – он так представился. Он сказал, что дедушка подозревается в двух убийствах…

Выдав это на одном дыхании, девочка разрыдалась. Татьяна подскочила к ней:

– Ой, моя милая, наконец-то, поплачь, поплачь, моя хорошая. А то ведь ни словечка, ни слезинки, как каменная сидела! Я уже совсем перепугалась! А лучше поплачь, моя милая, поплачь.

Девочка уткнулась головой в грудь Татьяны, та ее обняла и стала убаюкивать. Кася подошла и ласково провела по волосам Олеси.

– Олесенька, ты меня слышишь, не отчаивайся! Все уладится, они разберутся и поймут, что твой дедушка ни в чем не виноват. Ты, главное, не отчаивайся, – и потом, сама не зная, почему, добавила: – Хочешь, я останусь с тобой пока.

– Ты останешься? – внезапно перестала плакать Олеся.

– Останусь, – подтвердила Кася, стараясь избегать вопросительного взгляда Кирилла.

– И ты мне поможешь! – уже не вопросительным, а утверждающим тоном произнесла Олеся.

– Помогу, – пообещала она.

Уже в машине на обратном пути Кирилл дал волю своему гневу:

– Зачем ты ей пообещала?

– Мы не можем все это так оставить, – спокойно и твердо произнесла Кася, – ты как себе это представляешь? Сейчас соберем чемоданы и уедем, а Олесе пошлем плюшевого медвежонка с ленточкой через плечо и пожеланиями удачи?!

Кирилл промолчал.

– Тебе же и самому будет не по себе, если мы так сделаем, – продолжала она.

– Тебя опять потянуло на приключения! – констатировал он.

– Я приключений не ищу!

– В этом ты права, только я подозреваю, что они тебя ищут!

На этот раз промолчала она.

– Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил он.

– Ты же не можешь, – улыбнулась Кася, – а потом сам мне рассказывал, что через четыре дня ты должен быть в Нью-Йорке в этой адвокатской конторе, как она называется.

– «Спенсер и Партнеры», – напомнил ей Кирилл. – Если я отложу мою поездку на неделю, никто от этого не умрет, тем более «Спенсер и Партнеры». Ну, узнают их конкуренты кое-какую стратегическую информацию, но от этого адвокатская контора даже не похудеет.

– Нет, твоя репутация от этого пострадает!

– Моя репутация ни от чего не пострадает! – самоуверенно заявил Кирилл.

– Ну, а если за неделю мы никуда не продвинемся, то тебе все равно придется уезжать, – возразила она, – откладывать смысла нет.

– Хорошо, я уеду, а ты чем будешь заниматься? Насколько я тебя знаю, ждать у моря погоды – не в твоем характере.

– Как, впрочем, и не в твоем, – парировала Кася.

– Не уходи от ответа.

– Я и не ухожу, – заметила она, – просто пока у меня нет никакого плана действий.

– Так-таки и никакого…

По виду Кирилла было заметно, что убедить его в чем бы то ни было будет трудно. Кася вздохнула и решила играть в открытую:

– Хорошо, твоя взяла… Я хочу встретиться со следователем, понять, в чем обвиняют Стрельцова…

– И доказать, что он не убивал, – саркастически продолжил Кирилл, – детектив в томате!

– А мне все равно, в томате я или под майонезом, но сидеть сложа руки не собираюсь! Если что-то смогу выяснить, то выясню!

– Ты помнишь, чем кончилось твое последнее расследование?

Кася поморщилась. Эти воспоминания были какими угодно, но только не приятными.

– Помню, но я буду осторожна. Потом, для всех я осталась из-за Олеси, а вовсе не потому, что собираюсь поиграть в детектива-любителя.

– Ладно, – махнул рукой Кирилл, – останавливать тебя? Себе дороже. Поэтому давай лучше поговорим о деле.

– Давай, – обрадовалась неожиданной сговорчивости друга Кася и добавила с надеждой: – У тебя есть какие-то идеи?

– Ничего особенного, так, какое-то предчувствие, – начал он осторожно, – что Стрельцовы все-таки имеют отношение ко всем этим убийствам.

– Выражайся яснее, – потребовала Кася.

– У меня из головы не выходит триптих Юлии Стрельцовой.

– Подожди, подожди, – напряглась Кася, – какое отношение триптих может иметь к смерти Волынского и Переверзева?

– Я не могу сказать точно. Это на уровне ощущений. Со мной так бывает, когда я вижу комбинацию цифр и она у меня вызывает определенные ассоциации, – и, виновато улыбнувшись, признался: – Это невозможно объяснить, как невозможно объяснить вдохновение и много других странных вещей.

– И не пытайся, это не важно. Но если ты так думаешь, я обращу особое внимание на триптих. Может быть, Юля оставила какое-то объяснение к нему, какую-то легенду. Что-то же ее подвигло на это?

– Попробуй, поищи в этом направлении…

– Я рада, что ты не против, чтобы я осталась. – В словах Каси чувствовалось явное облегчение.

– Нет, не против, правда у меня есть два условия.

– Какие? – поинтересовалась она, думая при этом, что в принципе разрешения Кирилла ей никогда и ни на что не требовалось. Но, с другой стороны, ей было приятно. Их отношения перешли на новую ступеньку, которая ей нравилась больше.

– Ты будешь держать меня в курсе всего и разрешишь помогать тебе.

– Хорошо. – Она нежно обняла его. – Ну, а второе условие?

– Этот вечер мы проведем только вдвоем и на ночь забудем об Олесе, ее деде, Волынском, Крисе и всех других. Договорились?

– Договорились, – улыбнулась Кася, и сердце сжалось щемящей радостью, которую слишком часто путаешь с грустью. Они сидели рядом на гостиничной кровати и молчали. Просто им уже не нужно было говорить. Каждый чувствовал, что другой был рядом. И это скоро кончится, но только на время. Потом у них будет всякое, но этот вечер, когда они впервые почувствовали, насколько нужны друг другу, уже не повторится. Поэтому суеверно молчали, словно боясь разрушить что-то хрупкое, новое, с трудом формирующееся.

* * *

Монастырь Фонфруад, Лангедок,