Читать книгу "Верховный пилотаж - Баян Ширянов"

Статья 3.

А она тут и не нужна. Все сказано в первых двух.»

Вот такой документ, составленный наркоманами, попал однажды на стол одному из депутатов. Депутат посмеялся и выкинул листок в корзину.

10. Глиптение про Атлантиду

Однажды Шантор Червиц сварил особого винта. Но то, что винта он сварил особого, он узнал только после того, как им втрескался сам. А пока он на приходе валялся, бычок смоля, да приходские песенки слушая, Блим Кололей и Навотно Стоечко тоже им втрескались. И тоже просекли, что винта они втрескали не простого, а особенного.

Оприходовался Шантор Червиц и начал он тут же глиптеть.

А Навотно Стоечко и Блим Кололей, даже не оприходовавшись как следовает, стали этот глиптеж слушать и вопросы задавать наводящие. И интересно им было.

Ведь глиптел Шантор Червиц не абы что, а самую что ни на есть натуральную историю Атлантиды. Со всеми именами, деталями и подробностями. Всяким Платонам с их «Диалогами» такое и не снилось.

Начал Шантор Червиц с анатомических особенностей атлантов. От них перешел и психологии. От психологии – к мировоззрению. От мировоззрения к теории власти. От теории власти – к практике власти. От практики власти – непосредственно к самой истории этого континента, его жителей и взаимодействию их с менее и более цивилизованными расами в те годы на Земле обитавшими.

Всего глиптел Шантор Червиц ровно двадцать один час с минутами, без перерывов на поспать, поссать, посрать, пожрать и попить. Разве что курил он как индейский вождь на переговорах с теми самыми атлантами.

А Блим Кололей и Навотно Стоечко внимали и кивали. А когда ошибался невзначай Шантор Червиц в датах или транскрипции имен атлантических, тут же перебивали и поправляли, так, чтобы правильно все было.

А как прошел этот двадцать один час с минутами, так и кончилось глиптение.

Кончилось…

Огляделся Шантор Червиц и спрашивает:

– А чо было-то?

И отвечают ему Навотно Стоечко и Блим Кололей:

– Мы про Атлантиду глиптели.

– Да… – Задумывается, Шантор Червиц. – Именно так и было. А запомнил ли хоть кто-нибудь из вас, о чем конкретно мы глиптели?

– Нет. – Отвечают Блим Кололей и Навотно Стоечко. – Совсем не запомнили. Разве что факты какие-то мелкие разрозненные, в общую систему не складывающиеся.

– Жаль. – Говорит Шантор Червиц. – Ибо и в моей памяти сие глиптение только смутными воспоминаниями осталось. Ибо сдвинулись наши точки сборки на состояние повышенного осознания благодаря винту моему особенному, а сейчас обратно они воротились, заперев в глубинах наших подсознаний всю эту информацию многоценную для современников.

Посетовали они друг другу, что никто не догадался магнитофон на запись включить. Да и какой, на самом-то деле, к ебукам, магнитофон? Пленки-то сколько ушло бы за этот двадцать один час с минутами?

Так и была утеряна-забыта подлинная история Атлантиды.

Теперь только и остается, что ждать, когда кто-нибудь еще на эту тему глиптеть начнет и не забудет магнитофон на запись включить, озаботившись о достаточном количестве кассет. Но когда это будет?

32. На игле

Это, блядь, не просто так. Это, блядь, игломания!

Вот, кто тебя, мудака, заставляет винта по веняку пущать? Да никто! Сам ты его по веняку пущаешь. Нет, чтоб выпить, на хуй! Дырявишь, понимаешь, веняк разными тупыми колючками. Впрыскиваешь в него сырую реакционную смесь от производства первитина многомощного. А потом жалишься, все окрестным торчальникам, что уходят веняки, что тромбятся они и в местах задувов-зашкуров восстанавливаются шибко плохо и медленно. А то, что перед вмазкой перетянуть веняк желательно, чтоб не пробить его невзначай – на это у тебя ума не хватает. Или что винта-то кислого после реакции отщелочить надо до реакции нейтральной – на это времени нет. Оголтеешь и похуй чем трескаться. Главное, скорее, скорее… Бах! Бах! Мимо! Бах! Бах! Домочки! И погнал! С ветерочком. Скорее, скорее…

Вот из-за этого «скорее» и получается всякая хуйня.

Да и без него ее достаточно творится.

Бахался однажды Шантор Червиц. В веняк попал, начал гнать. Гонит, смотрит, что за ебать-проколупывать? Винт по руке течет! Смотрит дальше – а струны-то и нет! Баян на месте. Канюля синенькая – на месте. А струны, железяки самой, через коию винтяра в кровяку идет, в ней уже нет. В вену ушла, зараза!

Перестремался Шантор Червиц. Но делать нечего. Споренько он руку у плеча перетянул, чтоб железка та вострая в сердце не ушла и не пронзила его стрелой амура с крылышками черными, да и в трах-травм-пункт помчался на таксях.

Весь приход себе обломал, бедолага.

А врачи рентген сделали, и руку ему развязали. Струна-то оказалась, вообще никуда не ушла. Там же, где вмазка производилась, вонзилась она в мягкие ткани и застряла.

Сделали Шантору Червицу небольшой разрезик на веняке, достали пинцетом струну и пару швов наложили. Так он жив и остался. А ведь если бы он не в запястье, скажем, ставился, а в центряк… То и не доехал бы он до травм-трах-пункта… Повезло.

Я почему эту историю так рассказываю – потому что повезло ему. А не повезло бы – то и рассказывать не про кого было бы.

Нет. Тут я что-то загнался. Было бы про кого рассказывать, но дохлого. И сам он мне феньку эту разве что на том свете лично рассказать бы смог.

Такие, бля, дела.

А вот однажды Чевеид Снатайко трескался.

Трескался, он трескался. Трескался, он трескался. Трескался, он трескался. Трескался, он трескался. Снова трескался, он трескался. И опять трескался, он трескался. И вновь трескался, он трескался.

А втрескаться не смог.

Надо уж струну вынимать. Полбаяна в контроле, а в другой половине – воздух. Такую смесюгу опасно в веняк вводить – эмболия, ебеныть!

Хочет Чевеид Снатайко струну вытащить – а не получается. Держит ее внутри руки что-то. Дернул Чевеид Снатайко посильнее, – и тут охуел он. Видит – выходит рядом с тем местом, куда он мажет, кончик той самой струны, которой он мажет. Выходит и поблескивает.

Непонятно?

Пока Чевеид Снатайко в руце своей колючкой ковырялся, невесть каким макаром изогнулась она. Стала похожа на рыболовный крючок.

С превеликим трудом удалось Чевеиду Снатайко ту струну из мяса своего извлечь. И теперь висит она на стенке под стеклом. И надпись там – «Крючок для ловли наркоманов».

Но это еще не так страшно. Бывало и хуже.

Вдюзывал как-то Навотно Стоечко Блима Кололея. А наблюдал за этим делом Клочкед. Смотрит Клочкед на мазальщика. А Блим Кололей на мазальщика смотреть не хочет. Он крови боится.

Ввел Навотно Стоечко пыру под кожу Блима Кололея. Контроля не поймал. И видит Клочкед, что показался из-под кожи кончик блестючий. Потом обратно спрятался, оставив на поверхности металлическую строчку. И так четыре раза!!! А как в пятый раз ввел струнку под шкурняк Навотно Стоечко, так и контроль пошел! И Навотно Стоечко втрескал Блима Кололея! А Клочкед так и остался сидеть с выпученными до предела глазами, ибо вставить их на место некому было.