Читать книгу "Путь между - Надежда Ожигина"

— Со мной очень трудно общаться в это время, государь, — мрачно проворчал лицедей. — Не лучше ли подождать до вечера?

— Я потерплю, — улыбнулся король, поудобнее устраиваясь на низком топчане. — Иначе умру от любопытства. Почему ты такой, Браз? Почему у тебя взгляд то клоуна, то палача?

— Раньше я был наемным убийцей, государь, — пожал плечами артист. — Это в прошлом, но это было.

Они помолчали, Браз выдернул из дерева дротики и снова стал в позицию. Хмуро взглянул на короля:

— У меня особый Дар. Я вбираю в себя чужой смех, улыбки, шутки, я коплю и свое хорошее настроение, словно прячу его на потом. И когда наступает это «потом» — на подмостки выскакивает Клоун и зрители хохочут до упаду. Случается так, что я отдаю больше, чем имею. И тогда одним клоуном становится меньше. А одним убийцей больше. Чаще всего я отсиживаюсь в своей каморке, чтобы ненароком не загубить невинную душу, иногда метаю ножи, отбиваюсь мечом от дождя, щекочу нервы разиням в первом ряду…

Дротики полетели один за другим, рисуя стрелу, устремленную в небо.

— А ты не пробовал иначе, Браз? Чтобы между? Чтобы наполовину?

— А кому я буду нужен — наполовину? Лучше уж скрипеть зубами от тоски и злости, но потом… Потом видеть счастливый смех и горящие глаза тех, кто давно забыл, как это — смеяться от души.

— Может, ты и прав. И лишний убийца — не слишком большая плата за одного очень хорошего клоуна…

— Вы никогда не задумывались, государь, — перебил лицедей, — почему ваш брат Йоркхельд ушел из дворца?

— Он хотел увидеть мир…

— Он не хотел наполовину. Потомок Светлых Богов — но только потомок. Не Бог, не Человек, так, болтался между. А это трудно, безумно трудно, государь. Он не мог стать Богом. Он решил стать Человеком до конца.

— Быть Человеком тоже нелегко. И Богом — не менее тяжко. Зачем сворачивать с Пути?

— Не знаю, государь, но поверьте: наполовину — труднее всего.

И Браз отвернулся к стене, обрывая разговор на полуфразе.

— Что лучше, Браз? Недоговорить или промолчать?

— Промолчать, государь, — не задумываясь, ответил лицедей. — Сказанные слова теряют Искру Истины.

— Тогда зачем рвать недоплетенную нить разговора?

— Вы правы, государь. Лучше недоговорить. Недосказанное заставляет думать и приводит к Мудрости.

— Спасибо, Браз-философ. До встречи. — И король вышел, оставляя лицедея наедине с живущим в нем убийцей.

Денхольм долго бродил по городу, впитывая в себя всю неторопливую монументальность гномьих построек. Временами он натыкался на осколки барельефов, повествующих о жизни Великого гномьего Бога, которого они называли просто Кователем, и пытался понять, что за разрушающая сила стесала камень, обработанный столь умелыми руками. А потом неожиданно понял, что барельефы скалывали люди, люди, желавшие украсить свои особняки, бассейны и парки образчиком резьбы древних мастеров.

Король совсем приуныл и поневоле вспомнил, как встряхнулся лицедей к концу их разговора. И как растворилось во мраке его каморки хорошее настроение самого Денхольма.

Он вздохнул, вернулся в трактир пообедать и полез на скалы. Горы манили его с рождения. Каждый раз, глядя на дальние пики Знаменных гор к западу от Итанора, король испытывал странное головокружение; желание уподобиться птице и ощущать мир крохотной картинкой у себя под ногами росло и крепло в его сердце. Дрожа от нетерпения, он вскарабкался на первый уступ, но, обернувшись, увидел город, примостившийся в каменных ладонях отрогов, а за ним солнце, стремящееся к горизонту, — и сник.

Потому что ломиться дальше означало опоздать на первое представление Санди. Смертельно оскорбить лучшего друга Денхольм не мог и с сожалением полез обратно.

На площади возле ратуши уже толпились жадные до зрелищ горожане. Лицедеи в последний раз проверяли свой нехитрый реквизит и переодевались. Денхольм протолкался в первый ряд и понял, что поспел вовремя: представление началось.

Весь вечер король простоял в странном тумане, мешавшем сосредоточиться на мастерски разыгранной пьеске, на плавных и нежных движениях рыжеволосой феи Лайсы, даже на головокружительных трюках Луиса Шенха, делающего сальто на скачущем верблюде… Король волновался за своего шута и с нетерпением ожидал заветного выхода. И вот наконец на подмостки выпрыгнул клоун в невероятно ярком костюме.

Толпа для затравки хихикнула. Она помнила вчерашний номер, она ждала падений, прыжков и танца маленькой обезьяны. Вместо этого клоун заговорил. Заговорил спокойно и буднично. Спросил о здоровье одного, второго… А как поживает ваша матушка, голубчик? А детишки? Не болеют?

Толпа молчала, пытаясь иногда криком или свистом подтолкнуть подвыпившего недотепу к привычным и смешным поступкам…

А клоун все говорил, прохаживаясь по сцене и спотыкаясь в больших — не по размеру — башмаках. Кто-то фыркнул в кулак, кто-то хлопнул по спине соседа… Король не выдержал первым и расхохотался в голос. За ним, утирая слезы, хохотали ремесленники и ткачихи, портные и пекари, смеялся, как сумасшедший, сам бургомистр… Звонко и заливисто хихикала Лайса, ей вторил басок Литту, дядюшка Менхэ беззвучно трясся, вытирая потную лысину…

Клоун лишь говорил. Но что он говорил! Но как он говорил!!!

И толпа жадно вслушивалась в каждое слово, впитывала в себя интонации и жесты, чтобы потом, на досуге, пересказать соседям и тем бедолагам, что не смогли прийти сегодня…

Санди смолк.

Тишина.

И взорвавший ее гром породил легенду о клоуне, который только говорил.

Шут стоял мокрый и счастливый, и мир кружился у него перед глазами. Он впервые играл так, отдавая всего себя и чувствуя волшебное колыхание публики. Принцы и вельможи, разве могли они оценить все то, что так долго копил в себе ехидный и сварливый парень по имени Санди? Слишком короткое имя, просто имя, недостойное даже простолюдина, чтобы позволить себе хотя бы снисходительную улыбку! Денхольм читал в глазах шута так ясно, словно это он стоял на подмостках и кланялся толпе. Вот клоун покачнулся, сделал шаг и снова споткнулся о слишком длинные носки неуклюжих башмаков… Литту успел подхватить его, поднял над толпой, над площадью, над городом — и понес в гостиницу, под рукоплескания и восторженные вопли зрителей. Король с трудом протолкался следом.

— Тебе понравилось, братец? — едва завидев Денхольма, подскочил выжатый до капли Санди. — А что Браз? Так и не пришел?

— У тебя хороший голос, — раздался за спиной знакомый сварливый баритон. — А смотреть было, извини меня, не на что.

Браз стоял на последней ступени лестницы, ведущей в гостевые комнаты, и улыбался, почесывая ухо своей обезьяне.

— Ну и как мне работать, скажи на милость? Им же теперь подавай Слово! — покачал головой лицедей и улыбнулся еще шире, неторопливо спускаясь. — Силен ты оказался. Сильнее, чем я предполагал. Ты заставил их думать! А это труднее, чем просто смешить, поверь мне…