Читать книгу "Карманный атлас женщин - Сильвия Хутник"

Дверь открывается, и доктор выкликает следующего пациента. Медленно, опираясь на палку, поднимается тот самый Тромбозник. Прямо на пороге кабинета палка падает. Беспомощный, ищет он взглядом помощи, но на стульях сидят точно такие же, как и он. Просто никто не может наклониться, потому что позвоночник, потому что больные ноги, потому что если уж сядут, то не встанут. Доктор замечает происходящее, бросает испепеляющий взгляд, помогает Тромбознику. Очередь безмолвствует.

Внизу, в регистратуре, всегда большие очереди. И все бы ничего, но периодически появляются старухи, которые ничего не слышат и ничего не понимают.

И такая курица заходит в кабинет и хочет получить направление к какому-нибудь специалисту. Куда вы хотите записаться? Что-что? Куда вы хотите записаться: к окулисту, к кардиологу!!! Ведь не к гинекологу же, вам к нему не с чем идти. Черными высохшими дырами он не занимается. Итак, ау, вы меня что, совсем не слышите? Слышите — тогда говорите быстрее и громче, а то тут очередь ждет. Здесь больные!!

Бабка опешила, руки затряслись, все сильнее трясутся, от волнения забыла, зачем пришла. А ведь говорил сын: «Мама, схожу с тобой, а то опять будут проблемы». Но ведь она не ребенок, не немощная какая. В гимназии в свое время заняла первое место в танцевальном конкурсе. Так плясала, что даже преподаватели аплодировали. Так неужели теперь ее должен сын вести к врачу, надо же, зачем людей обременять, ему ведь придется ехать специально ради нее на другой конец города, чего доброго еще подумает, что она уже старая. Вот бабка и стоит во все сильнее нервничающей очереди и пытается вспомнить, зачем пришла. Она забыла, что у нее болит, что на этот раз ее донимает. Вы, пожалуйста, отойдите пока в сторонку, присядьте, вон там, и, как только решите, что вам надо, подходите без очереди, и я вас запишу.

Разговаривает как с умственно отсталым ребенком. А гипертрофированная вежливость врача свидетельствует о том, что он таким способом старается убедить себя, что перед ним человек в годах, а не маленький бутуз, которого можно на время в угол поставить, чтобы подумал о своем поведении.

У бабули скакнуло давление. Она бормочет себе под нос «Что же я хотела…», люди смотрят снисходительно или презрительно на глупую, которая приходит, всех дурит, очередь задерживает и сама не знает, чего хочет. Ох уж это старичье, пойди ж, бабка, могилу себе вырой и там жди, когда смерть придет, а не шастай тут без смысла. Пошла.

Несмотря на это, поликлиника милостива, терпелива. Всех примет, выслушает, обследует. Если у человека ничего не болит, то его в очереди заразят, и ему тогда придется стать постоянным пациентом. Бесхитростный интерьер, мигающие лампы дневного света и забитый сток унитаза. Страховой полис, пенсионное удостоверение, зеленый рецепт, желтый, льготный, одноразовый, обновляемый по требованию, с печатью и как курица лапой вписанным лекарством. Результаты анализов выдаются только на руки, только после двух, только у пани Хани, только сплюнь через левое плечо, чтоб получить. Разве что ты ветеран или на сносях, только тогда можешь пройти без очереди, но со шлейфом проклятий за спиной. Чем хуже себя чувствуешь, чем больше симулируешь, тем твои позиции лучше. Отключки сознания, головокружения и перепалки с персоналом — гарантия, что на тебя обратит внимание сама заведующая отделением. И вот она листает твою карту и пытается догадаться, что вызвало потерю сознания, временный уход из жизни. Нехватка своих зубов, простата, слуховые аппараты, металлические винты в коленях, кардиостимулятор, пластинки в позвоночнике, гипс или, может быть, полная слепота. Нет, на сей раз аллергия на людей.

Сограждане разводят аллергены и распространяют их в воздухе. Сапрофиты кружат и совокупляются друг с другом, ежесекундно множась. В специализированных кабинетах висят их фото в масштабе 1:2500, где страшные чудища с разинутыми пастями проникают в организм и выедают внутренности.

Наша старушка постепенно вспоминает, зачем сюда пришла. Вроде как талон взять на завтра к невропатологу. Чтобы снова выписал ей успокоительные сиропы. Да! Именно это. Наконец. А то ведь уже совсем было собралась уходить домой, звонить сыну и спрашивать, зачем она пришла в поликлинику. К счастью, ей не придется себя компрометировать. Вспомнила-таки, значит, с ней не все так плохо.

