Читать книгу "Черное братство - Марина Серова"

— Альфа-омега, альфа-омега, — запричитала Марфа Егоровна, мелко тряся головой.

— Начнем же обряд очищения! — провозгласил Елагин.

В центр комнаты было вытащено заржавленное железное корыто, над которым присела одна из женщин с черным кожаным браслетом. Послышалось тихое журчание.

— Новеньких прошу приблизиться! — начальственным голосом приказал Елагин.

Стоявшие рядом со мной новообращенные быстро выстроились в колонну.

— Прикоснитесь к смрадному истечению! — вещал Елагин. — Ведь скверна внутри вас куда страшнее. Преодолейте себя и, прикоснувшись к скверне внешней, изгоните из себя скверну внутреннюю!

Очередь начала медленно продвигаться к корыту.

Новобранцы опускали в емкость левую ладонь, а Марфа, стоявшая неподалеку, вытирала их руку ослепительно белым полотенцем.

Когда очередь дошла до меня, старик удержал меня и, развернув за локоть лицом к публике, торжественно провозгласил:

— Новый свет просиял среди нас? — В толпе послышались сдержанные возгласы восхищения.

— Альфа-омега, альфа-омега, — бормотала Марфа, комкая полотенце.

— Кланяйтесь друг другу! Окажите третью степень почтения! — продолжал командовать старец.

Все участники церемонии рухнули на колени и ткнулись лбом об пол.

— Поклонись им, сестра, — тихим голосом приказал мне Елагин.

Отчего же не поклониться? Я опустилась на колени и совершила земной поклон, почему-то именовавшийся здесь третьей степенью почтения.

Вспоминая кувырки Марфы, определенные Елагиным как вторая степень, я думала про себя: а что же тогда представляет собой первая степень почтения?

Но в голову лезла какая-то эротическая чушь.

Распрямившись, я посмотрела на старца.

Елагин повернулся ко мне и, глядя мне прямо в глаза, громко вопросил:

— Поведай нам, чадо, кто тебя послал: духи света или духи тьмы?

Его голубые, словно альпийское озеро, глаза, казалось, сверкали крохотными молниями.

Я физически ощутила на лбу легкое покалывание и слегка пошатнулась.

Но тут же взяла себя в руки.

Обыкновенный гипноз. Такому учат на практических занятиях начинающих психиатров.

Особая атмосфера, волнующее ожидание, ритмичная музыка, специфическое освещение, поведение окружающих плюс блестки на одежде Елагина, должны были вызвать род определенного транса, сковывающий волю и развязывающий язык.

Главное тут было — правильно сформулировать вопрос.

И за высокопарными фразами мне явственно проник в мозг главный смысл, который вкладывал старец в свое вопрошание: кто тебя послал?

Не буду скрывать, мне очень хотелось ответить: Соколовы.

Я едва не выпалила на выдохе эту фамилию, но вовремя спохватилась.

Однако в меня словно вселился другой человек, которым я не могла управлять.

Этот человек не слушался голоса разума, не подчинялся моим приказам, он как будто вибрировал не в такт моему сознанию и был способен на что угодно.

— Птицы такие, — пробормотала я. — С клювами острыми.

Почти хорошо.

Если нельзя было противиться этому внутреннему голосу, то можно было попытаться обмануть его и сказать правду чуть-чуть по-другому.

Что я и сделала.

Очевидно, Елагин решил, что для первого раза этого достаточно. Он поднял мою руку и прокричал:

— Дочь света!

Ему ответил нестройный хор собравшихся, повторивший его восклицание.

Вслед за тем снова заиграла музыка и началась заключительная часть собрания.

Марфа Егоровна внесла чан с какой-то зеленой жидкостью и, черпая оттуда стаканом, давала пить каждому из присутствующих. Процедура длилась довольно долго. Пока очередь дошла до меня, миновало полчаса.

За это время подошедшие к чану в числе первых стали вести себя несколько неадекватно. И, что самое интересное, почти одинаково.

Юноши и девушки, дамы и господа, братья и сестры — хохотали во все горло, держась за животы.

Что же их так рассмешило?

Ведь все происходило на полном серьезе.

Но смех был не совсем обычным. Казалось, что они просто не могут остановиться.

Любое слово, взгляд, движение, воспоминание вызывало у них такой безудержный приступ смеха, какой бывает только у возбужденных детей, и родители говорят им тогда: смешинка в рот попала.

Но здесь это уже было на грани судорог и истерики.

Я всегда знала, что наркотики не обладают универсальным действием.

Одни видят в своих грезах чертей, другие — ангелов, третьи — танцующих лемуров, четвертые — заполненную декларацию о доходах.

Но я еще раз убедилась в том, что грубые и сильнодействующие средства все-таки вызывают сходную реакцию на физиологическом уровне.

Нас поили вульгарным варевом из женских соцветий конопли на молоке.

Которое почему-то называется «Манагуа» или просто «маната».

И при чем тут столица беспокойного Никарагуа — ума не приложу.

На любой окраине любого российского города в каком-нибудь дворике всегда сидит какая-нибудь теплая компания, зачерпывающая кружками из ведра эту самую жидкость рвотного цвета, и ни о каких религиозных церемониях тут речи не идет.

Народ, жаждущий отрешения от утомительной эпохи, ловит свой дешевый кайф самым простым и демократическим после алкоголя средством.

Даже из огорода выходить не надо. Нарвал и сварил. Выпил и забалдел.

И никакого тебе черного внутреннего круга. В «черном братстве» все было декорировано так, что участники церемонии причащались высшему разуму через особую мистическую субстанцию, открывающую двери восприятия.

Это я смогла понять из сопроводительной речи Елагина, который стоял рядом с чаном и вещал что-то о сфере сверхчувственного.

Подойдя к чану с варевом, я слегка помедлила. Мне очень не хотелось принимать внутрь своего организма эту зеленую влагу.

Но, поймав ожидающий и слегка насмешливый взгляд Елагина, я выпила отмеренную мне дозу — приблизительно половину стакана.

Вернувшись к дверям, я достала из сумочки платок и вытерла губы.

И при этом, незаметным для окружающих движением, вложила себе в рот таблетку кофеина и кругляшок активированного угля.

Предполагая нечто подобное, я еще дома решила на всякий случай запастись универсальным антидотом, который мог бы нейтрализовать действие наркотического вещества.