Читать книгу "Проделки небожительницы - Наталья Александрова"

К перрону подходил следующий поезд. Таракан, воспользовавшись тем, что ловкий айсор отвлекся, нырнул в сторону и бросился бежать, но этот неутомимый парень в два прыжка догнал его, схватил за шкирку, как кошка хватает котят, и потащил вдоль перрона. У самого его конца, перед входом в туннель, он спрыгнул на рельсы, почти под догоняющий их сзади поезд, и молниеносно юркнул в узкое темное отверстие под перроном, втащив туда за собой Славку.

– Слушай, – Таракан обрел наконец дар речи, – где ты так драться научился?

– Где надо, – буркнул недовольно парень, – ты так и будешь вырываться и удирать? Снова хочешь к Ахмеду в шестерки?

– А ты правда айсор? – невпопад спросил Таракан, еле поспевая за новым знакомым по узкому темному коридору, слабо освещенному маленькими лампочками в защитных сетках. Айсор больше не тащил его за собой, но в этом коридоре Таракан не хотел остаться один и поэтому старался не отставать.

– Айсор, айсор, – послышался впереди ответ, – сколько раз тебе повторять? Такой же ассириец, как и ты!

– А что, есть айсорская мафия? – спросил Таракан.

Парень резко остановился, так, что Таракан налетел на него, повернулся и зло выкрикнул:

– Не мафия, дурья ты башка, не мафия, а тайное общество! Мы собираем древний народ по крупицам, чтобы разбудить его, вернуть ему былое могущество! Нас мало, очень мало, поэтому я и вожусь с таким дураком, как ты, которому хочется ползать в грязи и жрать помои! Нам дорог каждый человек!

– Да брось ты, не кипятись. – Таракан опустил глаза. – А зовут-то тебя как?

– Шоша, – ответил парень, успокаиваясь.

– Что за имя такое?

– Ассирийское имя. Я принял его после посвящения.

– Что еще за посвящение?

– Посвящение в ассирийское братство. Каждый мужчина нашего народа должен пройти посвящение, но перед этим он должен что-то сделать для своего народа, для своих богов.

– Час от часу не легче! – пробормотал Слава. – У вас еще и боги свои какие-то…

– Не «у вас», а у нас! Это наши древние ассирийские боги, а ты – тоже ассириец. Сегодня ты увидишь Храм и великое таинство.

Шоша пошел вперед. Таракан, заинтригованный всем услышанным, еле поспевал за ним. Дойдя до очередной развилки, Шоша остановился, дождался Славу и достал из кармана большой белый платок.

– Я должен завязать тебе глаза. Ты пока что не посвящен в таинство, поэтому не должен знать, где находится Храм.

Несмотря на слабые протесты Таракана, он завязал ему платком глаза, несколько раз повернул его вокруг своей оси, чтобы полностью сбить у Славки представления о направлении, и дальше повел его по бесконечным подземным коридорам, придерживая за плечо.

Пару раз Слава спотыкался, но сильная рука удерживала его от падения.

В коридорах стало очень сыро, усилился запах плесени. Дорога шла под уклон. Даже сквозь платок Слава почувствовал, что вокруг совсем темно. Судя по звуку, Шоша вынул и включил фонарь. Так они шли еще очень долго. Таракан полностью потерял всякие представления не только о расстоянии, но и о времени – может быть, прошло полчаса, а может быть – и несколько часов.

Наконец они остановились. Незнакомый голос произнес что-то на том же тарабарском языке – судя по интонации, он задал вопрос, и Шоша ему ответил. Лязгнула металлическая дверь, они прошли вперед еще немного, и Шоша наконец снял платок с глаз Таракана.

Слава увидел, что он находится в большом помещении с черными сырыми стенами – это было что-то вроде огромной пещеры. Пещеру освещали неровным багровым светом чадящие факелы, там и сям укрепленные на стенах. Рядом со Славой и его проводником стояли человек сорок мужчин, по большей части молодых, смуглых и черноволосых. Все напряженно смотрели в центр пещеры, где около сверкавшего позолотой каменного стола колдовал высокий длинноволосый мужчина в белой одежде. Он положил на стол горку сухой травы, протянул к ней руку, и трава вспыхнула. К потолку поднялся столб белого дыма, в пещере запахло чем-то сладковатым и неприятным. У Таракана слегка закружилась голова, ему захотелось смеяться, но все люди вокруг были такими серьезными и с таким напряжением смотрели на длинноволосого, что Слава тоже замер и уставился на него, ожидая, что еще тот устроит.

А длинноволосый фокусник поднял руки и заговорил нараспев:

– Приди, приди же к нам, о львиноголовая Ламашту! Поднимись из своего подземного царства, приведи за собой страшных чудовищ мира мертвых! Приведи за собой злых демонов и голодных духов! Обрушь свою ярость на наших врагов, покажи им свою великую силу, ввергни их в страх и ужас! Приди, приди, львиноголовая! Пусть вслед за тобой поднимутся призраки ночи и страшные обитатели могил, чье лакомство – человеческое мясо, чье вино – кровь убитых! Пусть враги наши в страхе бегут от тебя, пусть познают они силу древних богов и власть древнего народа!

Потом длинноволосый произнес множество совсем уж непонятных слов и насыпал на стол еще горстку травы. Дым, поднимавшийся от золоченого стола, стал каким-то зеленоватым.

– Приди, о Ламашту! – громко выкрикнул длинноволосый, и все остальные, как один человек, крикнули следом за ним:

– Приди, о Ламашту!

И Слава Таракан закричал вместе со всеми: он почувствовал себя одним из этих людей, и ему хотелось остаться с ними навсегда, стать таким же, как они…

– Приди, львиноголовая! – вскликнул Жрец, и остальные повторили за ним, как эхо:

– Приди, львиноголовая!

И вдруг под сводами пещеры раздался страшный, грозный звериный рев, одновременно унылый и злорадный. От этого рева кровь заледенела у Славы в жилах, волосы на голове зашевелились, сердце забилось как бешеное. В этом реве слышались жестокость и коварство, злоба и неутолимый голод хищника. Переходя в утробное рычание и страшное, тоскливое мяуканье, рев этот начал понемногу затихать, как будто издававшее его чудовище удалялось, спускалось в породившие его глубины Преисподней.

– Великая не хочет подняться к нам! – закричал Жрец, когда затихли последние отзвуки рычания. – Она ушла, спустилась в глубины своего подземного царства, в свои темные чертоги! Львиноголовая не хочет прийти в наш мир! Мы не угодили ей! Чего ты хочешь, о великая черная мать, скажи своим детям!

С этими словами Жрец подбросил новую щепотку травы в тлевшую на золотом столе горку. Поднимавшийся к потолку дым пожелтел, стал золотистым, сгустился местами, будто обрисовав очертания женского тела… Плотнее и гуще становились клубы золотистого тумана, и, наконец, нельзя уже было больше сомневаться в реальности происходящего: дым оформился в подобие золотой женской фигуры с львиной головой на плечах.

В святилище стало необыкновенно тихо, и в этой тишине как гром прозвучали слова Жреца:

– Великая желает, чтобы ее древнее золотое изваяние заняло подобающее ему место в нашем Храме! Только когда мы достанем древнее изваяние и принесем в Храм – только тогда львиноголовая Ламашту одарит нас своими милостями, только тогда она обрушит свой ужасный гнев на наших врагов!