Читать книгу "Фальшивая убийца - Оксана Обухова"

Я отлепилась от деревянной балки крыльца и, по щиколотку завязая в снежной крупе на еще не убранных тротуарах, потащилась к автобусной остановке и дальше к метро. Хорошая погода немного уравновешивала мрачное настроение, кроссовки Людмилы оказались удобными и нескользкими, я благополучно добралась до Ленинградского вокзала и успела на тверскую электричку, проезжающую Клин.

Народу в вагоне было немного, я села на полностью свободное сиденье и, безразлично покусывая теплый чебурек, уставилась в окно. Миссия, которую я добровольно взвалила на свои слабые девичьи плечи, уже не казалась легкой. Трусливые мыслишки начали одолевать. Я не была прожженной журналисткой и не испытывала мазохистского удовольствия от предстоящей встречи с родственниками Алины. Вдалеке от дома, в который я везла печальную весть, все представлялось простым и разумным – прийти, сказать, узнать побольше об Алине и откланяться.

Сейчас я думала об одном: «Боже, сделай так, чтобы дверь в квартиру Алины мне не открыла седенькая бабушка! С добрыми морщинками, слабым сердцем и подслеповатыми выцветшими глазами, видевшими столько горя! Дай, Боже, встретить в том доме крепкую уверенную тетку далеко не преклонных лет…»

А встречаться с учительницей Жанной не очень хотелось. Ее письмо оставило неприятный осадок. Я чутко отношусь к эпистолярному жанру, к способу подачи мысли и порядку слов. Послание бывшей одноклассницы показалось мне неискренним, заискивающим.

И фотография с двумя девушками. Растерянное лицо Вяземской и склонившаяся к ее плечу узкая лисья мордочка Жанны… Она мне тоже не понравилась. Я сама еще недавно была заводилой-отличницей и прекрасно знала, откуда берутся эти лисы… Они берутся из троек на выпускных экзаменах, из интриг, обеспечивающих место рядом с готовой подсказать отличницей, из шпор и списанных задач. «Ты мне поможешь, а, Алиса? Я эту алгебру ни в зуб ногой…»

И я почему-то не могла отказать. Бармалею моя помощь требовалась только на сочинениях – в точных науках он любому фору давал, – я выручала половину класса и однажды (стыдно вспомнить!) совершила форменный подлог. Наш одноклассник Витя Савельев шел на медаль, вопрос о ней решался на годовой контрольной по физике – пять или четыре. Пан или пропал.

И Витька таки пропал. Подошел ко мне на перемене после контрольной и, бледнея на глазах, шепнул:

– Алис, я, кажется, того… Запорол контрольную.

– Как? – быстро спросила я.

– Забыл единицу перед шестеркой в ответе поставить. У всех в ответе шестнадцать, у меня – шесть.

– Уверен? – обеспокоилась я.

– Ага, – кивнул Витька. – Почти.

У Савельева была потрясающая зрительная память. Я поверила сразу.

– Сходи в учительскую к батьке, посмотри…

Вдруг она стоит, единица эта…

Вот так я совершила единственное в своей жизни преступление. Прокралась в учительскую, нашла Витькину контрольную на папином столе и переправила в ответе «шесть» на «шестнадцать».

– Была там единица, – выйдя из учительской в коридор, обрадовала одноклассника. —

Все у тебя правильно.

– Была?!?! – опешил Витька и через месяц получил серебряную медаль.

Не знаю, какой доброй отличницей была когда-то Вяземская, но фотография с двумя девушками определенно напомнила мне школьные годы…

На перроне клинского вокзала я подошла к пожилой женщине с тяжелой сумкой возле ног и, сверившись с адресом, продиктованным вчера Бармалеем, спросила, как доехать до такой-то улицы.

– А вам лучше пешком пройти, – снимая варежку и поправляя выбившиеся из-под вяза ной шапки волосы, ответила женщина. – Здесь недалеко.

Помогая себе обеими руками, она объяснила мне все про перекрестки и повороты, привязалась по местности по аптеке и магазинам, добавила:

– Не запутаетесь, – и наклонилась к сумке.

Я вышла на чисто подметенную вокзальную площадь, прошла ее насквозь и свернула в переулок, в котором дворники еще только счищали с тротуаров снег. После сумасшедшей московской толчеи Клин казался безлюдной деревней, гулять было приятно. Два адреса – школы и дома, – продиктованные мне вчера Бармалеем, находились на одной, судя по нумерации домов, длинной улице. Выйдя на прямую, я поняла, что первым мне встретится жилище Жанны Константиновны Троепольской. И хотя первоначально я собиралась наведаться в школу по месту ее работы, не заглянуть к ней домой было бы глупо. Жанна Константиновна могла работать во вторую смену и сейчас находиться у себя. Прежде чем идти к родственникам Алины, я хотела получить поддержку от женщины, направившей девушку к Вяземской…

Дом с пятном черной копоти, облизавшей угол третьего этажа, я вычислила сразу. Нумерация не была перепутана, невысокие сталинские домики стояли, соблюдая строгую очередность, без всяких дробей и корпусов.

Чисто убранный, типично провинциальный дворик с горкой, грибком над заснеженной песочницей и старушками у скамейки, радовал глаз белизной сугробов и огорчал чисто провинциальной расхлябанностью: над подъездами не висели таблички с перечнем квартир, хотя кодовые замки присутствовали повсеместно.

Покрутив головой в бессмысленной попытке вычислить, где находится восьмая квартира, я подошла к двум старушкам в пуховых платках и строгой тетушке в потертом каракулевом манто, придерживающей вертлявого ребенка в ярком комбинезоне. Малыш рвался разрушать лопаткой убранные сугробы, бабушка (судя по возрасту) цепко держала его за капюшон.

– Добрый день, – воспитанно обратилась я. – Не подскажете, в каком подъезде находится восьмая квартира? – Про код дверного замка я собиралась спросить позже, уже расположив к себе компанию.

Пенсионерки как-то неловко переглянулись, одна из бабушек потерла пушистой варежкой нос и, глядя на меня искоса, спросила:

– А зачем тебе восьмая квартира?

– Я ищу Троепольскую Жанну Константиновну.

Бабульки снова переглянулись. Слово взяла женщина в каракуле с проплешинами на рукавах и карманах:

– А кто вы Жанне? Ученица?

– Нет, – удивляясь подобной въедливости, сказала я. – Я по делу. Так где восьмая квартира?

Ребенок, заметив, что бабушка отвлеклась, дернулся к сугробу и чуть не влетел в него носом вперед, потому что бабушка разжала руку и достала из кармана носовой платок.

– Квартира-то там, – несколько заторможенно отозвалась женщина. – Только нет ее… ни квартиры, ни Жанны…

– Как это – нет? – поразилась я, и две старушки, горестно вздохнув, дружно повернули головы к закопченному углу дома. – Вы хотите сказать… – пролепетала я.

– Сгорела твоя Жанна, – кивнула женщина. – Третий день сегодня уже… А ты ей кто?

Словно бы в ответ на поставленный вопрос, я помотала головой. Заснеженный двор, три женщины, ребенок, барахтающийся в глыбах убранного снега, показались вдруг нереальными.