Читать книгу "Прямая линия - Владимир Маканин"

Глава шестая

1

Я нажимал пуск еще и еще, не отрывая глаз от колонки цифр. Машина тарахтела, выдавая результаты. Я отдыхал минуту. Вокруг говорили о войне.

— Я бы доказал! Выверил и доказал! — кричал Петр Якклич, размахивая узловатыми руками. — Это были бы, братцы, уже факты. Разве не могла бы, скажем, НИЛ-великолепная произвести прикидку разброса… Смоделировать войну, как моделируют всякую игру, и оценить ущерб? А?

— Не верю я этим прикидкам, — спорил лысый майор. — Чтобы провести эффективную игру, нужно в достаточной мере рассекретить себя самого…

— Они бы и рассекретили. В пределах…

— Да. Но тебе об этом не скажут.

Петр рассвирепел:

— Ты, милый, узок и ограничен. Люди есть люди! И их не запихнешь в секретные портфели… Конечно, я не знаю учета объектов, их расположения…

— Тебе не сказали?

— Нет…

— Да что ты?! Не может быть.

Петр отмахнулся:

— Зато результаты были бы мне известны: столицы, города с населением свыше миллиона были бы заштрихованы к первому вечеру с момента, как началась игра… Разве не убедительно?

Решалась задача о разнице во времени при обнаружении одного бомбардировщика и одной ракеты. Я не стал слушать все эти «вероятности внезапностей», «концентрации сил» и «обнаружения летающей массы». Даже точно и талантливо прикидывая закономерности внезапных ударов, вовсю блистая эрудицией в теории вероятностей, они напоминали всего лишь более менее квалифицированных болельщиков, которые наблюдают за текущей партией гроссмейстеров и суют друг другу свои жалкие рецепты.

В лабораторию вошел Г. Б. За весь этот месяц ссоры он впервые зашел к нам, и по лицу было видно, как тягостно и жестко сработало время нашего начлаба. Г. Б. поздоровался, голос его был густ и добр. Массивное белое лицо натужно-приветливо. Петр Якклич и лысый майор с виноватыми улыбками привлекли Г. Б. к своей абстрактной задаче.

— Любопытно, — сказал он. — А как делали?

Лысый майор пояснил.

— Любопытно, — еще раз натужно сказал Г. Б. — Дело в том, что эта задача решалась не один раз. Но такой ответ я вижу впервые.

Все рассмеялись. Петр, улыбаясь, весь распахиваясь, махнул рукой:

— Напороли мы, конечно, Георгий Борисыч. Да черт с ней!..

— Ну почему же. — И Г. Б. вдруг без всякого перехода добавил: — Я перевожусь в другое место. Пришел прощаться.

Всех как ударило. Лица вытянулась, лысый майор замер с раскрытым ртом, не начав фразы, а улыбающаяся физиономия Петра так и поникла вместе с задержавшейся улыбкой. Г. Б. не один раз собирался перейти, его туда очень звали, но все думали, что это так и останется разговорами. Здесь все-таки он имел больше возможностей заниматься тем, чем хотел. Все молчали.

2

Г. Б. ходил меж столов и негромко разговаривал с каждым и со всеми вместе. Фразы были будничные, мягкие, подчеркнуто неделовые, и это было непривычно.

Он шутил, а всем было невесело: не определила ли ссора его отъезд, не стала ли последней каплей? «Даже извиниться не успели!» — было написано на лицах. Молчали; Худякова даже смахивала слезинки. Я оглянулся на Зорич: тоже нелегко? Лицо ее стало серым, и было видно, как тревожно шевелятся остренькие старушечьи ноздри.

Г. Б. вернулся к двери. Огляделся. Пятнадцать лет вместе не шутка. Машинально он спросил:

— Может быть, у кого-то есть решенная задача? Нужна консультация?

Он спросил это просто так, как спрашивал все эти пятнадцать лет. Это был его всегдашний вопрос: так он приглашал сотрудника к себе в кабинет, и там — тишина, простор и долгая, затяжная проверка решения.

«Может быть, есть решенная задача? Нужна консультация?» — висело в воздухе, и теперь этот жест Означал милую грустную шутку, легкий упрек перед закрытием занавеса.

— Есть задача, — раздался твердый голос, неожиданный в этой притихшей комнате. Костя стоял, возвышаясь над столами, над притихшими людьми, и улыбался.

Г. Б. был уже в дверях. Костя чуть не опоздал. Г. Б. повернул голову:

— А-а… Ну идем. Посмотрим, что за задача.

Г. Б. уходил… И почему-то я вспомнил самого первого своего «начальника». Серега был наш главарь, раздававший пинки и щелчки всей остальной оборванной и голодной мальчишечьей шайке. Он был самый сильный и старший, и при нем два-три сопляка — дети, а уже льстецы и подонки. Когда Серега валил кого-то из нас двумя ударами, уже не он, а именно они начинали бить мальчишку, который и не «ихним» врагом-то был. И когда Серега уже смотрел в сторону, думая бог знает о чем, они все еще били упавшего, били жестоко, злобно. Били, находя в этом удовольствие, даже радость. Они пинали меня, метя под ребра, и вслух сожалели, что не попадают в голову. Я слышал их тупые удары по рукам, локтям, которыми я, как умел, обхватил свой мальчишеский череп, прикрыл не от боли — какая чушь! — не из боязни разбить лицо, а совершенно сознательно решив, что не стоит жить идиотом… Так мы делили небогатую «добычу» рынка или чьего-нибудь погреба. Зимой было еще труднее — зимой было опаснее.

Это были ненужные и неуместные отголоски, залетавшие оттуда, из того далекого времени, когда мы с мамой были одни, когда все со мной говорили мягко и всегда до конца выслушивали, потому что я был хуже всех одет и обут, и давали мне ноздрястую горбушку хлеба и тут же говорили, что я молодец — хорошо учусь, — и гладили по головке, гладили мальчишеский чубчик, и я чувствовал затылком морщины на их руках, — все это нахлынуло разом и сработало по каким-то неясным законам.

3

Быстрым шагом из кабинета Г. Б. шел Костя. Он поднял, нет, воздел обе руки. Это был гордый, торжествующий жест.

— Ну? С победой? — спросил я.

— С победой!.. Г. Б. был в восторге от моей задачи. Он сказал, что НИЛ-великолепная… — слышишь мой не-оговорившийся медный голос? — он сказал, что НИЛ-великолепная ухватится за эту задачу всеми своими восемьюдесятью руками!

— Ну?!

— Да! Да! Да! Г. Б. сегодня же обещал поговорить, и, стало быть, я — твой Костя — на ближайшем же заседании буду делать доклад. Доклад на заседании НИЛ-великолепной. Он хотел тут же позвонить им, но я не настаивал, боялся, что твое сердце разорвется от ожидания!..

— Вот это да! Вот это победа! — восхищенно воскликнул я.

— Идем-ка есть! Быстро!

— Не хочется…

— Идем, идем!.. Ешь в эти дни побольше и торопись со своей задачей. И сбежим! И тут же сбежим в прославленную великолепную!

В столовой стоял клубами маргаринный чад, и девушки в белом суетились у раздачи. Мы сели. Костя быстро ел и быстро говорил:

— Мы, конечно, трогательно попрощаемся со всеми, попечалимся. Винца с Петром выпьем. И сбежим… А сейчас давай задачу! Хорошо, если бы на следующем заседании был пристроен уже твой доклад. Сразу после моего!..