Читать книгу "Ворон. Кочевые дороги - Виктор Дубровский"

— А где это ты медицинской терминологии набрался?

— От соседа, медика. А что?

— Да меня смех разбирал, когда ты ахинею нёс.

— А что ж не остановила? — поинтересовался я.

— Хотела посмотреть, как ты меня соблазнять будешь. Ничего так, язык у тебя подвешен хорошо, — она уже откровенно смеялась, — у нас бабка Филатиха за пять минут тебе диагноз поставит, а за полчаса хоть какой радикулит вылечит безо всяких умных слов.

— Она что, народный целитель или колдунья? — меня разобрал интерес.

— Тут, — Ирина сделала круговой жест рукой, — все ведьмы.

Я что-то не стал развивать эту тему, всем известно, что женщины и так ведьмы, в той или иной степени.

— А пошли купаться? Ночью, говорят вода, как парное молоко, — я решил, что это будет хорошая идея.

— Нельзя ночью, да особенно в полнолуние, — возразила Ирина.

— Это чего вдруг? — меня опять обманывают, — скажи, что лень?

— Нет, не лень. Мавки защекочут. У них сейчас самые гульбища.

Я слегка офигел от таких дремучих суеверий. Но Ирина была совершенно серьёзна:

— Пошли спать, купальщик, полночь скоро.

И мы отправились спать. Хотя, спать, понятно, пришлось совсем немного. Утром, ни свет, ни заря, меня разбудила Ира со злобными домогательствами. А тут ещё эта же подлая ворона каркает. Что-то с ней надо делать — или яблоню срубить, или ворону прибить. Или прикормить эту птицу, научить её говорить, а она будет на "тук-тук" отвечать: "Кто таммм?", как у этих, из Простоквашино. Я начал выползать из кровати.

На кухне уже шкворчала яичница, кипел чайник, жизнь, в общем, в самом разгаре. Малая ещё спала, так что мы спокойно позавтракали. Практически идиллия. Если бы я, к примеру, мог видеть ауру, то сказал бы, что она у Ирины изменилась. Вместо колючей стала овальной, мягкой и пушистой. Я не силен во всяких эзотерических материях, но понятно, что атмосфера в доме потеплела.

После кофе Ирина с ехидной усмешкой налила полкружки какого-то отвара.

— Выпей вот травки.

— Что это? — спросил я, принюхиваясь. Пахло травами.

— Это общеукрепляющий напиток, содержит массу микроэлементов и биологически активных веществ. Народное средство, соседка дала.

— Ты меня со света хочешь сжить, леди Макбет? — я сопротивлялся, как мог.

— На тот свет ты быстрее отправишься, если его пить не будешь, — многозначительно пообещала Ирина. Пришлось выпить. Но ничего, приятная на вкус штука.

Проснулась Аня. Вышла, сонная, на кухню и потребовала молока. Ира накормила её, и мы пошли в машину, ехать в райцентр оформлять документы. В райцентре мы пробыли полдня, провозились с документами, это всё не так быстро делается. Пока Ира с Аней ходили по магазинам, я ещё побегал с заключением договоров на электроэнергию и восстановления телефонной линии, поговорил с главным инженером узла связи насчет Интернета. Он мне сказал, что в нашу деревню тянуть Интернет невыгодно, нет клиентов. Вот, дескать, если я найду хотя бы восемь человек, то тогда они рассмотрят вопрос. Я себе зацепочку в голове оставил на этот счёт.

Теперь дом, баня и сарай с прилегающей территорией были мои, и я всерьез взялся за строительство светлого будущего. Первым делом заехали в хозмаг, я купил краски, кисти, стремянку и синий халат. Это так, на первое время, позднее я еще поеду в серьёзный магазин делать серьёзные покупки.

Мы поехали обратно, в деревню. Зефир струил эфир, солнце светило, Ирина улыбалась, на заднем сиденье занималась чупа-чупсом Аня, и вообще всё было прекрасно.

Пора начинать всерьёз поднимать ту целину, которую я не далее, как сегодня, купил. Ирина с Аней ушли на речку купаться, а я еще раз прошелся по закромам, записывая всё, что мне нужно будет сделать по хозяйству, чтобы жизнь была лёгкой и беззаботной. Плохой карандаш всегда лучше хорошей памяти — так говорил наш командир роты, используя, понятное дело, другую лексику. Многовато получается, всяких дел. Баня, сарай, водопровод, душ, слив и септик, электропроводка, инструмент. Подвал, чердак. Я пошёл все записывать на летнюю кухню. На столе писать было решительно невозможно. На нём можно было рубить мясо, кушать, танцевать — всё, что угодно, но не писать. Вот теперь и про стол надо упомянуть.

А в планах витали все мои мечты: и полные бочки опят, и полки, заставленные банками с вареньем, и копчёные окорока, и квашеная капустка. А ещё переделать чердак под мансарду, сделать там зимний сад с лимонными и фиговыми деревьями. У нас в деревне, у бабушки, такое было. Не чердак, понятное дело, а инжир.

Теперь о главном в моей усадьбе! Надо скосить весь бурьян, который разросся по двору, огороду и палисаднику. Я пошел в сарай и взял в руки косу.

Эх, раззудись плечо! Я размахнулся и ударил по подлой траве со всей силы. Совершенно неожиданно коса воткнулась в землю. Ах, ты! Я ещё раз размахнулся, коса снова оказалась в земле. Это что же такое творится, люди добрые? В следующий раз я не ударял, с целью убить всю траву, а стал махать над землей. То, что показывали в кино, видимо, было фантастикой. Трава косилась какими-то огрызками, летела в разные стороны, а вместо ровной и аккуратной стерни торчали взъерошенные клочки. Английской лужайки никак не получалось. А коса всё так же продолжала втыкаться в землю. Я упрел, как будто разгружал баржу с цементом. Наконец, коса слетела с рукоятки.

Сзади раздался дребезжащий смешок. Я обернулся. Возле забора, со стороны соседнего дома, на меня лыбился дед Щукарь. Вылитая копия, как в кино. Я, обозлённый неудачным покосом, зарычал:

— И что ржем? Кина не видели?

Дед хмыкнул:

— Эх, городския! Ты косу-то хоть отбил?

Слово "городской" на меня плохо действовало. У меня психотравма с раннего детства. Но, похоже, тут из-под деда можно было получить сакральные знания, как управляться с покосом, и также заодно узнать, что такое "отбивать косу". Какие-то смутные ассоциации в голове брезжили, но не более.

Я тогда говорю ему:

— Мы не городские, мы таперича тутошние. И зовут меня Володя.

— А я знаю, ты дом купил. Косу-то поправить надо, Тимофеевна-то не косила, почитай, уж лет десять. А ты городской, — упорствовал дед, — пока что. Потом видно будет. Тут, таких, как ты, кажен год приезжают. Да быстро уезжают, в деревне — не в городе, тут работать надо. А зовут меня Михалыч, ещё одноногим кличут.

— Так ты бы вот, Михалыч, вразумил бы непутёвого, как косу поправить, а с меня не заржавеет, — решился я на прямой подкуп.

— Ну, давай, проведу курс молодого бойца, а то так сдуру ногу себе и оттяпаешь.

Я открыл калитку, Михалыч зашёл. Действительно, вместо левой ноги у него была деревяшка, но, судя по энергичным движениям, это его не стесняло. Значит без ноги он давно. Дед взял рукоятку, я принес ему косу. Мы расположились возле сарайки с инструментом.