Читать книгу "Семья Усамы бен Ладена. Жизнь за высокой стеной - Омар бен Ладен"

Как сын я считаю ее идеальной матерью.

Другое дело — мой отец. Хоть я и не могу просто приказать моему сердцу не любить отца, я не согласен с его поведением. Временами мое сердце кипело от гнева, вызванного его поступками, ведь он принес вред многим людям: как тем, кого он не знал, так и своим близким. Будучи сыном Усамы бен Ладена, я глубоко сожалею о тех чудовищных вещах, которые он совершил, о загубленных невинных жизнях, о скорби, которая по сей день живет во многих сердцах.

Но мой отец не всегда был человеком, терзаемым ненавистью. И не всегда был тем, кого ненавидят. Были времена, когда многие отзывались о нем с горячей похвалой. История свидетельствует, что когда-то его обожали. Несмотря на наши разногласия, я не стыжусь признать: я любил отца, испытывал к нему обычную для юного сына горячую привязанность. Более того, в детстве я боготворил отца и верил, что он один из самых блестящих людей в мире и к тому же один из самых высоких. Только попав в Афганистан, я встретил человека более высокого роста. И, сказать по правде, только оказавшись в Афганистане, я по-настоящему узнал, что за человек мой отец.

У меня остались чудесные воспоминания о детских годах. Одно из ранних воспоминаний: шутка про жен. Много раз, когда отец сидел в гостиной с друзьями, он просил позвать меня. Взволнованный, я следовал на звук его голоса. Когда я появлялся в комнате, отец улыбался мне, а потом спрашивал:

— Омар, сколько у тебя будет жен?

Я был еще слишком мал и ничего не знал про мужчин, женщин и брак, но знал, какого ответа он ждет. Я показывал четыре пальца и радостно кричал:

— Четыре, четыре! У меня будет четыре жены!

Отец с друзьями довольно смеялись.

Я любил, когда отец смеется. Это случалось так редко…

Многие люди считали отца гением. В особенности это касалось его математических способностей. Говорили, что его собственный отец был настоящим гением арифметики — он мог складывать в уме длинные колонки цифр.

Мой отец также был известен своими способностями в устном счете, и случалось, что к нам домой приходили люди, предлагавшие ему проверить свои способности, состязаясь с калькулятором. Иногда он соглашался, иногда нет. Когда он из любезности принимал вызов, я так нервничал, что переставал дышать.

Каждый раз я боялся, что он провалит испытание. И каждый раз ошибался. Нас всех поражало, что никакой калькулятор не мог сравниться с уникальными способностями отца, даже если цифры были очень большими и сложными. Отец оперировал в голове самыми длинными цифрами, пока его друзья отчаянно старались угнаться за виртуозом математики с помощью калькуляторов. Меня до сих пор изумляет, что у человека может быть подобный талант.

Феноменальная память Усамы бен Ладена поражала многих, кто его знал. Любимой книгой отца был Коран, и время от времени он соглашался на просьбы друзей и развлекал их, цитируя Коран слово в слово. Я тихо стоял где-нибудь в уголке с Кораном в руках и внимательно проверял правильность цитат. Отец ни разу не пропустил ни слова. Сейчас я могу признаться: по мере того, как я рос, это стало меня разочаровывать. По какой-то необъяснимой причине я хотел, чтобы отец хоть раз ошибся. Но этого не случалось.

Однажды он рассказал, что овладел этим умением в период серьезного душевного потрясения: в возрасте десяти лет, вскоре после того, как узнал о гибели своего отца в авиакатастрофе. Как бы ни объяснялся этот редкий дар, триумфальные демонстрации этих способностей стали частью незабываемых воспоминаний моего детства.

Но наряду с хорошими у меня есть и грустные воспоминания. Самым непростительным, по моему мнению, было то, что нас держали, словно пленников, в нашем доме в Джидде.

Много тайных опасностей подстерегало тех, кто влез в трясину непрерывно усложнявшегося конфликта, который начался с вторжения советских войск в Афганистан, за два года до моего рождения. Мой отец стал настолько важной фигурой в той борьбе, что опасался, как бы политические враги не похитили кого-нибудь из его детей или не убили родных.

Из-за возникшей угрозы он приказал, чтобы дети не покидали дом. Нам не разрешали гулять за его стенами, даже в саду. Вяло поиграв пару часов в комнатах, мы с братьями кучу времени проводили, прильнув к окнам нашей квартиры и мечтая оказаться на улице, где мальчишки носились по тротуарам, катались на велосипедах, прыгали на скакалках.

Набожность отца заставляла его проявлять строгость и в других вещах. Хотя мы жили в Джидде, в одном из городов Саудовской Аравии с самым жарким и влажным климатом, отец не разрешал матери включать кондиционер, который был поставлен в доме при строительстве. Не позволял он и пользоваться холодильником, имевшимся на кухне. Он заявил матери:

— Модернизация развращает мусульманскую веру.

Поэтому пища портилась, если мы не съедали ее в тот же день, как купили. Если матери требовалось молоко для малышей, отец приказывал доставить его прямо из-под коровы, с нашей семейной фермы.

Матери дозволялось готовить на газовой плите. И семье разрешалось пользоваться электрическим освещением, так что нам, по крайней мере, не приходилось бродить в темноте, натыкаясь на предметы, зажигать восковые свечи в темное время суток и готовить еду на костре.

Мы с братьями ненавидели эти неразумные правила, но мать никогда не жаловалась.

Только в одном-единственном месте сыновья бен Ладена жили почти нормальной жизнью — на нашей ферме, расположенной совсем рядом с Джиддой. Она занимала обширную территорию, обнесенную оградой. На ферме находилось много разных строений. Дома для членов семьи были выкрашены в нежно-персиковый цвет, чудесно сочетавшийся со спокойными красками пустыни. Имелась на ферме и мечеть, так как отец не хотел пропускать ни одной из пяти ежедневных молитв. Любимым местом отца на ферме были конюшни, специально построенные для его коней изумительной красоты.

Отец обожал бывать на воздухе. Он тщательно спланировал фруктовый сад, засадив территорию сотнями деревьев, включая пальмы всех видов. И велел создать дорогой рукотворный оазис, где росли тростник и другие водные растения. Глаза отца светились от счастья при виде красивого растения или цветка и от гордости при виде одного из его быстроногих жеребцов.

Хорошо, что мы могли хотя бы играть на ферме — современные игрушки нам запретили, и умолять было бесполезно. Отец позволял нам только возиться с козлятами и повторял: для счастья достаточно того, что сотворил Господь. Как-то раз он привел на ферму детеныша газели. Мать не обрадовалась, когда мы с братьями тайком втащили его в дом через открытое окно. Шерсть у газели лезла, и когда мать обнаружила ее следы на мебели, она повысила на нас голос, что редко случалось. Позже мы поняли, что она притворялась сердитой. Мы заметили: она не может сдержать улыбки, наблюдая за нашими проделками.

Помню, как в другой раз отцу подарили детеныша верблюда. Мы были в восторге от его появления. Но вскоре поняли, что верблюжонок еще совсем маленький — его слишком рано забрали у матери. Бедный малютка был так одинок и кричал так жалобно, что отец решил отвезти его на одну из ферм своего брата. Но там его не приняли взрослые верблюды, они напали на малыша, и его нельзя было там оставить. Мы так и не узнали конец этой печальной истории, но меня еще много дней преследовали воспоминания о бедном малыше, так как я всегда любил животных и не мог выносить их страданий.