Читать книгу "Запретные цвета - Юкио Мисима"

Подошел трамвай, и Юити мигом вскочил в вагон. Возможно, во время разговора эти двое не видели его лица. Они не могли подумать о нем как о себе подобном. В глазах мужчины в курточке все-таки вспыхнуло желание. Приподнявшись на цыпочки, он рыскал глазами в поисках профиля Юити в переполненном трамвае. Лица совершенного, бесстрашного лица молодого волка, идеального лица…

Юити повернулся к нему широкой спиной в темно-синей шинели и посмотрел на плакат с красными иероглифами: «Осенняя экскурсия на горячие источники курорта Н.». Типовая реклама. Предлагались горячие источники; гостиница; комнаты на один день или неделю; апартаменты для романтического отдыха; высокий сервис, низкие цены… На одном плакате был изображен на стене силуэт обнаженной женщины и пепельница с дымящейся сигаретой. Его заголовок гласил: «Осенняя ночь — памятный подарок нашего отеля!»

Эти рекламные плакаты как бы укоряли Юити. Они приводили его к неизбежной мысли, что общество навязывает всем интересы гетеросексуального большинства с его извечно занудными порядками.

Вскоре трамвай прибыл в центр города и помчался под освещенными окнами билдингов — одни были уже закрыты, а другие только закрывались. Людей мало, вдоль улицы темнели деревья. В затихшем парке топорщились заросли кустарника, черные на черном фоне. Перед парком была остановка. Юити вышел первым. К счастью, следом вышло много людей. Тот мужчина оказался в хвосте. Юити вместе с другими пассажирами перешел через трамвайные пути, вошел в угловой книжный магазинчик напротив парка. Он взял журнал и, делая вид, будто что-то читает, поглядывал в окно. Мужчина замешкался у общественного туалета рядом с тротуаром. Очевидно, он искал Юити.

Заметив, что мужчина вошел в туалет, Юити покинул магазин и быстренько перебежал через дорогу наперерез большому потоку автомобилей. Туалет стоял в тени деревьев. Вблизи, однако, чувствовалось какое-то вкрадчивое оживление, скрытое шарканье подошв, словно где-то проходило незримое сборище. Все это походило по всем признакам на обычную пирушку за плотно закрытыми окнами и дверями, через которые проникают приглушенные звуки мелодии, перестук посуды, хлопки, вынимаемых из винных бутылок пробок. Если бы к этому впечатлению не примешивался кисловато-грязный запашок уборной. Кроме того, перед глазами Юити не мелькнуло ни одной человеческой тени.

Он вошел в туалет с блеклым и как бы сыроватым на ощупь светом. На языке завсегдатаев эти прославленные места назывались «служебными помещениями», и насчитывалось их в Токио около четырех-пяти. Это была своего рода контора, в которой все процедуры проводились по умолчанию, когда вместо движения документов шло в ход подмигивание, вместо машинописи практиковалась жестикуляция, а вместо телефона использовался пароль. И вся эта повседневная офисная рутина в молчаливом, мрачном помещении разом бросилась в глаза Юити. Ничего определенного он не разглядел. Правда, здесь было слишком людно для этого часа — человек десять мужчин украдкой обменивались взглядами.

Все тотчас уставились на Юити. Их глаза заблестели, вспыхнули завистью в одно мгновение. Красавчик Юити задрожал, запаниковал. Эти взгляды будто разрывали его на кусочки. Его закачало. Все же в движении этих мужчин угадывался какой-то порядок. Казалось, что их сдерживает одна сила, которая задает всем одинаковый темп движения. Они двигались медленно, словно спутавшиеся морские водоросли снова распутывались под водой.

Через боковую дверь туалета Юити выбежал в парк, в сторону зарослей азалии. Вдоль тропинки там и сям вспыхивали огоньки сигарет. Днем и вечером на задворках этого парка прогуливались рука об руку влюбленные — они и во сне представить не могли, что вскоре их сменят совершенно другие парочки. Парк, так сказать, изменял лица людей. Именно сейчас проявляется странность другой стороны их лиц, скрытой дневным светом. Этот банкет полуночников можно было бы уподобить финальному акту шекспировской пьесы о пиршестве призраков; днем эти беспечные любовники, обычные клерки в офисе, занимают места в партере с хорошим видом и развлекаются разговорами, а с наступлением ночи оказываются на «первоклассной сцене»; и полутемные каменные ступени, по которым поднимаются вприпрыжку школьники, чтобы не отстать от экскурсии, становятся для них своего рода артистическим помостом, именующимся «мужской дорогой цветов»; а протяженные тропинки под деревьями на окраине парка называются «дорожкой первого свидания». У всего есть ночное имя. Полиция прекрасно была осведомлена об этих названиях, но не имела законных полномочий, чтобы преследовать этих людей. И в Лондоне, и в Париже парки специально служили подобным целям, хотя не без иронической милости общества и, разумеется, по практическим соображениям, чтобы публичные места, как символы принципиального права большинства, приносили мало-мальскую пользу этим малочисленным париям. Мужчины подобного сорта собирались в парке Н. со времени последнего императора[9], когда эта территория была превращена в военный плац.

И вот Юити, сам того не ведая, вступил на краешек «дороги первого свидания». Он ошибся направлением. Соглядатаи стояли в тени деревьев или мелькали вдоль тротуара, словно рыбки в большом аквариуме. Эта стайка — страстно желающих, выбирающих, преследующих, творящих чистосердечную молитву, сожалеющих, воздыхающих, мечтающих, скитающихся, чувственных, возбужденных наркотической привычкой мужчин, чье вожделение трансформировалось в нечто неприглядное под влиянием эстетики, фатального болезненного чувства прекрасного, — эта стайка мужчин обменивалась пронзительными и печальными взглядами, блуждая под тусклым светом уличных фонарей. В течение ночи множество жаждущих, широко раскрытых глаз впиваются друг в друга и растворяются друг в друге. На пересечении этих дорожек было все, все, все — и соприкосновение руками, и столкновение плечами, и взгляды через плечо, и шелест ночного ветерка в деревьях; и вальяжные променады в одну и другую стороны; и быстрые оценивающие взгляды, и повторные встречи на том же самом месте, и гудение насекомых над кустарником, окропленных светом луны или уличного фонаря… Пение насекомых и сигаретные огоньки, вспыхивавшие там и сям в темноте, делали молчание еще более глубоким, а страсть гнетущей. Иногда фары мчащихся автомобилей приводили в сильное содрогание тени деревьев в парке и за его пределами. И тотчас на мгновение выплывали во весь рост очертания тех мужчин, которые до сих пор незаметно стояли под деревьями.

«А это ведь все мои собратья, — осенило Юити. — Независимо от класса, профессии, возраста и красоты — они мои товарищи, все мы связаны только одной страстью, так сказать, одной срамотой нашего тела. Что за узы! Этим мужчинам теперь уже нет необходимости ложиться в одну постель. С рождения мы все спим вместе! В ненависти, в ревности, в презрении мы ложимся вместе на короткий миг любви, чтобы сохранить тепло друг друга. Вон мужчина пошел впереди, что вы скажете насчет его походки? Во всем его теле столько пижонства, плечи его и туда, и сюда; широкие бедра ходуном; голова покачивается — походочка так и шьет зигзагами! Они — мои товарищи, ближе, чем родители, чем братья и сестра, ближе, чем жена». Какой-то безнадежный покой сквозил в его мыслях.