Читать книгу "Без работы - Александр Александров"

— Мне очень не хочется отдавать эту штуковинку. Ведь она — подарок матери. Память.

Доильщик змей внимательно посмотрел на сестру. Аурелия Иосифовна бессмысленно крутила в руках пустую чашку. Она была в замешательстве. По дороге к брату она предчувствовала, что тот не захочет отдать ей свою часть талисмана. Не потому, что кусочек янтаря ему нужен и дорог, а из мелочности. Все же Аура не могла не верить в удачу. Она во что бы то ни стало хотела добиться своего. Верила, что сможет уговорить этого бессердечного Арнольда.

Обрадованный состоянием сестры Арнольд Валерьянович продолжил:

— Я бы никогда не предложил тебе такое, но мне нужна земля за городом. Давай обменяемся. Ты мне отдаешь участок, а я тебе янтарную каплю. Идет?

— Так не честно. Тебе же это ничего не стоит, — произнесла Аурелия Иосифовна с интонацией презрительного удивления.

— А тебе участок зачем?

— Я хотела продать его. Мне нужны деньги.

— Деньги всем нужны, — ухмыльнулся Арнольд Валерьянович. — Если бы талисман ничего не стоил, то и разговаривать было бы не о чем. Я тебе свою половинку отдам. А могу ее на завтрак с кашей съесть, и все будет по справедливости.

— Хорошо, — гордо произнесла Аурелия Иосифовна. — Не хочешь подарить, я куплю у тебя за участок.

— Тогда завтра оформим бумаги, — по-деловому сообщил Арнольд Валерьянович. — Я отдам тебе янтарную каплю после подписания дарственной у нотариуса.

Родственники договорились о месте и времени встречи. Больше обсуждать было нечего. Арнольд Валерьянович помог Аурелии Иосифовне одеться и без сожаления спровадил ее. Вернувшись в комнату, он надел на правую руку негнущуюся брезентовую перчатку, залез в клетку и без колебаний вынул за хвостик загодя избранного для принесения в жертву мыша. Закинув грызуна в аквариум с коброй, Арнольд Валерьянович принялся ждать. Ничего интересного не происходило. Кобра лежала, свернувшись в клубок, в одном углу, а боязливая мышь забилась в другой и притаилась. Арнольд Валерьянович решил придать динамичность сцене. Он взял загогулину и подтолкнул грызуна прямо под нос змее, та сделала выпад и укусила мягкое тельце. Мышь упала на спинку, забившись в конвульсиях.

Глядя на агонизирующего грызуна, Арнольд Валерьянович начал усиленно думать. Грандиозные планы разворачивались у него в голове. Строительство частного дома, переезд на постоянное жительство за город, свежий воздух, натуральная, экологически чистая еда.

«Купить сруб, построить дом за год, — прикидывал Арнольд Валерьянович. — Деньги на стройку имеются. Квартиру сдать. Жить на лоне природы, заниматься любимым делом. Можно даже развернуть бизнес — не только возиться со змеями, но и устроить «Депо лечебных пиявок». Что еще требует одинокая старость? О чем еще можно мечтать?!»

От таких мыслей настроение Арнольда Валерьяновича улучшилось. Лицо его вновь засияло, как на небе луна.

Когда вернулся Павел Крючков, Арнольд Валерьянович поднес ему порцию эксклюзивного снадобья.

— Хочу, чтобы вы попробовали, — сказал Арнольд Валерьянович.

— А что она лечит? — спросил невеселый Крючков.

— Это настойка повышает уровень серотонина в крови. Выпейте и взбодритесь.

Крючков взял стакан с желтой жидкостью и безропотно выпил.

Ночью Павлу привиделся сон, будто он стоит на остром носу исполинской гондолы; в руках у него бамбуковое весло, которым он безуспешно пытается править между огромных волн штормящего моря.

В начале двухтысячных столичные власти благоволили помочь бедноте, и неподалеку от станции Марк, в треугольнике между улицей Вагоноремонтной, железной дорогой и МКАД, образовалось местечко с названием «Ярмарка бывших в употреблении товаров».

