Читать книгу "Потому что люблю - Линдсей Армстронг"

– Прекрати! Ты должен был мне сказать.

– Что?

– Ты слишком жесток. Я видела тому тысячу примеров, пока ты разводился, но до сих пор мне было трудно в это поверить. Ты обращаешься со мной так, будто я полная дура. Я была уверена, что все это касается только нас двоих, до тех пор пока мы не примем какого-нибудь решения. Нам еще столько всего надо обсудить, а ты…

– Разве ты никому не рассказала?

– Только Валери Мартин…

– Я не имел в виду твоего врача.

– Еще Сью знает. Сью Симпсон, моя ближайшая подруга, которую я наняла себе в помощницы.

– И она знает, что ребенок от меня?

– Да.

– Ну, вот видишь! Между прочим, это та самая Сью Симпсон, что из Лисмора?

– Да, это она. Но это ведь совсем другое! И я ничего не могла с собой поделать.

– Все равно…

– Нет, не все равно. Сью никогда никому не скажет. Ни одной живой душе!

Он посмотрел на нее так, что Клэр почувствовала непреодолимое желание разрыдаться и разразилась слезами.

Минуту-другую он просто смотрел на нее, а потом подошел и нежно обнял. Она хотела было вырваться, но он поднял ее на руки и отнес на диван, где усадил себе на колени.

– Не надо, – сказал он, целуя ее в мокрую щеку. – Это не очень хорошо для ребенка.

– Это все ты виноват, – всхлипнула она. – Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Сейчас ты ненавидишь меня.

– Неправда, просто я знаю, что лучше для нас обоих, – она положила голову ему на плечо.

– Может, лучше отложить на время этот разговор? – предложил Лаклан, играя ее влажными темными волосами.

– О чем нам еще говорить?

– Ну, хотя бы о нашем ребенке. У тебя уже был ультразвук?

– Нет, пока еще слишком рано.

– А что насчет акушера?

Клэр рассказала обо всем, о чем они говорили с Валери Мартин не далее как две недели назад.

– Знаешь, с Валери мне спокойнее. Я не люблю больницы, лекарства, врачей и все в этом духе. Я никогда даже не лежала в больнице и страшно нервничаю по этому поводу.

Он улыбнулся.

– Сейчас в этой области все очень современно. Роды проходят даже не в больницах, а в родильных центрах, так что ты не будешь чувствовать себя в чуждой, враждебной тебе обстановке.

Она замялась немного, но потом все-таки сказала:

– Я так мало знаю обо всем этом. Дожила до двадцати семи, игнорируя столь важную часть жизни. Даже ты больше знаешь. И у меня еще никогда не было ни малейшего желания заботиться о детях или воспитывать их. Хотя этот ребенок меня очень интересует, но он пока не проявляет никаких признаков жизни.

– Подожди еще немного, и он начнет двигаться.

– Ну вот, ты опять за свое. Интересно, чего ты не знаешь о беременности?

– Я никогда не смогу представить в точности то, что придется пережить тебе, но я знаю, что ты будешь не одна.

– Лаклан… – Клэр помолчала немного, потом собралась с мыслями и выпалила: – Я все еще не уверена.

– Что же, давай не будем торопиться, но разве есть хоть одна причина, по которой нам не стоило бы попробовать?

Она не ответила.

Он нежно поцеловал ее, распустив волосы, чтобы они упали ей на плечи, и лаская лицо, шею и руки.

– О, Господи!..

– Что-то не так?

Она прижала руки к горящим щекам:

– Мне кажется, я не должна хотеть этого.

– Почему?

– Наверное, звучит глупо, но, по-моему, это неправильно. Я ведь беременна… Я знала, что это будет звучать очень наивно, – безнадежно повторила она, видя, что он смеется.

– Глупенькая ты моя, – ласково пробормотал он сквозь смех. – Я же говорил тебе, что вторые три месяца твоей беременности – это самое замечательное время. Золотое время для всех женатых пар, которые готовятся стать родителями. Это не только правильно, но и вполне своевременно. Именно так и должно быть.

Он взглянул на часы и внезапно серьезно произнес:

– Через час улетает мой самолет, так что мне пора идти, но завтра я вернусь и мы продолжим наш разговор о том, что нам с тобой делать. Но, по-моему, если ты не замечаешь того, что происходит между нами, ты, должно быть, просто слепа.

Лаклан помог ей подняться и встал сам. Клэр хотела было спросить, сталкивались ли они с Сериной с такими же проблемами, но в самый последний момент промолчала.

Он долго смотрел на нее, запоминая каждую черточку ее озабоченного лица, изящные линии фигуры, темную гриву всклокоченных волос, а затем слегка улыбнулся:

– Некоторое время я не смогу звать тебя Худышкой, – пробормотал Лаклан, целуя ее. – Увидимся завтра.

И он ушел.

Ночью она задумалась: почему бы ей просто не сделать это? Предположим, что все это случается не с ней и Лакланом, а с двумя другими людьми, а она просто смотрит на это и выносит свой приговор. Что бы она сделала? Конечно, сначала подсчитала все «за» и «против».

Итак, сначала «за». Он очень хороший отец. Для ребенка, родившегося в семье Хьюитт, не может быть ничего плохого. Все в порядке не только в материальном плане, но и в духовном и моральном, особенно если ребенок унаследует отцовскую любовь к земле.

Она с грустью подумала об отрицательных сторонах. Предположим – нет просто предположим, – что ей будет плохо в Розмонте, что она окажется совсем не той женой, которая нужна Лаклану, – что тогда? Вдруг он идет на это только для того, чтобы привести в дом женщину, которая нравится Шону, только для того, чтобы укрепить свои позиции в конфликте с Сериной и не отдавать ей мальчика?

Она беспокойно заворочалась в постели. Ну почему этот ребенок решил родиться сейчас, а не в какое-нибудь другое время?

Внезапно зазвонил телефон. Клэр бросилась к трубке, чувствуя, как сердце сильно подпрыгивает в груди.

Это была ее мать, которая сообщила, что у отца был сердечный приступ, и попросила Клэр немедленно приехать.

Армидейл находился в четырех часах пути от Леннокс-Хеда, и Клэр отправилась в путь, как только забрезжил рассвет. Она сунула в чемодан охапку одежды и оставила сообщение на автоответчике в своем офисе – мол, уезжает, но связаться с ней можно будет в любую минуту по мобильному телефону. Будить среди ночи Сью или Луси ей показалось несправедливым и нетактичным.

Однако, подъезжая к госпиталю, где лежал ее отец, неожиданно поняла, что оставила свой мобильник преспокойно лежащим на кухонном столе.

– Черт, – пробормотала она, чувствуя, как гнев и беспомощность охватывают ее. – Ладно, теперь уже ничего не поделаешь.