Читать книгу "Пока ты моя - Саманта Хайес"

– Доброе утро, – довольно хмуро приветствую я. – Где Тина?

– Ее приходящая няня заболела. Тине пришлось заехать домой к своей матери, так что она немного опоздает. – В голосе Марка не слышится ни нотки сочувствия. У него нет детей и, вероятно, в ближайшее время создания семьи не предвидится. Он холост столько, сколько я его знаю.

– Как же меня это бесит! Сегодня утром Тина собиралась пойти со мной домой к Лоу.

– Тогда тебе придется снова терпеть меня. – Марк выпивает до дна свою кружку кофе. Он пьет около десяти таких кружек в день. – Ты не можешь идти туда одна. Только не в твоем положении.

Теперь, когда Кристина Лоу вернулась домой из больницы со своим ребенком, мы должны посещать ее каждый день. В прошлом она нередко набрасывалась на нас, давая волю гневу.

Я познакомилась с Кристиной Лоу вскоре после того, как она родила второго ребенка. В течение недели после ее родов мы подготовили документы, чтобы забрать у нее обоих детей. Маленького мальчика, насколько я помню, и двухлетнюю девочку. Ее сын был милым ребенком с копной темных волос и фиолетовыми рубцами поперек ног. Его сестра была изукрашена подобным же образом. Это было примерно тринадцать лет назад. С тех пор Кристина производила на свет по ребенку каждые пару лет, и мы забирали у нее абсолютно всех.

– Ты в курсе этой ужасной истории, о которой только и твердят в новостях? – интересуется Марк. Я вижу, как он с усилием глотает, явно задаваясь вопросом, не переступил ли грань дозволенного. – Про ту несчастную беременную женщину?

– Про какую еще беременную женщину? – отзываюсь я, намеренно вызывая у Марка чувство неловкости. Я легонько улыбаюсь, давая ему понять, что шучу и конечно же слышала об этом.

– Это просто ужасно. Как у кого-то рука поднялась… – Марк запинается, не зная, стоит ли заходить так далеко. Неужели он думает, что я расстроюсь или сорвусь на истерику, если мы станем говорить об этом?

– Ты о той истории с убийством беременной женщины? – Диана, навострив уши, заходит к нам с кухни, неся поднос с кружками кофе. – Я не могла в это поверить! И представляете, что выяснилось? Моя мама хорошо знает мать погибшей женщины. Много лет назад они вместе учились в школе и теперь поддерживают связь. Когда фотографию убитой показывали по телевизору, на заднем плане появилась ее мама, и моя мама узнала ее. А когда назвали фамилию, сомнений уже не осталось. Фрайт не так и распространена, верно?

Диана передает нам кружки, на моей написано: «Дайте мне соленый огурчик, СЕЙЧАС!» Никто из нас на самом деле не знает, что сказать об убийстве. Работая в этом отделе, мы и так видим достаточно трагедий, чтобы добавлять к ним еще одну.

– Вы не должны молчать об этом ради меня, – уверяю я коллег. – Слышать это для меня не более ужасно, чем для вас. Тот факт, что я беременна, не означает, что в моем обществе нужно лакировать действительность.

Я пожимаю плечами и стараюсь не думать о том, через какие муки пришлось пройти той бедной женщине перед смертью. Две жизни пропали ни за грош.

– А полиция уже арестовала кого-нибудь? – спрашивает Марк, прихлебывая кофе, и снова утыкается в свой компьютер.

– Я так не думаю, – отзывается Диана. Она убирает за ухо прядь волос, хрустит печеньем и поворачивается к своему столу. – Позже моя мама собирается заехать к матери погибшей. Посмотреть, чем может помочь.

И Диана принимается стучать по клавиатуре.

Раздается первый на сегодня телефонный звонок. Местный врач беспокоится о юной пациентке. Речь идет о девочке-подростке, переживающей кризис, и мне предстоит разобраться с ее состоянием.

Кристина Лоу не сильно изменилась за эти годы. Несмотря на постоянные беременности, множество одержимых злоупотреблениями партнеров, потерю всех детей, отобранных органами опеки, и пристрастие к дурманящим сознание средствам, которое впечатлило бы даже самых тяжелых наркоманов, сейчас это тихая, почти благовоспитанная женщина, покорившаяся своей тяжкой доле.

– Войдите, – бросает Кристина.

Когда она говорит, между ее губами покачивается сигарета. В доме беспечной мамаши пахнет не настолько плохо, как обычно, да и выглядит жилище так, словно она даже попыталась здесь убраться. Две немецкие овчарки развалились перед газовой плитой. Около них на полу в основательно потрепанной переносной детской кроватке лежит младенец. Кристина уже не поднимает шума по поводу нашего прихода.

– Кто у нас тут? – спрашиваю я.

– Натан, – безропотно отвечает Кристина. – Есть ли хоть малейший шанс, что его бабушка успеет увидеть ребенка перед тем, как вы его отберете? Она в больнице.

Одна из собак лениво пододвигается, чтобы обнюхать лицо ребенка, и Кристина отдергивает ее за ошейник. Я чувствую, что в этом жесте больше материнского по отношению к собаке, и сомневаюсь, что Кристина вмешалась бы, если бы нас здесь не было.

– Это зависит… – тянет Марк. И бросает взгляд на меня.

– От чего? – тут же хватается за его слова Кристина. Она никогда не ладила с мужчинами из отдела опеки.

– От того, сумеете ли вы придерживаться плана заботы о ребенке, который мы составили, – отвечает Марк, делая какие-то пометки.

– Сколько ваша мать пробудет в больнице? – спрашиваю я, пытаясь разбудить ребенка. Мне не нравится то, что я вижу. Я хочу забрать малыша отсюда.

Кристина кладет руку на лоб, она явно колеблется. У нее очень бледное лицо.

– Сядьте, – предлагаю я ей.

Кристина опускается на диван, и собака кладет голову ей на колени. Если бы только все определялось отношением к собакам…

– Вы сегодня ели? – интересуюсь я.

Кристина качает головой.

– Где ваш сожитель?

Задав вопрос, я тут же вспоминаю: Марк говорил мне о том, что тот снова попал в тюрьму. Это просто чудо, что Кристине вообще удается беременеть.

– В тюряге, – подтверждает она.

– А Натана кормят надлежащим образом?

С момента нашего прихода малыш не издал ни звука и не пошевельнулся. Я знаю, что патронажная сестра будет приходить каждый день, но до тех пор, пока необходимые документы не будут подготовлены, руки у нас связаны.

– Ага, – отвечает Кристина.

Я вижу, что она напряженно размышляет, пытаясь вспомнить. Приобретение материнских навыков дается ей с трудом. В глубине души гадаю, известно ли Кристине, что это ненормально, когда у тебя отбирают ребенка, едва он родился. Она пристально смотрит на своего сына.

– Ему нравится молоко, – сообщает Кристина таким тоном, будто совершила открытие мирового масштаба.

– И когда же он последний раз его употреблял? – любопытствую я.

Марк поглаживает ребенка по голове, пытаясь его разбудить. Малыш начинает медленно шевелиться.

– Выключите плиту, – требую я, вдруг замечая, как душно в комнате. Здесь просто дышать нечем.