Читать книгу "Врата судьбы - Агата Кристи"

– Вы просто удивитесь, уверяю вас, когда я расскажу вам то,что о нем знаю. Право слово. Все, понимаешь ли, считают, что это всем известно,да только они ошибаются. Все было совсем не так. Дело было в старшей сестре,понимаешь. Точно говорю. Такая вроде бы прекрасная была девушка. А ключ им даласобака мясника, вот тогда они все и поняли. Она их привела прямо к ее дому.Только, как оказалось, дом-то был не ее. Да-а, я мог бы и еще кое-чтопорассказать об этом деле. А еще была старая миссис Аткинс. Никто не знал, чтоона держит дома револьвер, а я знал. Узнал, когда за мной прислали, чтобы япочинил ее толбой. Так в старину называли комод. Да. Толбой, именно так. Ну таквот, семидесятипятилетняя старуха, а в ящике, в ящике этого самого комода,который меня позвали чинить – там дверцы не закрывались и замок был не впорядке, – в этом ящике и лежал револьвер. Завернут он был вместе с паройженских туфель. Размер номер три. А может быть, и два. Белые атласные туфли. Намалюсенькую такую ножку. Она говорила, что они принадлежали еще ее прабабушке,были от ее свадебного наряда. Вполне возможно. Только некоторые говорили, чтоона купила их в лавке у антиквара, я-то ничего этого не знаю. Вот там, вместе стуфлями, и лежал этот револьвер. Говорили, что его привез ее сын. Прямо-таки изВосточной Африки, право слово. Он туда ездил охотиться на слонов или на кого-тоеще, точно не знаю. А когда вернулся, при нем был револьвер, он его и привездомой. И знаете, что делала эта старушка? Сын научил ее стрелять. Так вот, онасадилась в гостиной и смотрела в окно, и когда кто подходил к дому по аллее,она брала револьвер и стреляла, не в него, а по сторонам – справа и слева.Человек пугался до смерти и убегал прочь. Она говорила, что не потерпит, чтобывсякие там прохожие пугали ее птичек. Заметьте, птиц она никогда не убивала,никогда в них не стреляла. Нет, нет, этого она никогда не делала. А еще ходилиразговоры про миссис Лезерби. Она чуть было не попала под суд, верно говорю. Нуда, воровала в магазинах. И очень ловко, как говорят. А ведь богачка такая, чтои сказать нельзя…

Таппенс условилась с мистером Бодликотом относительно ваннойкомнаты – там нужно было застеклить световой люк в потолке, – надеясь на то,что ей удастся направить течение его воспоминаний о прошлом в то русло, котороепоможет им с Томми раскрыть хранящиеся в их доме тайны.

Старый Айзек Бодликот не заставил себя ждать и судовольствием явился к новоселам, чтобы произвести необходимые починки в ихновом доме. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем знакомство сновыми людьми. Наиболее важными событиями в его жизни были встречи с людьми,которые еще не знали, какая у него великолепная память и как много интересногоона хранит. Те, что уже слышали его рассказы, редко просили, чтобы он ихповторил. А вот новая аудитория! Это всегда приятное событие. И возможностьпродемонстрировать, как много он всего знает и какой он мастер на все руки. Иеще ему доставляла удовольствие возможность пространно порассуждать по всякомуподходящему поводу.

– Счастье еще, что старик Джо не пострадал. Все лицо моглооказаться израненным.

– Да, вполне возможно.

– Нужно бы подмести пол, хозяйка, там осталось стекло.

– Я знаю, – сказала Таппенс. – Просто мы еще не успели.

– Но со стеклом шутить нельзя. Вы знаете, что это за штука –стекло? Маленький осколок, а может наделать беды. Даже умереть можно, если онугодит в кровеносный сосуд. Как мисс Лавиния Шотэйкем. Вы не поверите…

Таппенс не заинтересовалась мисс Лавинией Шотэйкем. Про нееона уже слышала от других обитателей деревни. Ей было, очевидно, лет семьдесят,а то и восемьдесят, она была глуховата и почти ничего не видела.

– Я думаю, – сказала Таппенс, прерывая Айзека, прежде чем онударится в свои воспоминания о Лавинии Шотэйкем, – что вы, наверное, многознаете о разных людях и необычайных происшествиях, которые случались в далекомпрошлом.

– Я, скажу вам, уже не так молод, мне ведь большевосьмидесяти пяти. Ближе к девяноста. Но память у меня всегда была хорошая.Есть такие вещи, которые невозможно забыть, как бы много времени ни прошло.Какая-нибудь мелочь, и снова все вспоминается. Вы не поверите, какие случаи ямогу вам рассказать.

– Да, просто удивительно, как много вы всего знаете о самыхразных людях и интересных событиях.

– Ну конечно, люди-то разные бывают, разве их разберешь?Думаешь про них одно, а оказывается совсем другое. Иногда такое творят, чтоникогда на них не подумаешь.

– Оказываются шпионами, – подсказала Таппенс, – илипреступниками.

Она с надеждой смотрела на старика… Айзек нагнулся и поднялс пола осколок стекла.

– Вот, – сказал он. – Как вам понравится, если эта штукавопьется вам в подошву?

Таппенс начала думать, что починка светового люка не будетособенно способствовать оживлению его памяти и не вызовет потока воспоминаний оминувших временах. Она сказала, что небольшую тепличку, пристроенную к стенедома возле столовой, тоже можно было бы починить, если не поскупиться напокупку стекла. Как его мнение, стоит ее восстанавливать или лучше снести?Айзек был в восторге от того, что ему предложили решить новую проблему. Ониспустились вниз и пошли вокруг дома, пока не увидели эту так называемую теплицу.

– Это? – спросил Айзек.

Таппенс подтвердила, что она имеет в виду именно это.

– КК, – сообщил Айзек.

Таппенс с удивлением посмотрела на него:

– Что вы сказали?

– Я сказал: КК. Так ее называли во времена старой миссисЛотти Джонс.

– Почему же ее так называли?

– Не знаю. Сдается мне, это было нечто вроде названия длятаких мест, как это. Ничего особенного она собой не представляла, понимаете. Вдругих домах были настоящие оранжереи. Там вот росли в горшках разные растения,папоротники вроде девичьих кос.

– Верно, – сказала Таппенс, возвращаясь к своим собственнымвоспоминаниям, относящимся к тем далеким временам.

– Оранжереи или теплицы, так их обычно называли. А вотстарая миссис Лотти Джонс называла свою КК, не знаю почему.

– У них там росли девичьи косы?

– Нет, ее использовали не для этого, – сказал он. – Детишкидержали там свои игрушки. Кстати, об игрушках, они и до сих пор там хранятся.Их никто оттуда не убирал. Само-то строение почти разрушено, верно? Как-то разтолько починили крышу, но, думаю, никто больше не будет его использовать. Тудаскладывали старые игрушки, ломаные стулья и все такое. А лошадь-качалка там ужедавно стоит в уголке да еще «Верная любовь».

– А войти туда можно? – спросила Таппенс, стараясь заглянутьвнутрь через стекло, которое казалось почище других. – Там, должно быть, можнонайти массу любопытных вещей.