Читать книгу "Кольцо с тремя амурами - Анна Князева"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Опять куришь? Вот я скажу доктору…
– Говори! – крикнул Романцев и демонстративно прикурил новую сигарету.
Уборщица сердито прикрыла дверь, неодобрительно проворчав:
– Артист…
– Альберт Иванович, – заговорила Дайнека. – Помните Елену Свиридову?
– Леночку? – Он пыхнул дымом. – Помню, и хорошо. Она пропала в пятницу, а в воскресенье у нас был выездной спектакль. Пришлось ставить Ирину Маркелову, и это была вселенская катастрофа.
– Почему?
– Потому что Маркелова – бездарь.
– Зачем же таких держать?
– Затем, что в социалистическом обществе у всех были права. Участник занимается в коллективе, режиссер – будь любезен, обеспечь его ролью.
– Кстати, о роли. Вы, конечно, не вспомните, но я все же спрошу. После того как исчезла Свиридова, Сопелкин отдал вам ее роль?
– Нет.
– Но как вы запомнили? Прошло тридцать лет.
– Очень просто. В то время компьютеров не было. Чтобы ввести замену во второй состав, вместо Маркеловой, мне пришлось самому печатать роль на машинке.
– Значит, не отдавал…
– Теперь это не имеет никакого значения, – покуривая, заметил Романцев.
Дайнека пожала плечами.
– Действительно, никакого. Кроме того, что он еще раз наврал.
– И это неудивительно: Сопелкин – редкий прохвост.
– Вы второй человек, кто так говорит…
– Что подтверждает мои слова. – Альберт Иванович задумчиво улыбнулся. – А знаете, я хорошо помню тот вечер. Ах, как она репетировала! Как Свиридова была хороша!
Пятница, 6 апреля 1984 года
Произнося текст, Лена Свиридова куталась в русский платок и прижимала к груди сжатые кулачки.
– Вижу я, входит девушка, становится поодаль, в лице ни кровинки, глаза горят, уставилась на жениха, вся дрожит, точно помешанная. Потом, гляжу, стала она креститься, а слезы в три ручья так и полились. Жалко мне ее стало, подошла я к ней, чтобы разговорить да увести поскорее. И сама-то плачу…
Дверь открылась, в кабинет заглянул Геннадий Петрович Сопелкин.
– Не помешаю, Альберт Иванович?
Кульминационный момент сцены был уничтожен. Романцев устало вздохнул.
– Проходите, Геннадий Петрович.
Сопелкин зашел и сел не куда-нибудь, а на стул режиссера.
«Сиди, черт с тобой», – подумал Романцев и подал знак продолжать: – Пошла Глафира Фирсовна!
– Дешевы слезы-то у вас, – сказала старуха в длинной, до пола, юбке.
– Уж очень тяжело это слово-то – «прощай». Я было сама умерла, – ответила Свиридова. – Ведь это хуже, чем похоронить…
Романцева прорвало:
– Лена! Свиридова! Ты пропустила целый кусок! После слов «я было сама умерла» идет фраза: «А каково сказать «прощай навек» живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить». Нельзя так вольно обращаться с текстом Островского! Пожалуйста, повтори последнюю фразу!
– А каково сказать «прощай навек» живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить… – повторила Свиридова, и в ее голосе прозвучала такая боль, что Альберт Иванович растерялся.
«Откуда у юной девушки такое тонкое понимание?»
Он взял ее за руки и ласково произнес:
– Именно так, именно с такой интонацией! В этих словах заключены все ее страхи, весь ужас ее положения. И прошу, заучи эту фразу. Перепиши ее несколько раз на полях. Прямо в роли своей напиши! – Романцев ткнул пальцем в текст ее роли.
На репетицию, запыхавшись, прибежала Ирина Маркелова, дублерша Елены.
– Еще раз опоздаешь, сниму с роли! – гаркнул на нее Альберт Иванович. – Восьмое явление, Дульчин и Тугина! – Он огляделся: – Олег! Михненков! Дульчин! В чем дело?!
Олег Михненков о чем-то говорил с Еленой Свиридовой в дальнем углу комнаты и, казалось, не слышал слов режиссера.
– Да что это сегодня! – Романцев быстрым шагом направился к ним, и ему удалось расслышать слова, которые произнес Михненков:
– Это не угроза, это совет друга…
– Быстро к партнерше! – потребовал режиссер.
Дайнека переменилась в лице:
– Михненков так и сказал?
Альберт Иванович кивнул.
– Могу повторить: «Это не угроза, это совет друга».
– Что он имел в виду?
– Откуда мне знать?
– Следователю об этом рассказывали?
Романцев достал новую сигарету, прикурил и поправил пепельницу, стоявшую на краю стола.
– Не помню. Может быть, рассказывал, а может, и нет.
– У этого Михненкова со Свиридовой были какие-то отношения?
– Не знаю. За этим я не следил. Возможно, за пределами Дома культуры их что-то связывало, но во время репетиций замечены не были.
– Ясно. – Дайнека выложила из пакета печенье и сок и вспомнила, о чем хотела спросить:
– Ирина Маркелова сказала, что Свиридова ушла ровно в одиннадцать.
– В одиннадцать, – кивнул Альберт Иванович и тут же спросил: – Ей-то откуда знать?
– В смысле? – уточнила Дайнека.
– Откуда Маркелова знала, что Свиридова ушла ровно в одиннадцать?
– Видела… Она-то сама осталась и продолжила репетировать.
– Тогда почему я ее не видел? – Романцев затушил сигарету и потянулся за следующей. – После перерыва, а это было в десять часов, Маркелова на репетиции больше не появилась.
– Как же так… Зачем же она соврала?
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась женщина в белом халате.
– Опять за свое? – Она отобрала у Романцева незажженную сигарету, потом повернулась к Дайнеке: – И вы тоже! Знаете, что ему нельзя курить, и приносите! Давайте быстро отсюда!
Дайнека покраснела, потупилась и, кивнув на прощание Альберту Ивановичу, вышла из комнаты.
Вернувшись в дом Кораблевых, она сразу почувствовала неладное. Сначала ей показалось, что Мария Егоровна чересчур сильно хлопнула дверью. Потом по виноватому взгляду матери Дайнека окончательно поняла: что-то стряслось.
Отыскав Надежду, она без обиняков спросила:
– Что случилась?
Надежда стала отнекиваться, но вскоре сообщила неприятную новость: Мария Егоровна приревновала мужа к Дайнекиной матери.
– Отец нарезал цветов и принес Людмиле. Они сидели и разговаривали, а тут в комнату вошла мама…
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Кольцо с тремя амурами - Анна Князева», после закрытия браузера.
