Читать книгу "За Русь святую! - Николай Андреев"

— Да, конечно. — Кирилл остановился. Мысли в его голове метались, словно взбесившиеся львы по вольеру. Зачем он понадобился флигель-адъютанту? — Вас послал догнать меня император?

— Боюсь, что нет. — Воейков слегка замялся. — Давайте выйдем на свежий воздух, там и поговорим.

И как только этот храбрец не боялся в своем тонком мундире простыть на улице? Ну что ж, не Кириллу же говорить адъютанту о здоровье.

Снег захрустел под сапогами. Ветер, закружив маленькие снежинки, рванулся навстречу Великому князю и Воейкову. Однако флигель-адъютант даже не поморщился от холода. Похоже, что Воейков полностью погрузился в свои мысли и раздумья насчет предстоящего разговора, не замечая ничего вокруг.

— О чем же вы хотели поговорить? — Кирилл спросил, когда от дома губернатора их отделяло шагов пятнадцать или двадцать.

— Кирилл Владимирович, вы очень уверенно говорили с Его Императорским Величеством. — Воейков замялся, однако не опустил глаз при взгляде Романова-Сизова. — Да, мне выдалась возможность услышать ваш разговор с самодержцем. Так вот, вы очень уверенно говорили с Его Императорским Величеством. У вас есть какие-либо доказательства того, что в столице затевается революция? Кроме, естественно, разглагольствований министров.

— Более чем, более чем. — Кирилл сделал многозначительную паузу. — Не только доказательства, но и полнейшая уверенность, что не далее как в конце месяца разразится настоящая буря в Петрограде. Я совершенно не сомневаюсь, что она, если ничего не предпринять, сметет сегодняшний режим. И нас вместе с ним. Всех нас. Вы понимаете? Но Николай не захотел меня слушать. Теперь мне придется самому предпринять все возможное, чтобы спасти то, что еще возможно.

Воцарилось молчание. Был слышен только шум все усиливающегося ветра да гудки поезда, отправляющегося с далекой станции.

— Прошу прощения, но мне здесь больше нечего делать. Мое почтение. — Кирилл склонил голову. — Постарайтесь донести до императора, что если он ничего не предпримет, то мы все погибли.

— Я постараюсь. — Воейков кивнул и развернулся, направившись обратно к губернаторскому дому.

На флигель-адъютанта слова Великого князя произвели невероятно сильное впечатление: может, благодаря тому тону, которым говорил Кирилл. Говорил так, будто его слова уж сбываются, будто они уже давным-давно сбылись… Этим словам хотелось верить.

Кирилл услышал сквозь порывы ветра, как флигель-адъютант довольно точно выразил в нескольких непечатных словах все, что думает о нынешних временах. Сизов-Романов не мог с ним не согласиться. В горле разлилась такая горечь, что хотелось промыть его. Даже не водкой, а чистым спиртом. Забыться в пьяном угаре. Но нельзя было этого, нельзя! Нужно было идти вперед, с высоко поднятой головой, к победе! Но как идти, если чувствуешь, что руки и мысли вязнут в грязи фатализма, бессилия раскрыть императору глаза на то, что творится в стране? Он же даже не захотел выслушать Кирилла до конца! Что ж, придется идти, стараясь не поднять руки кверху и не проговорить: «Судьба, я сдаюсь. Ты победила!»

Несколько весьма крепких слов все-таки слетели с губ Сизова-Романова. Водитель авто, услышав их, с удивленным лицом воззрился на Великого князя, но мгновением позже отвернулся. Наверное, догадался, что разговор с императором оказался малоприятным.

— Поехали, только помедленней, к вокзалу. Мне больше нечего делать в этом городе.

— Хорошо, ваше высочество. — Водитель почел за благо обратиться как можно формальнее к своему пассажиру. Вдруг ему что-нибудь этакое взбредет в голову в таком состоянии? Поэтому лучше не подавать каких-нибудь поводов к., чему-нибудь, словом.

Кирилл жутко хмурился. Его брови были сведены к переносице, взгляд уперся в одну точку. В груди нарастало неприятное ощущение покалывания. Поминутно Великий князь испускал тяжкие вздохи, посильнее прижимался к сиденью автомобиля. Это был один из худших дней в его жизни. Больно, когда надежды, пусть и казавшиеся несбыточными, рушатся на твоих глазах. Так, наверное, чувствовал себя Деникин, уплывая из Крыма в эмиграцию. Или Каледин, приставляя пистолет к виску. Или Колчак, глядя в дула винтовок…

Вернувшись в Петроград, домой, Великий князь выглядел чернее грозовой тучи в первый майский день. Даки постоянно спрашивала, что же произошло, однако Кирилл не хотел и не мог ответить. Во всяком случае, не в этот день. Как сказать любимой: «Дорогая Даки, все дело в том, что император, уповая на волю господа бога, не решился остановить гибель страны»? К тому же так и подмывало добавить пару далеко не ласковых слов.

Но где-то к утру нового дня тучи начали расходиться: Кирилл снова взял себя в руки. И решил, что пора приступать к исполнению второго плана. Долгого, кровавого, но верного. Сперва — уже ставшее привычным письмо. На этот раз ему предстояло идти не так долго: в Балтийский флот к Алексею Михайловичу Щастному. В тот момент он был всего лишь командиром эскадренного миноносца «Пограничник»… Все-таки… Как же жаль, что его расстреляли в известной Сизову истории… За измену…. Интересно только, в чем же была измена? В спасении достояния уже Советской республики? Или в том, что врагу не сдался? Или в том, что просто офицер? Может, измена в том, что он настоящий сын России? Для делателей мировой революции это было преступлением… Но это уже совсем другая история. К тому же у Кирилла было такое состояние, что лишнее воспоминание о подлостях, совершенных в истории, могло стать опасным. Вдруг бы и правда такими темпами потянуло к водке? Или к такому прохладному, такому спокойному «товарищу маузеру»?

Нет, шальные мысли прочь! Нельзя предаваться унынию, когда такое дело предстоит. У Сизова иногда опускались руки, когда цель, до исполнения которой всего мгновение назад было рукой подать, становилась недосягаемой. Особенно депрессии обострялись от чувства того, что приходилось скрывать свои убеждения, везде и всюду.

Кирилл встряхнул головой, прогоняя совершенно лишние в такие моменты думы. Предстояло решить весьма важную проблему: как дать понять Львову и другим министрам еще не существующего Временного правительства, что Великий князь полностью поддерживает их политику?

Только будущий министр-председатель, похоже, мог помочь Сизову-Романову воплотить его планы в жизнь. Рискованно, конечно, было искать его помощи. Кирилл сомневался, что после Февральской революции даже самое страстное желание помочь Прогрессивному блоку и Временному комитету Думы[7]позволит члену рухнувшего царского дома занять мало-мальски серьезное положение в правительстве. Разве что придется действовать подлостью и двуличием. Что ж, Сизов вполне на это готов…

Николай II самозабвенно играл в домино. Он не обращал внимания на окружающий мир. Разве только изредка поглядывал на вздыхающего, сидящего в кресле Воейкова.