Читать книгу "Чему не бывать, тому не бывать - Анне Хольт"

На ней был облегающий черный костюм, контрастировавший с ее короткими светлыми волосами. Черное ей не шло: она выглядела сейчас бледнее, чем обычно по телевизору. Ингвар в замешательстве опустил глаза и заметил, что похоронная атмосфера не помешала лидеру Социалистической левой партии надеть очень короткую юбку, для которой она и лет десять назад была слишком стара. Но ноги у нее были красивые, и ему вдруг пришло в голову, что пора бы поднять взгляд.

— Вы были другом Вибекке? — вопросительно произнесла женщина.

— Нет. — Он откашлялся и протянул ей руку, она ее пожала. — Ингвар Стюбё, — представился он. — Криминальная полиция. Очень приятно.

У нее были вниМатсльные синие глаза, и он заметил промелькнувшую в них искорку любопытства, когда она наклонила голову, перекладывая бокал из одной руки в другую и делая маленький глоток.

— Я надеюсь, вы со всем этим разберетесь, — сказала она, поворачивая лицо в сторону комнаты, где бывший лидер партии Хёль Мундаль становился за трибуну, одолженную, очевидно, в гостинице неподалеку.

— Дорогие друзья, — обратился он к присутствующим после привлекающего внимание покашливания. — Сердечно приветствую вас всех в нашем с Кари доме. Спасибо, что вы пришли на прием, который мы нашли важным и нужным сегодня устроить. — Он снова откашлялся, на этот раз громче. — Извините, — сказал он и продолжил: — Всего два дня назад мы узнали ужасную новость о том, что Вибекке так жестоко отняли у нас. Она...

Ингвар готов был поклясться, что из глаз старика катились слезы. Настоящие слезы, удивленно подумал он. Настоящие соленые слезы на виду у публики увлажнили лицо человека, который в течение трех десятилетий был самым жестким, самым хитрым, самым способным к выживанию политиком Норвегии.

— Нет никакой тайны в том, что Вибекке была... — Мужчина замолчал. Глубоко вдохнул, как будто разбегаясь. — Я не буду говорить, что она была мне как дочь. У меня четверо дочерей, и Вибекке не была одной из них. Но она была очень близким мне человеком. Политически, что понятно, потому что, несмотря на ее молодость, мы работали рядом на протяжении многих лет, но и в личном отношении тоже. В той степени, в которой...

Он снова помолчал. Тишина казалась плотной. Никто не пил, никто не царапал стульями или подошвами темный пол вишневого дерева. Присутствующие едва ли отваживались дышать. Ингвар обвел взглядом комнату, не поворачивая головы. Лидер парламентского комитета по внешним отношениям, глубоко засунув руки в карманы, стоял возле дивана, зажатый между большим тяжелым креслом и двумя людьми, которых Ингвар не узнавал. Он смотрел в окно, прищурившись, собрав гримасой ожидания морщины на лбу, как будто надеялся, что Вибекке Хайнербак удивит их всех, помахав рукой с палубы небольшого корабля, который приближался сейчас к причалу под домом. Возле огромной китайской напольной вазы с белыми лилиями, не вытирая слез, беззвучно плакал самый молодой депутат от социал-демократов. Ингвар предположил, что он входил в финансовый комитет и поэтому знал Вибекке лучше, чем многие другие присутствующие. Министр финансов стоял рядом с трибуной, наклонив голову, и незаметно поправлял очки. Спикер парламента держал за руку какую-то женщину. Ингвар перестал осматриваться; его пронзила неприятная мысль: вилла на Тействаен, должно быть, является на данный момент наименее охраняемой террористической целью в Европе. Он слегка поежился. Пока он шел к дому от стоянки, он заметил единственную патрульную машину.

— ...в которой политическая вселенная вообще допускает дружелюбие, — наконец-то закончил старик. — И это возможно. Я рад, что...

Ингвар поклонился светловолосой женщине с красивыми ногами, и она коротко и грустно улыбнулась в ответ. Он медленно начал пятиться к выходу, пока экс-лидер продолжал свою речь.

— Извините, — шептал Ингвар раздраженным людям, приближаясь к цели. — Извините, пожалуйста. Я просто...

В конце концов он очутился в пустом холле, осторожно закрыл за собой двойные двери и глубоко вздохнул.

Наверное, не стоило сюда приходить. Он надеялся, что вечер памяти поможет ему нарисовать более убедительный и полный портрет Вибекке Хайнербак. Она, очевидно, была совсем не той, за кого себя выдавала. Уж во всяком случае, она была более сложной натурой, чем хотела показать. Он никогда не сомневался в том, что портреты известных личностей не бывают совершенно правдивыми, настоящими или полными, потому что их рисуют для публики широкими мазками, без нюансов. И все же увиденное два дня назад на месте преступления произвело на него гораздо большее впечатление, чем он решился бы себе признаться. Сегодня с утра, роясь в шкафу в поисках чистой белой рубашки, он думал о том, что люди из окружения Вибекке Хайнербак больше раскроются — и, возможно, больше раскроют ее — на вечере памяти, который проводится спустя всего ничего после смерти молодой женщины. Однако вот он здесь — и недоумевает по поводу собственной наивности: ведь даже рассчитывать на это было глупо! Вечер памяти политики всех мастей с наслаждением посвятят славословию, прекрасным воспоминаниям, скорби и попыткам добиться межпартийного единства.

Ингвар стоял спиной к двери гостиной и пытался понять, где может быть его пальто. Речь бывшего партийного лидера, прерываемая паузами и покашливанием, нечетко доносилась через массивные деревянные двери.

Слева, из приоткрытой двери в помещение, которое, скорее всего, было кухней, доносился голос. Женщина шептала напряженно, с шипением, как будто ей очень хотелось кричать, но она находила это неприличным, учитывая повод, по которому все сегодня здесь собрались. Ингвар собирался уже обнаружить свое присутствие, когда услышал мужской голос, глубокий и агрессивный:

— А ты не вмешивайся, черт побери!

Послышалось звяканье стакана, который с силой поставили на стол, после чего раздался легкий женский всхлип. Потом она что-то сказала. Ингвар расслышал только несколько ничего не значащих, вырванных из контекста слов. Он осторожно сделал несколько шагов по направлению к конусу света, выбивающемуся из полуоткрытой двери.

— Будь осторожен, — услышал он слова женщины. — Я считаю, что тебе теперь надо быть очень осторожным, Рудольф!

Она вышла в холл так неожиданно, что Ингвар непроизвольно сделал шаг назад.

— Ой, — вскрикнул он и улыбнулся. — Вы меня ужасно напугали, Ингвар Стюбё.

Женщина вывела за собой мужчину, с которым разговаривала, осторожно закрыла дверь, пожала протянутую руку Ингвара и ответила улыбкой на его улыбку. Она была ниже, чем ему показалось вначале. На ней была облегающая черная юбка до колен, подчеркивающая осиную талию, и серая шелковая блузка с оборками у горла и на груди, и она была похожа на миниатюрное издание Маргарет Тэтчер. Крючковатый нос, острый подбородок, глаза, достойные железной леди — холодно-голубые и как будто настороже, хотя взгляд казался расслабленным и доброжелательным.

— Кари Мундаль, — тихо представилась она. — Очень приятно. Вернее, я должна, наверное, сказать «добро пожаловать». Несмотря на обстоятельства. Вы, может быть, знаете Рудольфа Фьорда?