Идет в регистратуру и хочет, наконец, сказать, что ей надо. Но бдительная очередь шипит: «А куда она лезет, а в конец, а не видит, что ль, что люди стоят!» И, пришибленная, бабка топает в конец хвоста, ей хочется пить, даже очень, пересохло у нее ото всего этого на нервной почве, но у регистраторши не попросит, не то снова очередь заверещит, что она, дескать, опять что-то замышляет. От отсутствия воды ей становится плохо, она теряет сознание, падает на мужика, стоящего перед ней, который тоже теряет равновесие. Эффект домино: очередь трещит, рассыпается и в крик. О боже, что творится!

Следующий.

Разумеется, большинство приходят к врачу по крайней мере раз в неделю, стихийно образуя своеобразный клуб «тех, кому за…». Здесь и поговорить можно, хоть рот раскроешь, а то все сериалы да сериалы. В очереди завязываются ненастоящие дружбы. Здесь есть место для обмена опытом, соображениями, как приготовить жаркое, как воспитать правнука, как вывести пятно со скатерти. Взаимопонимание — основа межчеловеческого общения. В него входит сочувственное кивание, механическое поддакивание, недоверчивое качание головой, прикладывание руки к щеке со словами «Что вы говорите, подумать только». А также — вытягивание ног с надеждой, что кто-нибудь о них споткнется и с этим человеком можно будет поговорить. Ноги уже как деревянные, неестественно распухшие, с выступающими варикозными венами. Врач возмущается:

— Ну и почему вы не носите специальные колготки, которые улучшают кровообращение, я же говорил вам!

— Потому что они в аптеке стоят сорок злотых, а скидок на них нет. И нет польского аналога, и нет акции, и нельзя их выиграть в кроссворде из «Телепрограммы». Потому что у меня на месяц пятьсот злотых и девяносто грошей. Потому что мне пан доктор лекарств на двести злотых понавыписал. Где уж мне эти рейтузы купить? Все гребу окостеневшим пальцем в кошельке, и чем больше гребу в поисках денег, тем больше их там нет. Пересчитываю, надеваю очки, перебираю простыни на полках в шкафу. Ничего. Заглядываю в банку из-под кофе. Два таракана и то же самое: пусто. Ну и чем мне ноги обматывать? Может, какими-нибудь бинтами, а то у меня дочка принесет немного с дежурства в больнице, что вы, пан доктор, на это скажете?

— Боже упаси, вы себе так доступ крови перекроете, доступ кислорода, артерии не выдержат и лопнут. И тогда уже святой Иуда Фаддей по Безнадежным Делам не поможет.

— Что же мне, пан доктор, делать?

— Купить колготки в аптеке, я ведь уже вам говорил.

Одним из завсегдатаев очереди в поликлинике была пани Мария. Чемпионка по варикозу, голубая слониха с телом навыворот: сначала вены, потом кожа. Эта восьмидесятидвухлетняя женщина жила на Опачевской, так что до поликлиники ей было близко. Улица, как и дом, в котором жила пани Мария, осталась с довоенных времен. В ее конце трамвай делал круг. Здесь курсировали специальные одновагонные трамваи линии «R», впрочем, нерегулярно: обреченные на одиночество на маршруте, трамвайщики компенсировали дефицит общения у круга на углу Груецкой. По Опачевской были проложены трамвайные пути, как раз посреди зеленого скверика, до той поры имитировавшего парк. Улица заканчивалась не как сейчас, у Иерусалимских аллей, а недалеко от линии электрички на Щенсливской. В конце XX века улица как бы разделилась: тогда вокруг торгового центра стали строить эксклюзивные жилые комплексы. Там поселились молодые семьи, так называемые «кредитные», а еще вьетнамцы и прочие азиаты, которых уже не вмещал ближайший чайна-таун. А вот начало, примыкающее к Груецкой, осталось анклавом стариков. Тех, кто еще помнил пекарню «Закопянка» или хотя бы открытие кондитерской Амброзяков. Это для них до сих пор существуют пункты обслуживания, которые производят впечатление городского музея под открытым небом, случайно сохранившегося по недосмотру девелоперов. Сапожник, ювелир, парикмахер с занавесочкой в витрине, портной. Малоэтажная застройка доходила когда-то до проспекта Жвирки и Вигуры, поглощая теперешнюю улицу Банаха. Как раз на том отрезке стоит до сих пор здание Свободного польского университета.[18]