Читать книгу "Дом, в котором ты живешь - Анастасия Соловьева"

Анька сидела не шевелясь и глядела прямо перед собой. Макс подошел, потряс ее за плечо:

— Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? Она молча встала и пошла в прихожую,

Макс поспешил за ней. Я начала убирать со стола остатки ужина.

— Дод, пойди сюда! — крикнул Макс из прихожей.

Они о чем-то громко заспорили, сначала втроем, потом уже без Аньки. Я домыла посуду и вышла попрощаться.

— Рад был повидать тебя. — Макс стоял на пороге одетый.

— А Аня? — удивилась я.

— Аня поедет позже, на такси.

Я еле отыскала Аньку в многочисленных комнатах. Она сидела на подоконнике и смотрела в темный проулок, хрупкая, светловолосая, похожая на подростка.

— Помнишь, нам в школе не разрешали сидеть на подоконниках. — Я попыталась отвлечь ее.

— Я такси смотрю.

— А Макс?

— Домой поехал. Ему тут рядом — на Новокузнецкую. Знаешь, какая я дура: каждый раз жду, что он мне скажет: поедем вместе домой и никогда не будем расставаться. — Она вытерла злые слезы.

— Не скажет, Аня.

— Знаю, что не скажет, а все равно жду! Ладно, пусть катится к своей красавице жене.

— Она красавица?

— На любителя. Яркая брюнетка, тела много, темперамент! В общем, Макс отправился в ночь любви.

— Аня, может, останешься? Будем чай с пирожными пить.

Ты думаешь, Дод квартиру снял, чтоб ты старых подружек чаем поила? — Она нервно Рассмеялась. — Брось свои холостяцкие привычки. Знаешь что, — заговорила она опять, немного успокоившись. — Поеду-ка я летом на месяц в Германию. Работы летом немного — справятся как-нибудь.

Анька хотела рассказать, как хорошо ей будет в Германии, но домофон возвестил о прибытии такси.

— Все, Маришка, счастливо. Давид, завтра созвонимся. — Анька накинула пальто и зацокала к лифту на высоких шпильках.

Глава 10

Утро казалось совершенно будничным, хотя это было воскресное утро. В семь зазвонил будильник, и сразу в монастыре ударили в колокол. Я быстро встала, приняла душ. К счастью, в сумке нашлись дезодорант и старая пудра — слегка приведя себя в порядок, я поспешила на кухню.

В холодильнике скучали ломтики ноздреватого сыра, ветчины, бутерброды с икрой — вчера все это было праздничным ужином. Я занялась реанимацией продуктов. Намазала икру на свежий хлеб, ветчину подогрела в микроволновке, распечатала забытую на комоде коробку шоколада и, поколебавшись, опять достала из горки трех красавиц — повседневные тарелки производили слишком грустное впечатление.

Давид вышел на кухню вымытый, выбритый, парадный.

— Где ты взял свежую рубашку? — поразилась я. — В шкафу у Ольги Григорьевны?

— Да нет, в Стокгольме.

— А кто тебе ее гладил? Он помолчал немного.

— Мать гладила.

— Значит, у тебя в Стокгольме мама?

— Ну да. В начале перестройки отец подписал контракт с одной шведской фармацевтической фирмой. Тогда это считалось круто.

— А ты?

— Я жил в Тбилиси еще некоторое время.

— Ты был женат, — догадалась я.

— Был. Тебя это удивляет?

— Не удивляет, а интересует. Я ведь ничего о тебе не знаю, только географию: Тбилиси, Стокгольм.

— Тбилиси — это прошлое, город детства.

— У тебя там никого не осталось?

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, родственники, друзья…

— Родственников родители перетащили в Швецию. А друзья — это люди, с которыми общаешься периодически. Я давно не был в Тбилиси.

— А Стокгольм?

— В Стокгольм я езжу раз в три месяца. По-хорошему надо бы чаще. Работаю там круглые сутки. Вся жизнь, Марина, у меня здесь.

Он накрыл мою руку своей, посмотрел вы разительно. Мне было достаточно одного взгляда. Но надо держать себя в руках.

— Давай купим новые тарелки, — предложила я. — Это парадный хозяйский сервиз, к тому же жуткая пошлость.

Он рассеянно глянул на трех красавиц, видно, только сейчас заметил, из чего ел.

— Пошлость? Ну конечно, покупай, что нужно.

— Я по Интернету закажу.

Давид спешил по делам. Условились встретиться вечером у меня — перевезти вещи в новую квартиру.

После его ухода я вымыла посуду, пропылесосила ковры в гостиной и в спальне, хотя этого и не требовалось…

Я тоже буду заботиться о нем. Что хорошего он видел в жизни? Скоротечный брак в молодости? Знаю я эти браки! На старших курсах института они как эпидемия. К тридцати годам выясняется — чужие люди. А со стороны это сразу было ясно…

Потом скитания между Москвой и Стокгольмом. Случайные подруги, наглые корыстные, вроде Тани. Я дам ему то, что может дать любящая женщина: уютный дом, вкусный обед, покой и нежность.

…В свои девятнадцать лет я смутно осознавала смысл семейной жизни. Играла в хозяйку — пекла кулебяки. Хотела поразить. Потом родился Денис. Уже ничего не хотела. Выживала. В конце концов, у нас с мужем сложились партнерские отношения: он зарабатывал деньги, я занималась детьми и домом. От скуки то начинала ходить в бассейн, то плести макраме, то писать музыку на компьютере. Чего-то остро не хватало. Потому что семейная жизнь — это не разделение труда. И разве супруг виноват, что не выдержал механического уклада нашей жизни? Психика у мужчин слабее… Я почти с жалостью подумала о бывшем муже.

Правда, из-за границы он мог бы прислать денег или хотя бы написать. Но неизвестно, как ему там жилось. У меня все-таки была квартира, какая-никакая работа, мама, которая неслась по первому моему зову… Но теперь у меня есть Давид, и все прошлое несущественно.

От размышлений пора было переходить к действиям, и я отправилась в магазин. Район был совершенно незнакомым. В конце широкой, поднимающейся в гору улицы я приметила площадь и зашагала к ней. Через пять минут была на Таганке. В супермаркете у метро купила овощи, в маленьком, уцелевшем с советских времен магазине — мясо. Телячьи отбивные — беспроигрышный вариант.

Готовила медленно. Есть выражение: вкладывала душу. Я резала, жарила, тушила, добавляла зелень, приправы, рассматривала, пробовала свои произведения…

Закончив кухонные хлопоты, поспешила домой.

— Мама! — Илюшка бросился ко мне, поскользнулся на паркете и горько разрыдался. — Мама, где ты так долго?! Без тебя… — Он захлебнулся рыданиями.

Я подняла сына на руки, прижала к себе.

— А что без нее? — поинтересовалась мать. — Плохо вам было?!

— Просто мелкий соскучился, бабуль! Он же мелкий. Сечешь? — пытался успокоить ее Денис.