Читать книгу "Неспящие - Чарли Хьюстон"

Хотя, может быть, так просто шутят в Лос-Анджелесе.

Верхние этажи обеих башен, сорок четвертые, были полностью освобождены. Эти этажи пришлось очистить, чтобы установить дополнительные несущие балки для удержания веса батарей «авенджеров» и усовершенствованных «хоков», которые доставили и разместили на крышах вертолеты «Чинук». Эта комбинация боевых средств ПВО предназначалась для защиты башен от всего: от вертушки дорожной полиции до «Гэлэкси-С-5».[7]

Как обычно, артиллерийский прицел указывал дорогу в безопасное будущее.

Стоя у углового окна северной башни, глядя вверх на нос «хока», высовывавшийся из-за края южной башни, я не мог не задуматься о том, какой возникнет хаос, когда после запуска одна из этих штук обрушит град обломков и битого стекла на крытые теннисные корты здания «2000-я авеню Звезд». Банкиры и юристы, изувеченные во время обеденного гейма, подадут в суд на Пентагон, выиграют дело и наложат арест на валовой национальный продукт.

— Вас что-то забавляет?

Я отвернулся от окна, стирая легкую улыбку, на миг растянувшую мои губы.

— Искалеченные адвокаты.

Она подняла глаза от стоявшего перед ней механизма, подумала и выдавила несколько капель средства для чистки оружия «Берчвуд Кейси» на кончик ватной палочки.

— Да, это я понимаю.

Я пересек начищенный бамбуковый пол, скользя ногами в шелковых носках, держа руки в карманах, где они должны были находиться всегда в ее присутствии. Ее многочисленный персонал и подчиненные считали недостаточным просто забрать у меня оружие. Правда, это не я лично вызывал у них такие подозрения. Насколько я понимал, все, кто допускался к ней в офис, должны были тоже держать руки в карманах.

Чересчур болтливый ее сотрудник, встречающий посетителей в вестибюле, с которым я случайно столкнулся, когда зашел выпить в «Камео» на Санта-Монике, поделился со мной, изрядно нагрузившись коктейлями на саке, что посетителям без карманов здесь предоставляли регулируемый пластиковый пояс с двумя тряпичными мешочками, которые изнутри были выложены одноразовыми салфетками. Ему казалось, что в элегантном черном блейзере с карманами гостям будет удобнее, и он собирался следующим же утром сделать это предложение личному секретарю своей работодательницы.

После той встречи я больше не видел молодого человека в офисе. Едва ли он лишился работы из-за того, что его предложение сочли наглостью, но скорее из-за недостатка проницательности и непонимания, о чем свидетельствовало его предложение. Если он не понимал, что смысл пояса заключался в унижении посетителя, который не догадался прийти в одежде с карманами, то этим он продемонстрировал, что не относится к людям ее типа.

Но людей ее типа не было вообще.

Ни знакомых, ни родственников, ни коллег.

Уникальная и ужасная. Такая же экзотическая и почти такая же мифическая, как дракон, вытатуированный у нее на руке.

Я никогда не забывал про карманы, когда приезжал с визитом. Мои руки покоились в карманах из легкой шерстяной ткани бежевого цвета, дно левого было прошито тонкой полоской практически бесшумного микропласта, который я мог прорвать, если понадобится добраться до керамического ножа с каплевидным лезвием «Бокер инфинити», висевшего вдоль мошонки. Небольшое усовершенствование на заказ, я попросил портного сделать его после того, как впервые пришел на встречу к ней в офис. Мистер Ли успел сшить для меня эти самые карманы до того, как его убило шальной пулей, когда гангстер из Маленькой Эфиопии грабил «Чертик из табакерки» неподалеку от его ателье.

Для вашего сведения, я не имел никакого отношения к безвременной кончине мистера Ли, случившейся вскоре после того, как он сшил эти и аналогичного покроя брюки черного и темно-синего цвета. Мне бы и в голову не пришло убить прекрасного портного, даже ради сохранения тайны, от которой зависела моя жизнь.

Однако в интересах полноты информации надо заметить, что наша встреча с парнем из ее офиса в «Камео» была неслучайной. На самом деле я подслушал, когда он рассказывал коллеге о планах на вечер, и постарался оказаться в том же месте. По правде говоря, все секретные сведения, которые я выудил из него, не представляли особой ценности, но он был поверхностно обаятелен, очень спортивен, чрезвычайно уступчив и ушел из гостиничного номера, который я снял для нас, задолго до того, как я бросил притворяться спящим и встал, чтобы заказать завтрак.

Так что это была не полная потеря времени.

Тидзу, хозяйка «Тысячи журавлей», смотрела, как я подхожу к ее рабочему столу, который представлял собой прямоугольную плиту красного дерева, отполированную и натертую тем же маслом, что было в ее руках. Она сидела перед ним на коленях, на одной тонкой подушке, а вторая была зажата между узкими ягодицами и пятками крошечных ног.

Она не подняла глаз.

— Вас всегда забавляет что-то мертвое или изувеченное?

Я перестал скользить по полу. Приподнялся на носки и опустился на пятки.

— Нет. Редко. Если вообще забавляет. Я вас уверяю, это была горестная улыбка.

Она чуть хмыкнула и обратила свое внимание на выпотрошенный «Рем-Блик» 1928 года. Она промокала чистящим средством крепление одной из тридцати клавиш лепестковой пишущей машинки, отдаленно напоминающей насекомое.

— Мне нужно, чтобы вы нашли для меня кое-что.

Я позволил себе поднять взгляд, дал ему перескочить через дюжину ячеек в стеллаже, составлявшем длинную заднюю стену ее кабинета. В ячейках стояли пишущие машинки всех эпох, вплоть до того времени, когда текстовые процессоры нанесли им смертельный удар. Впрочем, не совсем смертельный, как свидетельствовала китайская «Дженерейшн-3000» производства 2005 года, выставленная в верхней ячейке. И надо сказать, по мере того, как ситуация становилась все хуже, ручные пишущие машинки были готовы вернуться. Однако хотя все они от первого «Ремингтона» 1873 года с деревянным корпусом и золочеными деталями до восточногерманской «Грома Колибри» чудесной обтекаемой формы и комически стилизованной под 80-е «Дженерейшн-3000» находились в рабочем состоянии, ни одной не суждено было сгодиться хоть на что-то, кроме периодической легкой чистки, такой же, которой подвергался сейчас «Рем-Блик». В бесконечном круговращении она ухаживала за машинками, смазывала движущиеся части, заменяла сухие ленты, тщательно сдувала пыль сжатым воздухом и возвращала каждую в отдельную освещенную ячейку на выставочной стене, пока снова не придет ее время.

Остальные стены были стеклянные, две обширные плоскости стекла, которые затачивали ее рабочий кабинет в точку, решительно указывая на запад, к океану и дальше, к ее островной родине.

Я стоял спиной к тому месту, откуда она выкуклилась, рассматривая пишущие машинки. И ее просьбу.

— Искать вещи — это не совсем та задача, для которой меня лучше нанимать.