Читать книгу "Сказки по телефону, или Дар слова - Эргали Гер"

– Ты меня извини, доча, но это перебор, – устало говорила Вера Степановна. – Полторы штуки за одни корешки, за какого-то Тигра и Ефрата, от которых только пыль да микробы – это заслишком. Какой в них прок, когда они до революции изданы – у них там земля на трех китах, а до Америки двадцать тысяч лье и все под водой. Из книг мне нужны только свежие газеты и телефонный справочник, даже уголовный кодекс не нужен, потому что юристов на фирме хоть жопой ешь, а захотят упечь – упекут как миленькую, ни на кодекс не посмотрят, ни на юристов. Короче, отбой, ну ее в баню, эту энциклопедию гондурасскую…

Анжелка знала, что энциклопедия нужна, но втолковать маме не получалось. Она видела ребра пустых книжных полок в будущем кабинете и упрямо твердила: кабинет без энциклопедии не кабинет, а контора.

– И хрен с ним, – отбивалась Вера Степановна. – Я понимаю на работе, куда люди приходят – но дома зачем, объясни? Вчера часы бронзовые, какой-то прибор чернильный, когда я терпеть не могу чернил, сегодня – нам что, денег девать некуда?

– А ты знаешь, сколько она в букинистическом стоит? Три штуки как минимум. И это сейчас, когда все магазины завалены книгами, потому что старушкам этим есть нечего – а через пару лет запросто потянет все десять, вот увидишь…

– Между купить и продать, дорогуша, есть разница, которую ты не сечешь, возразила Вера Степановна. – Ты только покупаешь, а продажами занимаюсь в основном я…

Она задумалась о чем-то своем, потом подозрительно легко отступилась:

– Ладно, хрен с тобой… Только продавать, если что, понесешь сама посмотрим, сколько наваришь…

Анжелка не успела обрадоваться, скорее удивилась легкой победе, как Вера Степановна уставилась на нее в упор и спросила:

– Ты мне вот что лучше скажи – ты с дорогим нашим Тимофеем Михайловичем когда общалась в последний раз?

Анжелка под ее взглядом обмерла и не сразу выговорила:

– Вот тогда в последний раз и общалась. А что?

– А то, – резко ответила Вера Степановна, – а то, что вляпался наш Тимофей Михайлович в крупные неприятности. В такие нехорошие неприятности, что лучше держаться от него подальше. На вот, почитай – она подала Анжелке сложенную вчетверо газету, та развернула и увидела фотографию развороченной взрывом машины под жизнерадостным заголовком: «ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА ДИРЕКТОРОВ РАЗМАЗАЛО ПО АСФАЛЬТУ». Она побежала по тексту сверху вниз – как с горы, продираясь сквозь колючие заросли предложений:

«Вчера в 8.30 у подъезда многоэтажного жилого дома по улице Крылатские холмы прогремел мощный взрыв… В двух подъездах до уровня пятого этажа вылетели все стекла… Обескураженные жильцы увидели во дворе догорающий остов… и два трупа, в одном из которых не без труда опознали… г-на Котова Геннадия Павловича, известного бизнесмена, председателя совета директоров концерна „Росвидео“…»

– Это же наш Котов, – прошептала Анжелка, видевшая Котова раза два, и то издали, испуганно взглянула на маму и побежала по тексту дальше:

«Прибывшие оперативники восстановили… Водитель Свиридов Олег Петрович, 1958 г.р., поднялся в квартиру и минут через пять вместе с патроном спустился вниз… но, не проехав и десяти метров… Тело водителя, пробив крышу… самого г-на Котова в буквальном смысле… взрывное устройство с дистанционным управлением, эквивалентное… долгое время работал инструктором Краснопресненского райкома партии… уважением в деловых кругах… напрямую связывают с развернутой концерном кампанией по борьбе с видеопиратством в России…»

С разбегу Анжелка уперлась в неуместно игривую подпись – Фекла Алмазова, потом отодвинула от себя газету. Про Дымшица не было.

– Прочитала? – спросила мама.

Анжелка кивнула, потом спросила без выражения:

– Его-то за что?

– А пес их знает, – буркнула Вера Степановна. – Только не вздумай соваться туда с соболезнованиями – к Дымшицу теперь нельзя, сама понимаешь.

– Почему?

– Потому что его обложат со всех сторон, возьмут в оборот и его, и все его связи. Потому что непонятно, кому это выгодно. С партнеров и начнут, а как же…

– Начнут с тебя, – сказала Анжелка. – С тебя, мамочка.

– С…с кого? – изумилась Вера Степановна; по лицу ее словно судорога пробежала, она хмыкнула и удивленно спросила: – С какой это стати?

Они смотрели друг на друга, слезы потекли по щекам Анжелки, она вытерла их ладошкой и сказала:

– Там знают, что это ты.

– Где – там? Ты что, рехнулась?

– Там, – сказала Анжелка, быстро запихивая Тимошу в ящик с игрушками. Даже девчонки из бухгалтерии говорили, что на них наехали Лихоборы.

– Это кто такое сморозил, Анжелка? – с нехорошим спокойствием спросила Вера Степановна. – С кем ты говорила из бухгалтерии?

На Анжелку вдруг повеяло ледяным холодком: каждое сказанное и несказанное слово падало на весы, а по следам слов, в глубине тяжелых бессонных маминых зрачков скакали черные всадники смерти и белые всадники жизни.

– С кем – ты – говорила? – Мамин голос гремел под черепной коробкой безжалостными раскатами.

Анжелка отрицательно помотала головой. Слезы вытекали из глаз, заслоняя ее от мамы.

– Успокойся, детка, – сказала Вера Степановна с интонациями опытного хирурга, – успокойся и выслушай меня внимательно. Я что, в чем-то тебя обвиняю? Мы что – враги, соперницы? Для кого я мудохаюсь, для кого тяну жилы из себя и своры народа? Только ради тебя и себя, ради нас с тобой. Нас двое ты да я – а больше никого на всем этом подлом свете. Может, я была тебе плохой матерью, мало с тобой цацкалась, за ручку не держала – зато теперь у тебя есть все, доверху, с пенкой. А то б сидели сейчас на пару в этой вот конуре, грызли сухари и презирали друг друга за убогую жизнь. Такая была бы затяжная любовь. Душевная. А сейчас на нас работают сотни людей, миллионы долларов. И не потому, что я такая умная, а потому, что так обломилось. На моем месте хотят быть тысячи, миллионы людей – и кто-нибудь да окажется, если сумеет меня спихнуть. Ты этого хочешь? Нет? Тогда объясни мне, кто распускает свой поганый язык, откуда идет эта сплетня – потому что, клянусь могилой матери, я не имею к этому взрыву никакого отношения. Ты слышишь?

Анжелка кивнула.

– Дымшиц? – спросила Вера Степановна.

Анжелка всхлипнула и тоненьким своим голоском призналась:

– Я ничего тебе не скажу, мама. Давай считать, что я ничего не говорила, а ты ничем не клялась.

– Что он тебе наговорил? – полюбопытствовала Вера Степановна с некоторым даже сочувствием.

– Я не общаюсь с Дымшицем, – раздраженно ответила Анжелка. – У меня достаточно друзей, не надо делать из меня дуру. Но с ним ничего не должно случиться, мама. Ни-че-го. Это и в моих, и в твоих интересах, ты же умная женщина, мама!