Читать книгу "Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев - Юрий Валин"

…Коротко крикнул немец – командир группы. Встали, пошли во тьму, навстречу взлетающим нитям трассеров, взрывам мин…

…Микола шел, бежал, падал, боясь одного – потерять хорунжего. Офицер наверняка вывести должен – он образованный, умный, из Львова, с самого начала войны ушел давить жидов да поляков университетских.

…Дергалась сырая тьма от бега солдатского, где-то рядом текла речка, пахло тиной и спокойствием. За ивняком густо рвались мины, но то в стороне. Грабчак молился, бежал за пятнистой, перечеркнутой ремнями спиной хорунжего…

…Забор, хата – нежданно оказались в селе. Улица, сломанные ограды и развалины, где-то визгливо ругалась баба. Отряд спешил через село, обходил зарева горящих домов. Чьи-то трупы у кустов, внезапно вспыхнувшая близкая стрельба… Околица, приказ «закрепиться»…

– От Почап немцы густо подошли, – хрипел Зачепков. – С батальон будет. Точно говорю, проломимся.

Микола кивал – шлем вновь сползал на нос. Грабчак подтягивал подбородочный ремень – пальцы тряслись. Какое там «проломимся», всех положат. Будь тот день проклят, когда «добровольцем» зачислился. Застрелят Советы на месте, как настоящего «эсэсса». Даже руки поднимать нет смысла. Господи, ну чем Грабчак виноват?! Ну почему «эсэсовец»? Это ж не специально…

…Ощупью жрали сардины из плоских банок. Микола торопливо сглатывал жирные куски, вытирал пальцы о траву.

– Ты харю утри, – шептал обершарфюрер. – Унюхает…

– Да знаю, – Микола клоком жесткой травы утирал губы. Хорунжий действительно был рядом – у соседней клуни совещался с двумя немцами-офицерами. Заметит, що консерву самовольно поделили…

…Засвистели высоко в небе снаряды – уцелевшая гаубичная батарея пыталась поддержать прорыв.

– Vorwärts![56]

…Выбежали из-под прикрытия крайних хат, рванулись по неровному полю. Темнела полоска леска, плыла над ним луна, дымом подернутая. Миг темноты проскочил – и засверкал лесок искрами вспышек, встретили Советы пулеметами…

Вновь бежал Микола за пятнистой спиной – она в сторону метнется, и Грабчак за ней. По окраине болота прорывались – туман клубился, пули над головой свистели. Бежали вперед, не стреляя, полторы сотни солдат. Иногда кто-то падал: вставал или нет, никто не смотрел…

Потом москали накрыли минометами – осколки косили бегущих, Миколу обдало мокрым песком, брызгами, как железом не задело – неведомо. Бог спас…

Проскочили болотистый луг – начался подъем. Пустые ямки-ячейки, россыпи гильз – отошел русский заслон. Впереди хаты…

– Закрепиться!

…Валялся Микола под стеной сарая. Сил хватило лишь флягу наполнить да впрок нахлебаться – у колодца топтались десятки солдат, набирали воду почти на ощупь. Стрельба поутихла, но мины изредка рвались между хат…

Офицеры вновь совещались, небо светлело. Микола мучился: и живот после жирных сардин без хлеба страшно крутило, и душа требовала – идти, быстрей идти, пока темно, пока уцелеть можно. Появился Зачепков, повесил автомат на жердь и упал на землю. Микола унюхал аромат первача.

– Откуда?

– Дед потчует. Пьяный в дымину, – Андрий хихикнул и полез за сигаретами…

Курили, прикрывая сигареты. Втягивая дрянной дым, Микола пробормотал:

– Побьют нас.

– Проскочим. У большевичков здесь «катюш» нету и оборона клочковата. Немцы свое дело знают, выйдем.

Микола хотел спросить «а потом що?», но смолчал. Прикроет длань божья, и Грабчак глупостей творить не станет. Дурних нема.

Начало светать, и обстрел усилился – видимо, москали артиллерию подтянули. Горели хаты, от дыма стало трудно дышать. Кричали раненые…

…Хорунжий перешел в канаву на задах – ровик прикрывала груда камней. «Штабные» перебрались туда же. По всему выходило, что командование не знало, как быть. Зачепков украдкой прикладывался к фляге – ох, щедрым тот дед был, щоб ему…

Застучали выстрелы – пехота Советов сунулась на разведку. Тут же с другой стороны заорали:

– Panzer!

…Микола видел «тридцатьчетверки» – несколько машин проползло за развалинами крайних хат. Один из танков развернул башню и ахнул по крайнему дому – взлетели обломки, за облаком пыли жутко заскрежетали гусеницы, ворочалось бронированное чудище…

Наперерез «тридцатьчетверкам» побежали немцы с «офенрором». К штабной яме подполз немец-унтер. С руганью требовал отражать танки – хорунжий клялся, что нечем – даже гранат нет. Немец грозил пристрелить. Тимкевич, брезгливо скалясь автоматному стволу, велел собирать гранаты, вязать связки. Микола и Зачепков выползли из ямы…

…Грабчак полз, перебегал между хат. Дивизионники прятались, кто как мог. Гранаты, понятно, имелись, но идти навстречу танку – верное самогубство.

– Лежи, – посоветовал десятник с забинтованной головой. – Отойдут танки. У них пехоты нэма.

Танки действительно в село не лезли – двигались поодаль, время от времени наугад бухая из орудий. Одну из «тридцатьчетверок», неосмотрительно подползшую ближе, немцы подбили из гранатомета. Экипаж успел удрать, и танк стоял с приоткрытыми люками. Казалось, дело не так плохо. Микола видел, как молодой вистун, взяв «панцерфауст», пытается подстеречь еще одну «тридцатьчетверку». Дивизионники следили, как лихой хлопец переползает и перебегает, прикрываясь полуразваленным забором и стеной дома. Замедлил ход, зарычал, разворачиваясь на месте, советский танк – словно чертик из коробки подпрыгнул вистун, вскинул трубу гранатомета. Из танка его явно не видели: удалец пробрался между стеной хаты и земляным горбом погреба. Микола и все наблюдатели затаили дыхание…

Хлопок гранатомета почти не слышен в танковом скрежете. Куда угодила граната, Грабчак не понял – наверное, над коптящим двигателем «тридцатьчетверки» пролетела. Но вистуна-фаустника видели все: вырвавшаяся из сопла гранатомета огненная струя ударила в слишком близкую стену хаты, отразилась и обдала спину стрелка. Вистуна швырнуло вперед – спина его пылала, донесся короткий вопль…

Жив гранатометчик или нет, Микола не узнал. Разом легли на улице два снаряда, осыпало дивизионников землей. В небе завыло – налетали штурмовики…

…Держаться до темноты нечего было и думать. Разбомбят в кашу, потом танками проутюжат. Микола думал снять куртку и содрать предательские руны с петлиц – может, в плен удастся сдаться, если сразу не пристрелят. Жизнь, она хоть какая лучше, чем под гусеницы ложиться. Но пока кругом немцы и те дивизионники, что идейные до полной чугунности, они ж Грабчака раньше большевиков пристрелят…

…На прорыв пошли под солнцем, на верную смерть. Впереди тянулось шагов четыреста голого луга, потом насыпь железной дороги, за ней опять поле – там мелькали красноармейцы подошедшей стрелковой роты. Еще дальше – лесок. Добраться до того гая – жив останешься. Советские танки от села отошли – четыре или пять машин разворачивалось у насыпи…