Читать книгу "Марго - Михал Витковский"

Ну и где он держал эти бумажники? Думаете, в руке? То-то и оно, что именно в подвижности этого слиточка золота был ключ к успеху. Потому что он вертелся, как заведенный, сюда подбежал, там кому-то отыграл мяч, ямку ногой выкопал, вроде как щенок, которому поиграть охота, вот он уже в одеяло мячом метит, всё, нет больше с ним мяча, опять куда-то запулил его, а сам в ту же секунду ногой с немилосердно грязными пальцами новую ямку вырыл. А потом та же самая нога под прикрытием большого мяча легонько пихнула в ямку фотоаппарат, целую сумку с вещами, а может, даже и масло для загара, которое те, что побогаче, в валютном магазине купили.

Но я, как беглянка, тоже находящаяся вне правовой зоны, и одной ногой уже в колонии, как бы на их стороне. С ними! Все вижу и их не выдам, а раз даже, когда плохо отпасовал мячик мой Золотой Слиточек, я аккуратненько ногой досыпала песок, что, может, и сообщницей меня сделало. Я уже хотела было к нему подойти, когда он рядом со мной пробегал, наступить на его босую ногу и сказать: «Hello, sunny boy, you are looking like[67]маленький подвижный слиточек золота!» Но инстинкт империалистической суки поставил преграду. Я решила их выследить.

Красное колесо солнца достойно парковалось за Данией, а у нас в это время происходило вот что. Я была в воде и купалась в чем-то таком, что только при очень сильном желании можно счесть за купальный костюм, а по-честному было обычными трусиками и лифчиком. Но всем вокруг не было до меня никакого дела. И мне до них тоже. И в воду! Боже! Какая же эта Балтика холодная! Плавать я не умела, только так поплескалась, как малые дети, на мелководье. Ну не теплое это море, и все тут. Так что берег я прекрасно видела — и что же? Чем ниже опускалось солнце, тем быстрее в этом красном мерцании двигался Золотой Слиточек, будто хотел наворовать про запас.

И еще вижу: Слиточек лапку свою сладкую вытягивает за бумажником, а какой-то моряк, большой, волосатый и, как Нептун, бородатый, на ручку его наступает, фиксирует ее и сверху грозно глядит. Что было делать?

Я немедленно бросаюсь на более-менее глубокую воду и начинаю жутко кричать, что, дескать, тону! Крик, пузыри, моряк бросается меня спасать, а Утенок — хоть у него на заднице черным по оранжевому написано «СПАСАТЕЛЬ», вместе со всей бандой на раз пакуется после предупредительного свистка Слиточка и ноги в руки! Я как-то легко дала себя спасти, преодолела отвращение при откачивании рот-в-рот, симулировала признаки возвращения к жизни, ногами начала сучить, выплюнула волос из бороды моряка и за ними из-под телес морячка побежала. Не будем ханжами, в спасении с его стороны было хоть немного приятного: я почувствовала, как он возбудился. Убегаю. Посылая глазами иронические знаки, что все это было вроде как игра такая. Быстро сгребаю в кучу свой свитер и юбчонку.

— Во, посмотрите, с ума сошла, как глазами вращает, сто пудов психическая!

— А чё, у спасенного утопленника жизнь уже не та, многие с ума сходят.

И тогда я подаю им мой фирменный знак fuck off, мол, лапы попридержите и отвалите все от меня!

Вереница зверушек в панике бросилась к выходу на променад. Затоптались, заверещали, будто в портки навалили. А с ними Утенок с полотенцем на опаленных солнцем плечах и с дневным наваром в плавках. А за ними как бы вместе, но как бы и сам по себе затрусил подвижный Слиточек Золота, неся неизвестно откуда щит от ветра, а второй рукой, отягощенной сумкой, полной краденых вещей, еще успевал ковырять в веснушчатом носу. Из чего ясно следует, что ненасытность его была столь большой, что и щит от ветра у кого-то из-под носа стибрить не устоял. Тут он побежал, обогнал, в кустиках на дюнах быстренько отлил, а потом снова потелепал. И снова с ними, тоже вроде как вместе, но вроде как и сам по себе, я ковыляю из последних сил, мокрая, замерзшая, мечтая только о лимонаде типа «из пакетика», который пил ребеночек, что передо мной топал. Шишка меж пальцев мне попала, пришлось остановиться, вытряхнуть сандалии и переобуться. Мелированные гэдээровские немцы шныряли на гокартах[68], врезаясь на них в возвращающуюся с пляжа толпу.

Мы остановились на площадке перед входом на мол, где уже играли псевдо-индейцы, знакомцы моих бандитов. Мои снова решили фотографировать, и теперь Утенок тиснул для разнообразия текстик по-немецки, для гэдээровцев. Я на лавочку присела. Индейцы огни позажигали. Я к колбаске, оставленной на бумажной тарелочке, намылилась, но меня собака опередила. За объедками в этих местах охотились не только бесхозные собаки и кошки, но и знаменитые мендзыздройские кабаны. Зажгли вечернюю подсветку. Я не сдержалась, стала подавать Слиточку тайные знаки, в результате чего в конце концов он оказался в единственном для него правильном месте на Земле, то есть рядом со мной, на лавочке, едва переводя дух.

Все пошло как по маслу, потому что химия заиграла между нами, да и он заметил, что я утопленничеством своим в нужный момент помогла ему на пляже. Он первым делом ущипнул меня, так что сразу стало понятно, что между нами скорее всего… да, пожалуй… даже наверняка — любовь. Наши уста уже потянулись друг к другу — а губы у него большие, удивленные миром, накачанные натуральным мальчишечьим коллагеном, — но тут эти бандиты нас окружают и «откуда такая взялась?» спрашивают, в банду принимают и в знакомый пансионат ведут, лимонадом поят, конфетами, мороженым кормят, а я все это ем, не задумываясь о фигуре, Слиточек меня тискает, а сам, как квинтэссенция каникул, пахнет огнем, морем, песком, дюнами и картошкой фри. Ночь жаркая, я курю, пальцы у меня становятся липкими от ликера «Империал» (только для империалистических сук). Во рту сладко-сладко, а на сердце горько. Мороженое у меня из рожка вытекает. Малиновые усы Слиточек с моего лица слизывает.

В местности под названием Злодеево (потому что там самый цвет партаппарата за ворованные деньги дачи себе понастроил, а их знакомый партийный бандит сдавал «freie Zimmer»[69]) я получила клетушку на первом этаже.

Утром появился мой Золотой Слиточек. В красных шортиках, в белой рубашоночке поло, в сандаликах на босу ногу и с выражением лица еще более шельмецким, чем вчера. Трудно нам было сдержать себя в маленькой комнатушке, чтобы не украсть друг у друга хоть поцелуй, потому что химия решила играть ва-банк, то и дело, неся уничтожение, извергался супервулкан, кометы в Землю целились, точно сперматозоиды в яйцеклетку… В общем, нам пора уже было идти, но чем-то на него от меня пахнуло, и чем-то на меня от него повеяло, а может, это я невзначай о что-то такое потерлась, потому что хотела показать ему, как я делаю женщину-змею, и вот тогда: давай, один только поцелуйчик, ну а как поцелуйчик, так он, шельма, ко мне с этой своей мордой, полной белых зубов, с дыханием, короче: пиши пропало! Поглотила нас черная дыра. Я ему только успела шепнуть на ухо: