Читать книгу "Люди в голом - Андрей Аствацатуров"

Легче вставить в жопу палку,

Чем врубиться в начерталку.

Леха и Антон (злой)

Не знаю… Я не пробовал ни того ни другого.

А той статьи про туалетные надписи я так и не написал.

И не прославился.

Рок-группа, которую я так и не создал

— Конформист вы, Андрей Алексеич! — сказал мне как-то раз Филипп Федчин.

Мы сидели за столиком в кафе Смольного института. Филипп, заместитель декана, я и Кристина Пекина, преподавательница английского языка. Эта Кристина была в свое время моей однокурсницей, и мы знали друг друга с очень давних времен.

— Почему это конформист? — удивился я. — Я, наоборот… я — левый, я — за революцию.

— Вот потому ты и конформист, — ухмыльнулся Федчин. — Сейчас ведь модно быть левым. Под это гранты раздают.

Ухмылка Федчина мне не понравилась.

— На что это ты намекаешь? — говорю. — Чего это ты врешь?!! Когда это я гранты получал? Я сроду ни на какие гранты не подавал. А Сороса всегда недолюбливал. Я за идею! Да где это ж я конформист?!

— «Где», «где», — пожал плечами Федчин. — Да везде!

«И этот туда же, — подумал я. — Мало мне дома разговоров».

— Ты со всеми дружишь, — спокойно продолжал Федчин, — беседуешь, особенно с девушками. Даже с теми, кого знать не знаешь, заигрываешь. Да и темы выбираешь конъюнктурные. На публику ты, Андрей Алексеич, работаешь! — резюмировал Федчин. — Хочешь всех развлекать, хочешь быть в центре внимания. Да еще при этом идеалами прикрываешься… Скажите, Кристина Владимировна, — повернулся Филипп к Кристине, которая во время нашего разговора сосредоточенно ела пирожок с мясом. — А вот когда вы вместе с Андреем Алексеичем учились, он тоже был таким?

— Каким? — спросила Кристина с набитым ртом.

— Кристина! — вмешался я. — Ты сосредоточься! Тебя спрашивают, был ли я блядью.

Услышав слово «блядь», Кристина покраснела, а Филипп поморщился.

— Не передергивайте, Андрей Алексеич, — сказал он. — Я вас так не называл. Я упрекал вас в некотором, подчеркиваю, в некотором, конформизме.

— Ладно, — согласился я. — Пусть Кристина скажет. Ну что, был я блядью, когда мы учились?

Кристина некоторое время молчала, сосредоточенно глядя перед собой. А потом сказала Федчину, словно оправдываясь:

— Филипп Владимирович! Но мы в нашей группе Андрея все равно любили.

«Все это ложь, — говорил я себя по дороге домой. — Ложь и уныние. Они просто все сговорились против меня. Я никогда не искал дешевой популярности. Она, эта дешевая популярность, меня искала. Искала, это верно. Но не находила. Я прятался. А когда находила, то я ей мужественно сопротивлялся».

Справедливости ради надо сказать, что один случай был, да и то в молодости, в конце 80-х, когда моему приятелю Федору Двинятину пришло в голову создать рок-группу.

Мы оба тогда учились на третьем курсе филфака, правда, на разных отделениях: Федя — на русском, а я — на английском. Шел 1988 год. Стоял теплый сентябрь. Однокурсники уехали в совхоз собирать картошку, а нас с Женей усадили в кабинет русского языка. Нам принесли две огромные стопки карточек с диалектными выражениями, результат работы двух экспедиций в Новгородскую область. Преподавательница Виктория Карповна велела разобрать эти карточки по деревням и разложить на соответствующие стопки.

Мы взялись за работу.

К середине следующей недели карточки были аккуратно распределены на шесть стопок. К этому моменту Виктория Карповна ушла в отпуск, и об окончании работы мы доложили уже другой преподавательнице — Елене Алексеевне.

— Зачем это вы сортировали карточки по деревням?! — возмутилась она.

— Нам так сказали, — растерянно ответил Двинятин.

— Глупость вам сказали, — рассердилась Елена Алексеевна. — Это совершенно бессмысленно. Делайте все заново — разложите карточки по алфавиту.

Она ушла, сердито хлопнув дверью, а мы понуро вернулись к нашим стопкам и принялись раскладывать их содержимое теперь уже по алфавиту. Этой работой мы занимались еще две недели. Мы не особо торопились. Часто делали перерывы. Спускались в буфет попить кофе или во двор — покурить. Как выяснилось очень скоро, это была разумная тактика. В конце второй недели в кабинете появился профессор Валентин Иванович Трубинский, известный специалист в области диалектологии.

— Здравствуйте, ребята! — поприветствовал он нас и, покосившись на стопку карточек, полюбопытствовал: — А чем это вы тут занимаетесь, если не секрет?

— Не секрет, Валентин Иванович, — бодро отрапортовал Двинятин, — мы карточки разбираем.

— Карточки? — удивился Трубинский. — Зачем это? Неужели у нас в кабинете нет других дел?

— Видимо, нет, — вздохнул Двинятин. — По крайней мере, для нас с Аствацатуровым.

— И как же вы их разбираете?

— По алфавиту.

— Чушь какая! — возмутился Трубинский. — Кому это нужно?

— Если карточки разбирают — значит это кому-нибудь нужно, — пошутил Двинятин.

— Ладно, — улыбнулся Трубинский. — Влейте их в общий каталог. Их ведь для общего каталога собирали.

— Тебе не кажется, что мы уже целый месяц какой-то хренью занимаемся? — спросил меня Двинятин, когда за Валентином Ивановичем закрылась дверь.

— Кажется, — признался я.

— И зачем мы выбрали эту специальность, — продолжал сетовать на жизнь Двинятин. — Я все понял, Андрюшечка. Мы не будем никогда читать лекции, писать статьи. Мы закончим филфак, и нас, как двух мудаков, посадят перебирать какие-нибудь замусоленные карточки. А потом…

— И что ты предлагаешь? — спросил я.

— Надо как-нибудь заявить о себе. Разве тебе этого не хочется?

— Хочется, — признался я. — Но как?

— Знаешь, что… давай рок-группу создадим!

— Как это «рок-группу»? — удивился я.

— Что ты заладил «как», «как»! — рассердился Двинятин. — Смелее надо мыслить! Сейчас все создают рок-группы. Вот и мы создадим. Чем мы хуже других? Ничем. Мы даже лучше! Ты послушай, какие дурацкие тексты у этого твоего Цоя. Да я за один день могу десяток таких сочинить!

— Ну, хорошо, — сказал я. Цоя я очень любил, но на эту тему решил с Двинятиным не спорить. — Предположим, ты можешь за один день сочинить десяток песен. Но кто музыку писать-то будет?

— Как «кто»? — удивился Двинятин. — Ты, конечно! У тебя ведь музыкальное образование. Тебе и сочинять музыку.

— Да я никогда не пробовал. Я не умею.

— А ты думаешь, они умеют? — хмыкнул Двинятин. — Они тоже не умеют. Но сочиняют же! И их слушают. Вот и нас слушать будут! Прославимся!