Проект был до глупости прост — бульдозеры разровняли площадку и обнесли ее ограждением из гофрированных листьев металла. В этот загон устремились малоимущие граждане, желающие выручить скромные средства, устроив свой секонд-хенд, где продавались видавшие виды вещицы по самым что ни на есть символическим ценам. Спозаранок сюда притаскивали или прикатывали на колесах тележек большущие сумки с выуженным из захламленных балконов, пронафталиненных шкафов и утопших в пыли антресолей «товаром». Раз от раза желающих поторговать «стариной» приходило все больше. К ним присоединились кавказцы с лотками, полными дешевой контрафактной продукции.

Площадка уже не могла уместить всех желающих. Торговцы выплеснулись за ограду и рассеялись под автомобильным мостом, растянулись вдоль железнодорожных путей, вылезая на самые рельсы.

В народе «Ярмарку бывших в употреблении товаров» именовали привычным и емким определением — «барахолка». Или блошиным рынком — названием, заимствованным у французов. В 1860 году, дабы избавить себя от хандры, Наполеон № 3 затеял перепланировку Парижа. В результате с бульваров исчезли лавки старьевщиков. По высочайшему распоряжению торговцев всяческой рухлядью переселили на площадь перед воротами крепости Клиньянкур, что располагалась на севере города. Там живописные люди в долгополых плащах и огромных, с обвисшими полями, шляпах продолжили лакомиться запеченными в углях каштанами и торговать потрепанной обувью, старой одеждой и ветхими интерьерами. Блохи кишели в подкладках потертых камзолов, выпрыгивали из набивки старинных диванов и кресел, служа неотъемлемым приложением к товару. Сей факт послужил для формулировки названия этого славного места. Название распространилось по всей современной Европе — блошиный рынок, или, попросту, «блошка».

К чести, заметим, что наша родная «блоха» образовалась раньше парижской: в 1812 году, сразу после отступления французов из разоренной и сожженной Москвы. По обе стороны Сухаревской башни была развернута торговля похищенным во время войны имуществом. Этот рынок просуществовал в своем первозданном порядке до двадцатых годов прошлого века. Затем торговля старьем переехала на Тишинскую площадь. В девяностые тишинскую «блошку» прикрыли. Старьевщики разбрелись. Кто-то пытался торговать в Измайлово, но не выдержал слишком высоких поборов, кто-то стоял в переходе метро и был низвергнут сюда. Таким образом продавцы «товара с историей» оказались на рельсах у станции Марк.

Сторонний наблюдатель мог бы назвать эту зону самым мрачным и депрессивным местечком в Москве. Оно напоминало характерное социальное гетто, где промышляли оказавшиеся за бортом жизни бездомные, безработные и бедствующие пенсионеры — деды и бабульки, сидящие на деревянных ящиках перед жалким тряпьем. Правда, встречались здесь и довольно забавные типы.

— А вот, кому труселя! — кричит, веселясь, мужчина с лицом мальчика, хотя ему, должно быть, не меньше шестидесяти. — Последний писк моды! Сгодятся в любую погоду!

Суровый старик с запущенной бородой в малиновом зипуне и высоком картузе ходит между рядов и выдает виртуозные трели на растрескавшейся балалайке. В надежде наткнуться на редкую ценность и заграбастать «на грош пятаков», зорко стреляя глазами, крадется профессиональный знаток-антиквар. Студенты из ГИТИСа шныряют между пестрых куч, подыскивая реквизит для спектакля. Известный дизайнер таращит глаза на нейлоновую рубашонку, а в его дорогой сумке, меж тем уже прячется купленная по какому-то тайному умыслу за десятку женская юбка, такая дрянная, что в нее сам черт не полезет. Блошиный рынок — царство вещей из советского прошлого. Никакого апгрейда. Предметы предстают такими, какими были забыты. Бывает, встречается краденое. И обязательно полезные в хозяйстве железяки и элементы одежды, выуженные из ближайших помоек.