Читать книгу "Антракт - Мейвис Чик"

— Нет, не мужчина.

Он расслабился.

— Значит, никого?

— Не совсем так, — сказала я.

Джек озадаченно посмотрел на меня, пьяные слезы портили красивое лицо; он упивался своими печалями.

— Но не мужчина, Джек. Я не могу снова так рисковать. — Я прижала ладони к его щекам. — Понимаешь, я полюбила женщин так же, как их любишь ты.

Откинувшись на стуле и закрыв глаза, я смаковала каждый миг его потрясения. Почувствовала, как он сжал челюсти, затем резко поднял голову, будто рядом оказалась Саломея, готовая обезглавить его.

Джек встал, я слышала шорох его одежды; он сжимал и разжимал кулаки, хрустели суставы. Хотел сказать что-то, но из горла вырвался лишь сдавленный звук. Сглотнув, он попытался снова. На этот раз ему удалось заговорить, но это был лишь хриплый, как будто театральный, шепот.

— Ты не можешь серьезно говорить такое, — прошептал он.

— Какое самолюбие!

— Ты хорошенькая, сексуальная женщина. Ты не могла так измениться, не могла стать лесбиянкой.

— Считаешь, лесбиянка не может обладать этими качествами? Спасибо тебе, между прочим, за добрые слова…

— Это… из-за меня?

Я открыла глаза. Джек, глубоко потрясенный, стоял напротив. Я поднялась.

— Ты чертовски самоуверен. С тобой это никак не связано.

— Конечно, связано. Ничего подобного не могло быть, если бы я не поступил так ужасно.

— Глупости.

— Где она?

— Кто?

— Эта женщина?

— Не твое дело.

— Господи, Джоан!

Теперь я разозлилась. Почувствовала настоящий гнев. И вжилась в роль, которую играла.

— Это гораздо лучше, чем все, что было у меня с тобой. Больше нежности и внимания. Просто чудесно! Намного проще и полезнее для здоровья.

— Для здоровья? Джоан, кто из нас сошел с ума? Это полностью противоречит здоровому…

— О нет, это именно просто и полезно. Нет страха забеременеть, так ведь? Нет нужды рисковать заработать тромбоз, принимая таблетки. Никаких переживаний по поводу нежеланных детей…

Теперь уже ничто не могло меня остановить. Я кричала. Это случилось впервые с тех пор, как он ушел, — даже самые неуправляемые ученики не выводили меня из себя. И я чувствовала облегчение и в то же время ненавидела Джека за то, что он стоит здесь и заставляет меня кричать. Оттолкнула его и прошла в холл.

— Тебе лучше уйти.

Джек подошел и обнял меня, а я затряслась от невыносимой душевной боли. Он посмотрел на меня с жалостью, как на ребенка в приступе гнева.

— Это не выход для тебя. Успокойся, расслабься. Я слишком рано заговорил о… нас. Тебе было очень тяжело. Я позабочусь о тебе и больше никогда не оставлю…

— О нет, ты снова сделаешь это…

Я оттолкнула Джека так сильно, что он стукнулся о стеллаж и сбил на пол обломки щетки и книгу. Он хотел поднять их, но я крикнула, чтобы он не смел прикасаться к этим вещам! Он схватил меня за плечи и притянул к себе удушающей медвежьей хваткой — это было уж слишком: излишняя фамильярность, сильный полузабытый запах, чрезмерно большое искушение. Я слышала, как рвутся страницы — Джек топтал каблуком том Лоуренса, — и в беспорядочной череде мыслей, пока он удерживал меня, бормоча ласковые слова и целуя в макушку, размышляла об объяснениях, которые предстоит давать Робину Карстоуну, потом об обломках щетки для волос. Пары алкоголя витали повсюду.

— Тебе не нужна такая любовь, — шептал он, — тебе нужен я.

Надменные нотки в его голосе помогли мне вернуть самообладание. Я перестала отбиваться и ругаться и поступила именно так, как делают дети, когда капризничают: задержала дыхание и замерла.

— Вот и хорошо, — обрадовался Джек, — так гораздо лучше. Теперь посмотри на меня.

Я подчинилась. Он улыбался. Думал, что одержал победу. Я отстранилась и сказала:

— А теперь убирайся.

Он продолжал улыбаться и вкрадчиво произнес:

— Что ты там говорила о таблетках и здоровье? Дорогая, у тебя в голове полно глупых мыслей, вот и все…

Я отошла от него еще дальше — к входной двери — и уже открывала ее.

— Это лучше, чем ребенок в животе, — заметила я. — Как думаешь?

Он рассмеялся, но несколько смущенно. Самонадеянная свинья.

— Так что ты имеешь в виду?

Разговор становился опасным.

— Джек, иди отсюда. Ладно? Просто иди, хорошо? — Я отодвинула засов, но он вернул его на место.

— Какого черта ты упомянула про ребенка в животе? — Он стоял, прислонившись к двери и скрестив на груди руки, и продолжал иронически улыбаться.

В ответ я тоже иронически улыбнулась:

— А ты разве не знаешь?

Сияние безукоризненных белых зубов.

— Знаю что?

— Когда я приходила к тебе в гнездышко твоей маленькой веселой девушки из Ноттинг-Хилла, я была беременна…

Думаю, во всех нас под благородной наружностью таится стремление к власти. В течение нескольких секунд я обладала ею, и чувство это, как говорят поэты, было сладостным.

Джек больше не играл. В его глазах читалось вполне натуральное недоверие. Ужас, отразившийся в их голубизне, не был поддельным. Он посмотрел на мой живот, потом снова взглянул в лицо.

Я похлопала по плоскому животу и сообщила:

— Все в прошлом.

Силы покинули Джека. Руки безжизненно опустились, он посмотрел на меня и сказал:

— Бедный ребенок…

— Кто именно? — поинтересовалась я. — Я или маленький белковый сгусток, от которого я избавилась?

— Ты… Сделала… Что? — Он произносил все слова как будто с заглавной буквы.

— Ты слышал.

— Я тебе не верю.

— У меня где-то сохранилась справка от врача. Хочешь взглянуть? Подожди секунду, я найду…

Жестокость была так сладостна. Как долго я подавляла в себе желание нанести ответный удар, необходимость окропить рану от потери ребенка слезами ярости изменника! Я сберегла большую часть накопившейся во мне желчи для одного жестокого поступка. И, не испытывая ни капли жалости, была готова совершить его.

— Ты наверняка лжешь!

Женская добродетель и хорошее воспитание… это могло бы вынудить меня кивнуть. Но я покачала головой, поклявшись себе, что он должен страдать не меньше, чем я.

— Почему ты мне не сказала?

— И что? Ты со своей ирландкой предложили бы усыновить его? Или как?

— Я бы никогда не ушел от тебя, если бы знал.